— Чего⁈
— А чего? Сначала только о нем и трындел, а теперь постоянно в его сторону смотришь. Смотри, уплывает твой перстенек!
Рощин хотел было дать Максу по морде, но тут увидел, как в бар зашел какой-то высоченный очкастый хрен в костюме-тройке. Осмотревшись, он направился… к Марлинскому, к кому же еще?
Проводив его взглядами, друзья забурчали:
— Блин, и какого хрена вокруг этого ничтожества все только и вьются⁈
— Откуда он взялся вообще? Я про этого хрена только и слышу на каждом углу — Марлин то, Марлин се!
— Любитель нелюдей… Уже и в газетах про него на каждой странице!
— Может, зайти Марлинскому со спины и ткнуть его чем-нибудь? — тихонько хихикнул Макс. — А, Эд? Хотел бы посмотреть, как он будет скакать по Комнате с заточкой в боку?
Представив эту картину, Рощин отмахнулся. Еще чего не хватало, руки о него марать…
— Ваше благородие, — подошел к их столику бармен. — Прошу прощения за беспокойство, но вас спрашивают…
— Кто⁈ Я отдыхаю, осел!
— Прошу прощения, но это срочно…
— Ты не понял⁈ — завелся друг Эда, но Рощин положил руку ему на плечо и поднялся.
Все равно мочи нет глядеть ни на Марлинского, ни на япо… Ухх, быстрее свалить да подальше!
Они с барменом подошли к стойке, и там Эду протянули трубку.
— Слушаю, — сказал он в динамик, в ответ прозвучал хриплый голос:
— Так и знал, что ты, Эдик, в этом клоповнике!
Эд возвел очи горе. Батя… И опять со своим «Эдиком», как же он ненавидел это имя! Сука, разговор обещает быть «интересным».
— Я отдыхаю с друзьями, — сказал Рощин-младший, подвигая себе чашку с солеными орешками.
— Надеюсь, в числе этих «друзей» есть Илья Марлинский, и вы с ним обговариваете, где в его хреновом поместье найти код от МОЕГО сейфа?
Опять батя за свое… И сейф его, и банк его, и жизнь Эда тоже, дери этого черта лысого, тоже принадлежит ему!
— Я работаю над этим, — туманно проговорил Эд, скосив глаза на пьяную в сопли деваху, которая лежала прямо на барной стойке и что-то мычала себе под нос. Кажется, он где-то ее видел?..
— Четвертый день⁈ — начал заводиться батя. — Или ты провалил все дело? Идиот!
— Нет, батя, я…
— Эдик! Тебе-то всего и нужно, что подойти к этому малолетнему обалдую и предложить выгодную сделку: либо он получает бабки, либо их захапает себе Канцелярия, ибо по закону они никому не принадлежат. Ты говорил с ним⁈
— Да…
— И что⁈ Только не говори, что он сказал «нет»! Б***, Эдик, ну если ты видишь, что клиент жмется, а ситуация накаляется, то переведи стрелки на другой день, дурень!
— Нет, батя, он…
— Что он сказал? Не молчи!
Эд вздохнул. Затем закинул в рот порцию орешков и, ожидая очередной волны негодования, проговорил:
— Он сказал, что подумает…
В ответ на том конце «провода» как по заказу разразились нечленораздельным воем.
Эд прижал трубку к груди. Говорить отцу об аристократическом договоре и перстнях в баночке — дело последнее. Тогда отец его с дерьмом сожрет, ибо второго такого перстня не существует в природе. Аристократический перстень выдавался родам с монаршей воли. Утеря перстня была невосполнимой потерей, и для аристократа с дыркой в кармана означала одно — потерю статуса.
Спустя минуту Эд снова принялся слушать — отцовский гнев начал понемногу утихать и принял более человеческий облик:
— Ничего тебе, дебилу, доверить нельзя! Ты же знаешь, что мне Марлинский нужен! — рычал он сыну в ухо. — Вернее, очередность цифр, которую мудак-Онегин унес на тот свет!
— Батя, не волнуйся, — заговорил Эд, перекрывая отцовское негодование, — все будет на мази, я…
— Как же мне, Эдик, не волноваться⁈ Ты даже на бильярдом столе можешь найти яму с говном и в ней утонуть! Где сейчас сраный Марлинский? В этом сраном баре, да? Как его… «Амерзонская закваска», да?
