— Кейт, только не дыши, пожалуйста!

Повинуясь, я задержала дыхание и замерла в ожидании его дальнейших действий.

— Потерпи, мы сейчас снимем с тебя все, — он произнёс это успокаивающе, но уверенно. Так, обычно, говорят стоматологи перед тем, как рвануть больной зуб. — Подними руки и не дыши.

Я выполнила его инструкции, и через несколько мгновений Лондон избавил меня от безнадежно испорченной футболки. На мне остался простой черный лифчик и заляпанные в нескольких местах блевотиной Уилсона черные джинсы.

— Идём, тут есть другая ванная, — решительно произнес он, увлекая за собой дальше по коридору.

Но нам так и не удалось в нее попасть. И я даже не расстроилась. Особенно, когда услышала, какие звуки раздаются из-за двери на фоне льющейся воды. На самом деле, у меня было два варианта: либо там кого-то пытали, либо…

Покачав головой, Лондон усмехнулся и произнёс:

— Там занято. Хочешь подождать? Кажется, они уже скоро.

От его слов и стонов за дверью, которые стали громче и разнузданнее, меня снова затошнило.

— Нет, я туда ни за что не зайду! — отступила, с ужасом уставившись на дверь.

— Вернёмся к Уилсону? — с бессовестной улыбкой спросил Лондон, скользнув взглядом вдоль моего полуголого смердящего тела.

Кивнув в ответ, я развернулась и зашагала прочь от этой обители разврата.

Как гласит народная мудрость: «Пьяный трезвому не товарищ». И последние несколько минут только подтвердили эту непреложную истину, заставив меня задуматься о том, какую именно модель поведения стоит считать правильной. Пить или не пить. Вот в чем вопрос. С одной стороны, большинство перепивших под конец мероприятий ведут себя так, будто только что пережили лоботомию, ведь их совершенно не волнует мнение посторонних. Но с другой – им многое сходит с рук, будь то моя испорченная футболка или спонтанный секс в чужом доме. Им можно спать на полу или обниматься с унитазом, как сейчас делал Уилсон, убеждая меня в мысли, что пьяному море по колено, а чувство собственного достоинства – до лампочки.

— Ты живой? — Лондон коснулся плеча Уилсона и потряс его.

Тот пробормотал что-то в ответ, а затем облокотился на унитаз, медленно поднялся и, неуверенно шагая и пошатываясь, вышел из ванной. Лондон опустил сиденье сортира, нажал на смыв и подошёл к раковине.

— И почему я раньше не знал, что трезвым быть так весело? — спросил он, методично намывая руки.

— Только не говори, что ты заканчивал тусовки, как Том.

— Эмм… Уилсона мне, конечно, не переплюнуть, но всякое бывало, — пожал он плечами. — Я говорил, что ты положительно на меня влияешь?

— Прекрати уже на меня пялиться и выметайся отсюда! — велела, подловив парня на том, что он снова таращится на мою грудь.

— Ладно. Я… подожду снаружи, — произнёс Лондон, направляясь к двери, и, прикрывая ее, добавил, — но знала бы ты, чего мне это стоит.

Знал бы он, чего стоило мне выйти из ванной через несколько минут в одном лишь полотенце. В таком виде я спустилась вслед за Лондоном в полуподвал, где у Магуайров располагалась домашняя прачечная. От футболки я решила избавиться раз и навсегда, отправив ее в мусорную корзину, а вот джинсы следовало постирать и высушить, чтобы завтра не пришлось ехать домой в одном чертовом бикини.

Задав программу стирки, Лондон похлопал по стиральной машинке, типа подбадривая ее, и сказал:

— Тут прохладно. Может быть, мы поднимемся, а утром заберём твои вещи?

— Да, давай, — согласилась, ощущая, что начинаю замерзать. — Только обещай мне, если там снова будет лежать Уилсон, ты и пальцем его не тронешь!

— Как скажешь, Китти, — ответил парень, протягивая мне руку. — Хочешь спать под храп Уилсона, пусть так и будет. Кто я такой, чтобы лишать тебя этого удовольствия?

Но Тому, видимо, самому хватило ума лишить нас этой перспективы. Возможно, его просто обламывало лезть на этаж выше, и он нашел тихий угол где-то на втором этаже, или наконец вспомнил, где именно оставил Зиту до того, как пережил лоботомию.

