— Н-Нил, — чувствую, как давлюсь, произнося его имя. Голосовые связки сдавило осознанием его присутствия.
Здесь, в моем доме.
«Как он тут оказался?»
— К-как т-ты н-нашел меня? — заикаюсь я. Ничего не могу с собой поделать. Тело трясет так сильно, что дрожь пронизывает до самых костей.
Все становится только хуже, когда в его прижатой к боку руке я вижу пистолет.
«Хоуп».
Это все, о чем я могу думать.
«Пожалуйста, не издавай ни звука, детка».
Не нужно, чтобы он знал о ее существовании.
Он поднимает пистолет и трет стволом голову, светлые волосы, которые всегда были коротко подстрижены, теперь отросли. Они выглядят немытыми и в полном беспорядке. Как и весь он. Светлая щетина покрывает нижнюю часть лица. Одежда грязная и мятая.
Этот человек избил бы меня за то, что я посмела бы не разгладить хоть одну складочку на его рабочей рубашке. И вот теперь на нем рубашка, которая уже давно не заглядывала в стиральную машину.
Даже в этот ужасный момент от меня не ускользает ирония происходящего.
— Было непросто. — Его голос, словно иголками, пронзает кожу. Каждый слог мучителен. — Я ищу тебя с того самого дня, как ты сбежала. На самом деле я искал по всей стране. Умный ход — приехать в Техас, Энни. Мне бы и в голову не пришло искать тебя здесь, зная, как ты ненавидишь жару. Ты умнее, чем я думал. Но потом мне повезло, я случайно наткнулся на новость в Интернете о женщине, родившей ребенка в своей машине на обочине дороги. Статью сопровождала фотография женщины. И кто эта женщина, Энни?
«Я.
Он знает о Хоуп».
Я чувствую такой страх, какого никогда не испытывала раньше.
Горло словно забито гравием.
— Я, — шепчу я.
Он смеется глубоким, страшным смехом.
— Ты могла бы изменить цвет волос на какой угодно, Энни, даже изменить лицо, и я все равно узнал бы тебя. И знаешь, почему? Потому что ты моя, Энни.
«Ривер. Где ты?» — молча взываю я.
— П-прости, — заикаюсь я.
— П-прости, — передразнивает он. — Ты всегда, мать твою, извиняешься, Энни!
Он начинает расхаживать перед дверью, блокируя выход. Не то чтобы я могла уйти без Хоуп.
Я думаю, не добежать ли мне по коридору до комнаты Хоуп, вытащить ее из кроватки и вылезти в окно.
Но на двери нет замка. Я не успею вовремя.
Он останавливается.
— Энни, это мой ребенок?
Я не знаю, что ответить. Если я скажу ему правду — что Хоуп его, — он заберет ее у меня. И причинит ей боль.
Если я скажу «нет»... он все равно причинит ей боль.
Но сначала он сделает больно мне, если решит, что она не его.
Ему придется наказать меня. Так он действует. И это даст мне время... время, чтобы Ривер добрался сюда.
— Отвечай! — рявкает он.
И я встаю по стойке «смирно», как хорошо обученная собака.
— Нет. — Я проглатываю ложь, выдерживая его взгляд. Мне нужно, чтобы он мне поверил. — Ребенок не твой.
В выражении его лица ничего не меняется. Я ожидала гнева и ярости. Но в его холодных глазах нет ничего, кроме пустоты.
И это пугает меня больше, чем любой гнев, который он мог бы на меня обрушить.
Он начинает постукивать стволом по виску.
— Ты бросила меня, Энни, чтобы родить ребенка от кого-то другого?
— Да, — отвечаю тихо.
Он начинает трясти головой, повторяя:
— Нет, нет, нет! Этого не должно было случиться! Ты моя! Ты всегда была моей! Мы должны были провести жизнь вместе! Это моего ребенка ты должна была родить! — Слюна вылетает у него изо рта. Глаза выпучиваются. Он выглядит как маньяк. Как бешеная собака.
Подняв пистолет, он целится в меня.
Мое сердце останавливается.
— Нил… прошу... не надо.
— О, теперь ты умоляешь? Ты хочешь моего прощения, Энни? Хочешь, чтобы я простил тебя за то, что ты вела себя как грязная шлюха и родила ублюдка от другого мужика!
Это слово трудно произнести. Мне приходиться заставлять себя говорить.
