— Уж куда там! Десяток блинчиков и ломтик-другой бекона придутся в самый раз. Но полегче с усиками да крыльями.
Предоставив служанке позаботиться о нуждах Догберри, Агассис удалился в кабинет. Освежившись при помощи кувшина и тазика, он задремал на кожаном диване.
Прибытие утренней почты дало Джейн повод его разбудить. Лукаво сообщив, что остальные домашние — включая мистера Догберри — еще не вставали, она терпеливо подождала, пока Агассис покончит с письмами.
Три письма Агассис решил вскрыть незамедлительно. На первом стоял обратный адрес низкорослого, но влиятельного и могущественного Эббота Лоуренса.
Силясь сохранить утреннее бесшабашное настроение (в Америке достаточно других учебных заведений, которые с радостью предоставят ему место, Йельский университет, например), Агассис вскрыл конверт.
Дорогой профессор Агассис:
Не могу сказать, когда развлекался столь упоительно, как вчера вечером. Вероятно, в последний раз мы так повеселились, когда мы с Беном Франклином в 88-м покрасили в черный цвет филадельфийскую звезду. Успех вечера я считаю целиком и полностью заслугой вашей и ваших превосходных помощников. Черт бы побрал эту муху! Марта! Так о чем я? Ах да. Вы можете рассчитывать на мою всемерную поддержку вашей кандидатуры на новом факультете, которую я вот-вот учрежу. Некие различия женской анатомии просто восхитительны, не правда ли?…
Искренне ваш,
Агассис поймал себя на том, что за чтением напряженно сгорбился. Теперь он с благодарностью откинулся на спинку кресла. Жизнь прекрасна. Он просто создан для успеха. Все его неурядицы вскоре развеются. (Но что такого рассказал — или показал — миллионеру Цезарь касательно африканской самки?)
Второе письмо было от Осии Клея.
Ваше трусливое пройдошество!
Как вам на сей момент прекрасно известно, я как раз вознамерился отрезать вам еще сувенирчик от вашего невостребованного раба, когда это животное схватило кочергу, дерябнуло мне по кумполу и было таково. Последние несколько дней я возлежал, иначе бы вы получили рассказ об этой посрамной истории даже раньше. Будьте уверены, что мой адвокат, как только я его найму, схватится с вашим. Убытки будут огромадные.
Ранено ваш,
Еще один груз с души свалился. Решится он поставить на три из трех?…
Дорогой Луи!
Пожалуйста, простите, что обращаюсь к вам как к давнему другу. Надеюсь, из-за этого вы не сочтете меня легкомысленной. Но после нашего прочувствованного tete-a-tete [144]мне кажется, я знаю вас уже целую вечность. Ваши философские прозрения всколыхнули меня до глубин моей женской души. Надеюсь, нас с вами ждет еще много подобных задушевных бесед.
С глубокой приязнью остаюсь ваш добрый друг.
Агассис почувствовал, как тепло заливает нижнюю часть его туловища.
Мысли о лилейной Лиззи разбудили в нем генетические инстинкты.
— Вы не против, Джейн? У меня был такой тяжелый день…
— О нет, сэр! Я могу попрактиковаться в новой забаве, которую попробовала прошлой ночью.
Став на колени, Джейн начала расстегивать его панталоны.
В этот момент дверь в кабинет внезапно распахнулась. В дверном проеме стоял Якоб Цезарь.
— Ах, майн готт, Луи, хвала создателю, фы целы! Мы нихт знать, что и думать…
Тут до Цезаря дошло, что он ворвался некстати.
— Доннерветер, прошу прошения, я бин не знать… Но давать задний ход буру было уже слишком поздно.
На шум сбежались остальные домашние. В первых рядах стояли Эдвард Дезор и Дотти.
— Так вот какой пример вы подаете своим подчиненным, Агасс? — самодовольно осведомился Дезор.
— Нет, сэр, вы не поняли, — принялась оправдываться Джейн. — Это просто… то есть… я просто пришивала пуговицу на панталоны хозяина!