Стоило нам только переступить порог комнаты, как Лондон, закрыв дверь на щеколду, одним движением стянул с себя футболку и направился ко мне, стоящей у кровати, которая больше напоминала танкодром. В том смысле, что она была просто огромная.

— Вот, надень, — он протянул мне футболку и добавил, — Кейт, теперь ты на меня пялишься?

— Ничего подобного, — пробубнила я, с трудом оторвавшись от созерцания его тела, и скомандовала, — отвернись!

Лондон усмехнулся, но подчинился моему приказу. Я быстро натянула футболку и, отбросив полотенце, забралась в кровать под хрустящее одеяло, прикидывая, каким за прошедшие несколько часов по счету был этот неловкий момент. И, сбившись в числах, решила поступить самым примитивным, но действенным образом – немедленно притворилась спящей.

— Кейт? — спросил парень, продолжая стоять спиной ко мне. — Ты переоделась?

— Угу, — ответила я, подглядывая за ним одним глазом.

Погасив свет, Лондон без приглашения шмякнулся на кровать и подполз ко мне.

— Кейт, ты самая скромная девушка из всех, с кем я общался, — произнес он, сгребая меня в охапку вместе с одеялом и поворачивая лицом к себе. — Только не говори никому, насколько безотказно это действует.

Я уже передумала прикидываться спящей, спросив:

— Действует? На кого? — и ощутила, как его губы коснулись сначала моих волос, потом виска.

Тяжело и прерывисто выдохнув, Лондон провёл носом вдоль моей щеки и поцеловал в краешек губ.

— На меня, конечно, — ответил он прежде, чем его язык ворвался в мой рот, пресекая остальные вопросы.

Как ни досадно было это признавать, но чекист из меня вышел совсем никудышный. От бдительности не осталось и следа, стоило только Лондону начать целовать меня, лишая возможности нормально дышать. Но я совсем не возражала против этого акта несанкционированного вмешательства в работу моей дыхательной системы. Не возражала я и в тот момент, когда Лондон стянул с меня одеяло и продолжил наступление, скользнув ладонью под свою футболку.

— Только скажи, Кейт, и… я остановлюсь. Я ни на чем не настаиваю, — отрывисто произнес он, оторвавшись от моих губ и подняв голову.

Ладонь замерла на груди и медленно поползла вниз, демонстрируя готовность парня начать отступление. Я накрыла руку Лондона своей сквозь футболку, предупреждая его попытку дезертировать, и спросила:

— У тебя есть?..

Блин, это тупое слово на английском так и не поддалось мне, а играть в синонимы было не время и не место. Сжимая пальцами кожу на шее парня, я очень надеялась, что он поймет, о чем я так неумело намекала ему.

— Да, — ответил Лондон. — Только не подумай, что я это … планировал.

— Если хочешь, можем это запланировать, — нервно хихикнула, чувствуя, как его ладонь возвращается на исходную позицию. — Как насчёт следующей недели?

— Нет, извини, на следующей неделе у меня очень плотный график… Сейчас, — произнес он и снова заткнул мой рот поцелуем, не давая и малейшего шанса на то, чтобы передумать.

А я и не собиралась его останавливать даже в тот момент, когда он избавился от одежды, перед этим стянув с меня футболку и белье. Любопытство сменилось волнением, сердце стучало, как ненормальное, то ли от страха, то ли от предвкушения, но Лондон не был бы собой, если бы не сморозил какую-нибудь хрень в самый ответственный момент, прошептав:

— Дыши, повторяй за мной… вдох – выдох. Ты думаешь, мне не страшно? Смотри, у меня у самого коленки дрожат.

Я засмеялась, понимая, что нихрена у него ничего не дрожало, и Лондон сказал это нарочно, чтобы снять напряжение. Но самыми действенными оказались совсем другие слова, сказанные им после долгого и невозможно чувственного поцелуя.

— Доверься мне… пожалуйста. Я так хочу тебя, что мне просто башню сносит.

Я снова улыбнулась, сраженная его трогательностью, нежной настойчивостью и изысканными манерами одновременно. И ему не стоило просить меня об этом по той причине, что я действительно безгранично ему доверяла.