– Все это пришло мне в голову, когда я летел из Атланты, и я решил, что если не могу в своей речи восхвалить ее, то могу восхвалить ее дела. Год назад, когда на наших улицах разразилась война и наши дети оказались в опасности, Хризалис предложила свое обиталище – свой «Дворец» – в качестве убежища и крепости. Это было опасно для нее, но Хризалис никогда не пугали опасности.

Она была джокером, который отказывается вести себя как джокер. Хрустальная дама никогда не носила маску. Ее следовало принимать такой, какова она есть, или же вас отвергали. Так она, может быть, учила некоторых натуралов толерантности, а некоторых джокеров – смелости.

Тахион остановился, чтобы вытереть внезапно хлынувшие по щекам слезы, и продолжил прояснившимся, окрепшим голосом, набирающим силу по мере того, как он говорил:

– Мы обожествляем предков, поэтому для такисианцев похороны более важный акт, чем даже рождение. Мы верим, что мертвые остаются рядом, чтобы руководить незадачливыми потомками, и это может нас ужасать или утешать, что зависит от личности наших предков. И я думаю, что присутствие Хризалис будет нас скорее устрашать, поскольку она была к нам требовательна.

– Кто-то убил ее. Это не должно остаться безнаказанным.

– Ненависть удушливой волной растет в стране, мы должны ей противостоять.

– Наши соседи бедны и голодны, напуганы и покинуты. Мы должны накормить, защитить, устроить и помочь им.

Она будет ждать от нас этого.

Он остановился, обвел взглядом присутствующих, его глаза блестели от слез, но также, отметил Бреннан, от силы и надежды, которую он как-то сумел передать собравшимся оплакать смерть Хризалис. Рядом с кафедрой стоял уставленный поминальными свечами стол. Тахион подошел к нему, затем снова обратил взор на собравшихся.

– За один год, – сказал он, – Джокертаун потерял двоих из своих главных лидеров. Мы напуганы, опечалены и смущены потерями. Но я скажу: они здесь, с нами. Давайте же будем достойны их. Достойны их памяти. Никогда не забудем.

Тахион протянул вперед правую руку, надрезал подушечку указательного пальца ножом, который достал из ножен на сапоге. Он поднес палец к пламени одной из свечей и загасил ее пламя капелькой крови.

– Прощай, Хризалис.

Тахион сошел с подиума, направился к своему месту на скамье, и тут Бреннан внезапно осознал, что и по его щекам, как у Тахиона, бегут слезы.

Когда дверной звонок проиграл «Ферму старого МакДоналда», Джэй понял, что попал в нужное место.

Дверь открыла домоправительница.

– Да? – сказала она.

Джэй улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой.

– Боб Лоубой, – сказал он, протягивая руку, – из журнала «Тузы».

– Никого нет дома, – сказала она. – Джессика в школе, а г-н фон дер Штадт не вернется с работы ранее семи.

– Нет проблем, – сказал ей Джэй. Он показал на камеру, которую занял у знакомого ростовщика. – Мне просто нужно сделать еще несколько снимков фермы для статьи про мисс Джессику и ее маленьких животных.

Домоправительница подозрительно взглянула.

– Но тот, другой репортер, г-н Даунс, отснял все, что можно.

– Снимки пропали, – сказал Джэй. – Неприятность в фотолаборатории. Бывает. – Он взглянул на часы. – Послушайте, это не займет более десяти минут, но мне следует спешить.

Она нахмурилась.

– Пожалуй, я должна позвонить г-ну фон дер Штадт в брокерскую контору, – сказала она.

– Как вам угодно, – сказал Джэй, – но через тридцать минут мне на следующую съемку, а вы же знаете, какое сейчас в городе движение. Мы просто отснимем без затей.

Домоправительница нахмурилась сильнее.

– Что ж, – сказала она, – может, так и следует поступить. Но лишь на минуту.

– Прекрасно, – сказал Джэй. Он вошел в дом.

Он провела его вверх по лестнице. Ферма находилась на верхнем этаже. Точнее, ферма и была верхним этажом.

– Передвигайтесь осторожнее, – предупредила домоправительница, открывая пожарную дверь. – Этот г-н Даунс чуть не наступил на лошадь.