— Пуговицу? И где же она? И где же ваши иголка с ниткой? Может, вы их проглотили? И, наверное, эта пуговица запасная, потому что, насколько я вижу, все на месте.
— О, я… — Спрятав лицо в ладони, Джейн разрыдалась. Дотти поспешила к девушке и, приобняв бедняжку одной рукой за плечи, провела ее мимо смущенных ученых.
Агассис собрался было встать, но сообразил, что пуговицы расстегнуты и потому шевелиться не стоит, и остановился на том, что чопорно сложил руки на виновном месте, и сказал:
— Эдвард, вы не поняли истинного смысла этой вполне невинной сцены.
— Прошу вас, не оскорбляйте мои умственные способности. Будь обстоятельства более очевидными, им было бы место на литографии Сонреля к «Фанни Хилл». Можете, однако, положиться на мою лояльность и сдержанность — пока будете их достойны. Пока же я вас оставлю приводить себя в порядок.
Вскоре Агассис остался наедине с Цезарем.
— Что ж, — сказал бур, — в майн стране…
— Да катитесь вы с вашей чертовой страной!
— Не слишком фы ласкофы с тем, кто добыл вам теплое мештечко в Гарварде.
— И как же именно вы это сделали? — поинтересовался Агассис.
Цезарь открыл было рот, собираясь ответить, но Агассис поднял руку, чтобы его остановить.
— По размышлении зрелом оставьте это при себе. Цезарь улыбнулся:
— Und при Дотти.
8
Рыбная история
В медвежьих лапищах Якоба Цезаря тонкий кронциркуль казался зубочисткой. Острия измерительного инструмента терялись в шерстяных завитках на макушке Дотти Цезарь. Пожевывая ивовый прутик для очистки зубов, прихлебывая какой-то туземный напиток из пустой скорлупы от страусиного яйца, привезенного из дома, готтентотка терпеливо давала себя осмотреть. Чтобы скоротать время, она листала «Нану» Бальзака во французском оригинале и то и дело хихикала.
Цезарь называл замеры, точно матрос на Миссисипи, лотом проверяющий глубину и выкрикивающий: «Марк Твен» [145].
— Три запятая шесть, пять запятая девять, десять запятая двенадцать…
За письменным столом Агассис выстраивал по этим цифрам замысловатую кривую и одновременно записывал их в таблицу, состоящую из нескольких граф и колонок. Наконец он поднял руку, показывая, что данных у него достаточно.
— Ну вот, — сказал ученый, — все именно так, как я и подозревал. С точки зрения краниометрии и френологии ваша готтентотская подруга не обладает достаточно развитым черепом, чтобы ее можно было отнести к разумным существам. Как и остальные представители ее расы, по своему умственному развитию она ближе к шимпанзе, чем к человеку.
— Что за чушь фы городить?
Агассис вспыхнул от раздражения.
— Послушайте, старина, все вот тут написано черным по белому, неопровержимо доказано математикой. Да ведь у нее вместо Шишки Проницательности впадина! Не говоря уже про искажение по Узлу Мышления и гипертрофированный Изгиб Эротичности. И общий объем ее черепной коробки явно недостаточен. Получи Сэм Мортон [146] ее препарированный череп, готов поспорить, он смог бы набить в него всего несколько унций картечи.
Цезарь с отвращением швырнул о стену кронциркуль. Одна «нога» засела в акварели, запечатлевшей родную деревуш ку Агассиса.
— Это фаш череп набит картечью, Луи! Нихт разумна… Да как фы мошете такое гофорить, пошти месяц прожиф с ней нос к носу?
Агассиса от этой метафоры передернуло.
— Никакой личной вражды тут нет, Якоб. Это чисто научное заключение. А с наукой не поспоришь! Да, конечно, ваша подруга обладает определенными инстинктивными качествами, которые могли бы одурачить профана, заставив его думать, что она способна рассуждать, как человек. Но более тщательный анализ показывает, что к истинно логическим заключениям она способна не больше… — Агассис силился подыскать уместно невероятное сравнение, — чем Tursiops truncatus, дельфин-афалина.