— Да… Но, батя…
— Не батькай мне! — и Рощин-старший, захлебнувшись в своем словесном потоке, закашлялся. — … так дорогой сын, у тебя три варианта: либо ты всеми правдами и неправдами выудишь у Марлинского код, либо либо сам полезешь в его проклятое поместье и перевернешь там каждый стул, но найдешь мне код! Комиссия из Петербурга приедет на следующей неделе! До этого времени…
Рощин-младший снова закатил глаза. Опять двадцать пять… Иногда Эд думал, что лучше и вправду слазить в старую усадьбу и порыскать там по углам, чем выслушивать очерендой Наскок Нуднятины, как про себя парень называл отцовскую жажду читать нотации.
Тем временем, деваха на стойке завозилась, а рядом поставили графин воды и стакан. К ней подсела та самая симпатичная блондинка с большими сиськами, которая таскала у них стулья. Саша!
— Камилла Петровна, попейте, — сказала она, и начала поить свою подружку водой из графина. Та фыркала и хлюпала, обливаясь водой.
Эдуард еле слышно выругался. Вблизи Саша еще красивее, да и эта Камилла тоже симпатяжка — и все из компашки Марлинского, чтоб его Амерзония сожрала!
— Саша, где мы?.. — слабо проговорила Камилла, но ее подружка, не давая ей говорить, заливала в нее один стакан за другим.
Скоро вода закапала на пол, блузка Камиллы намокла, и Саша нагнулась, чтобы вытереть своей подружке штаны. При виде того, как на ее шикарной заднице натягивается юбка, Эдуард едва не подавился орешком и отвернулся.
Ну, Марлинский, негодяй…
— Эдик⁈ Что ты молчишь, бестолочь? — вырвал его с небес на землю голос бати. — Опять про баб своих думаешь, а не о деле?
— Нет, — сказал Эдуард, катая в пальцах орешек.
А юбка все натягивалась и натягивалась. Того и гляди, лопнет, зараза… Ох, шлепнуть бы эту Айвазовскую да покрепче, чтобы перестала так елозить…
— Хорошо, — загнусавил батя. — Ибо от бабок в этом сейфе зависит будущее нашего рода. Если мы их не получим, то Горбатовы сожрут нас с потрохами. Значит так, Эдик, сиди, карауль Марлинского и жди парней. Сейчас они приедут и решат проблему раз и навсегда. Понял⁈
Наконец, Саша разогнулась, и Эд выдохнул:
— Я понял, отец…
В ответ на него снова накинулись за «мягкотелость», и Эд хотел уже бросить к черту трубку. Как же отец задолбал со своей шарманкой про банк, дела и прочее дерьмо, которым младшего Рощина кормили с самого детства…
Нет, он, конечно, любил отдавать приказы, но не под постоянным же присмотром этого старого зануды! Давно Эду хотелось свалить куда подальше, где можно самому построить свою финансовую империю.
Да хоть в сам Петербург, лишь бы не слышать этих отцовских поучений!
Устав слушать одно и то же, Эдуард все же бросил трубку, положил в рот последний орешек, слез со стула и тут осознал, что крики в баре как рукой смело.
Секунду он не мог понять, какого хрена, но тут увидел — Марлинский с своим новым дружком были все в крови.
Аки с замиранием сердца наблюдала за тем, как с обоих капает кровь. Как и все в зале.
— Нет, ну я всякое видел, иные и до соплей допивались — послышался голос Шаха, и он подошел к Илье. — Но шоб до кровавых… Ты, Илюх выдохни, маленько, а не то…
Вдруг раздался истошный крик — тип напротив Ильи с грохотом повалился на пол и забился в судорогах. Вокруг него мигом образовалось пустое пространство.
Глаза типа вывалились из орбит и едва не лопались от натуги. А уж про кровищу из всех щелей и говорить глупо. Несколько человек начало выворачивать.
Заскрипел стул, и с него, тяжело вздохнув, встал Илья:
— Ну что… Понравился анекдот?
Тут изо рта и глаз типа полыхнул свет, а секундой позже по полу забегало нечто мелкое и очень юркое. Вскрикнув, Аки прижалась к стойке. Жуки⁈
Тип быстро оклемался и начал подниматься. Не спуская с Ильи озверевшего взгляда, лихорадочно заерзал руками по полу — кажется, пытался нащупать четки, лежащие рядом с ножкой Аки. Недолго думая, она пнула их под барную стойку.
— Бесполезно, — ухмыльнулся Марлин-сан. — Лучше беги, дурачок, и передай своему нанимателю, что члены рода Марлинских не продаются. Простолюдины они, или нет.