– Ох уж этот Копатель, – сказал Джэй.

Дверь открылась, и Джэй восхищенно огляделся. Копатель не преувеличивал. Это была Айова на чердаке. Справа от него стадо коров пережевывало пригоршню настоящей травы, брошенную поверх зеленого поля искусственной. Слева угрожающе ревел бык размером с крупную мышь, помещенный за ограду из тонкой проволоки. Далее виднелись другие поля и другие животные.

– Просто слон какой-то, – сказал Джэй.

– Это рождественский подарок мисс Джессике, – сказала домоправительница. – Что ж вы не снимаете?

Джэй обернулся и взглянул на нее.

– Видите ли, фотография – искусство. Не могу же я работать, когда вы заглядываете мне через плечо, так ведь?

Это подействовало.

– Ну хорошо, – сказала старуха. – Но помните, десять минут, не более. – Она закрыла за собой дверь.

Джэй пробирался по полям по направлению к фермерским домикам, стоящим под окном, оставил позади стадо овец, охраняемое крохотными овчарками, окруженное поросятками корытце с чем-то мутным, игрушечные тракторы и сделанный наспех курятник. Куры размером с бусины закудахтали и замахали крыльями при его приближении. Масштабы животных были не слишком выдержаны, но он решил, что не следует привередничать.

Домик с традиционным красным амбаром и высокой силосной башней окружали стога. Это была тщательно сделанная копия старомодного каркасного фермерского дома, с любовно, как и полагается кукольному домику, проработанными деталями. Крашеные деревянные жалюзи, бронзовый флюгер, который закрутился, стоило его коснуться, и настоящие занавески на окнах. На террасе в кресле-качалке восседал пластиковый работник, положив руку на плечо пластиковой фермерской дочке. На столике рядом с ними стоял запотевший кувшинчик с лимонадом.

Джэй опустился на колени и открыл пальцами входную дверь. Ему хватило времени лишь на то, чтобы, вглядевшись, различить увешанную старинными миниатюрами гостиную, затем выбежал маленький колли и поднял неистовый лай.

– Вот сукин сын, – сказал Джэй. Пес укусил его за нос. – Хорошая собачка, – сказал он, отдергивая голову. – Заткнись к чертям, собачка.

Колли продолжал лаять. Косточку бы сюда.

– Копатель, – нетерпеливо зашептал он. – Вы здесь?

Ему показалось, что на одном из верхних этажей слышится какое-то движение, но из-за лая колли нельзя было быть уверенным. Джэй вгляделся в одно из окон третьего этажа. Там была женская спальня, вся в кружевах и оборках, стены разрисованы бабочками, кровать под балдахином. Ничто не двигалось. Налет пыли. Интересно, как убирать в кукольном домике?

Джэй с минуту раздумывал над этим, а Лесси тем временем гавкал, приплясывая. Он подумал было утихомирить его, щелкнув пальцем, но раздумал. Вместо этого он нагнулся над фермерским домиком и снял крышу.

Даунс-Копатель, размером в три дюйма, скорчился на полу в маленькой кладовке без окон, пытаясь спрятаться в кипе кукольных одежд. Он вскрикнул, завидев рассматривающего его Джэя, вскочил и побежал к лестнице. Джэй настиг его на третьей ступеньке, подняв за воротник.

– Не убивайте меня! – вскричал Копатель тонким голосом, молотя руками меж пальцев Джэя. – Ради бога, прошу, не убивайте.

– Только парней моего размера, – сказал Джэй. – Никто не собирается вас убивать. Мы уходим отсюда. Тихо.

Он едва успел опустить Копателя в карман куртки, прежде чем вернулась домоправительница.

– Г-н Лоубой, – произнесла она неприязненным тоном. – На линии г-н фон дер Штадт, он хочет с вами поговорить.

– Не могу, – сказал Джэй. – Надо бежать.

Колли зашелся лаем, подпрыгивая у его туфли и пытаясь по штанине забраться в карман, где был спрятан Копатель.

– Ты полагаешь, она что-то хочет сказать? – с невинным видом спросил Джэй.

Гроб Хризалис нес единственный зеленый девятифутовый джокер, который легко поднял его и понес, прижимая к груди, будто картонную коробку, во главе направляющейся в церковный двор процессии.