— Д-да. — Но сейчас мне нужно сделать все, чтобы он успокоился.
Мне просто нужно еще немного времени, прежде чем Ривер сюда доберется.
— Слишком поздно, Энни. — Он взводит курок.
— Нет! Пожалуйста! — восклицаю я, защищаясь руками. — Не делай этого! Я-я поеду с тобой домой. Прямо сейчас. Я все исправлю.
— А ребенок?
Я проглатываю отвратительную ложь, которую собираюсь сказать.
— Я оставлю ее с отцом. Я уеду отсюда и вернусь домой вместе с тобой.
Он пристально смотрит на меня. Сердце бешено колотится. В ушах грохочет пульс.
Затем он качает головой, и мое сердце падает.
— Слишком поздно. Теперь ты испорчена, твое тело грязное. — Он водит направленным на меня пистолетом вверх и вниз. — Ты запятнала его, когда трахалась с другим мужиком и родила ему ребенка.
— Нил… пожалуйста… я все исправлю, и мы сможем быть вместе.
На его губах появляется улыбка, которая выглядит почти грустной.
— И мы будем, Энни. Только не в этой жизни.
Я слышу щелчок и громкий хлопок. И тут меня пронзает ощущение, будто меня только что ударили кулаком в грудь.
«Нет.
Боже, нет».
Я смотрю вниз и вижу в рубашке дыру. И кровь.
Из дыры сочится кровь.
Он подстрелил меня.
Ошеломленная, я отшатываюсь назад. Протянув руку, хватаюсь за диван, но не могу удержаться. Ноги подкашиваются. Я сползаю с дивана и падаю на пол.
«Ривер, помоги мне. Пожалуйста».
Нил подходит ко мне. Опускается рядом со мной на колени.
— Мне жаль, что так получилось, Энни. Но ты не оставила мне выбора. Но это к лучшему. После смерти мы сможем быть вместе. Оба возродимся на небесах. Ты снова станешь чистой.
Я моргаю, глядя на него. Не могу дышать. Кажется, легкие наполняются водой. Будто я тону.
Нил подносит пистолет к голове. Улыбается мне.
— Увидимся на другой стороне, Энни. — Затем нажимает на курок.
Его тело падает рядом со мной.
Единственное, что я чувствую при виде его мертвого, — это облегчение.
Облегчение от того, что он не сможет навредить Хоуп.
«Помогите», — пытаюсь крикнуть я, но из горла вырывается только булькающий звук.
Хоуп плачет.
«Мамочка здесь, детка. Я рядом».
— Кэрри! О, боже, нет! Нет! Нет! Нет!
«Ривер. Он здесь».
Он оттаскивает от меня Нила. Падает рядом со мной и поднимает меня к себе на колени.
— Кэрри, детка, все в порядке. Все будет хорошо. Я здесь. Я с тобой. Я вызову «скорую». Только держись, детка. Я люблю тебя, Кэрри. Я так чертовски сильно тебя люблю. Не оставляй меня. Пожалуйста.
Он плачет. Мне больно это видеть.
«Пожалуйста, Ривер, не плачь».
Его сотовый прижат к уху. Он звонит в службу спасения.
«Хоуп», — пытаюсь сказать ему. — «Иди к Хоуп». Но слова не выходят.
Легкие горят. Я умру от удушья.
Я умираю.
Знаю, что умираю.
«Я люблю тебя», — говорю ему глазами. — «И Хоуп. Очень-очень сильно. Позаботься о ней ради меня. Каждый день говори, что я люблю ее».
Пытаюсь сделать еще один вдох. Чтобы выкроить хотя бы секундочку рядом с ним.
А затем…
Эпилог
Ривер
Год спустя
— Пойдем, Хоуп. — Вытерев ей липкие, покрытые кашей пальцы, я поднимаю ее с высокого стула.
Хоуп нравится кушать самой во время завтрака, а также во время обеда и ужина, и под «кушать самой» я подразумеваю, что пища оказывается где угодно, но только не во рту.
— Пора навестить маму.
Я пристегиваю ее к коляске, вешаю сумку со всем необходимым, чтобы четырнадцатимесячная девочка была чистой, не испытывала голода или жажды, и смогла бы развлечься. Клянусь, отправиться куда-то с малышом на несколько часов — все равно что собирать вещи для отпуска.