— Почему мистер Хьюз назвал Лондона Ноем?

— Потому что его так зовут, — ответила Олли.

— Лондон – это что-то типа погоняла, что ли?

— Погоняла? — по слогам и неловко повторила Олли.

— Прозвище – по-русски, — хохотнув, пояснила ей.

— Ммм, — протянула девушка, кивая, — да, Лондон – это его «погоняла».

— Теперь все ясно.

— Да ты не обижайся на него. Лондон хороший парень, просто он это тщательно скрывает и чаще строит из себя полного придурка. Это его способ протеста всему миру, — улыбнулась Олли, загадочно на меня посматривая.

— А ты настолько хорошо его знаешь?

— Конечно, я же его кузина! Лондон живёт в нашем доме. Такой неряха, ты бы только знала, Кэти!

— Катька, ты?! — раздался голос со стороны кухни, стоило мне только перешагнуть порог своего нового пристанища.

— Я! Дочь твоя! — провопила в рифму.

— Мой руки, переодевайся и марш мне помогать! — снова послышалось из недр дома.

Ну я же говорила! Вот оно – второе правило кодекса семьи Чесноковых в действии. Не успела домой зайти, как меня уже взяли в оборот. Сейчас начнётся: «Кать, почисть картошку, у меня ногти» или «Кать, луковицу нашинкуй, я только руки кремом намазала». Но это ничего. С этим я быстро разберусь. Лишь бы пельмени лепить не заставила. Вот это настоящая каторга! Нет, я ярый фанат уральских пельменей, но только если речь идёт об их непосредственном употреблении в пищу.

Бросив рюкзак на стул в своей комнате, я добросовестно выполнила санобработку верхних конечностей и, сменив школьный наряд на домашний, направилась на подмогу к маме.

Она тоже избавилась от учительской сбруи и стояла у плиты, выкладывая на сковороду котлетки. Куриные! Родименькие! После пустопорожнего обеда в школе мои внутренности просто возликовали, стоило мне только жадно втянуть носом аромат жареной панировки. Вот оно счастье!

— Кать, почисть картошку, у меня ногти, — заявила мама, даже не оборачиваясь.

Что и требовалось доказать.

Открыв дверцу шкафа под мойкой, перекидала из пакета несколько увесистых картофелин и, захлопнув ее бедром, с подозрением уставилась на овощи.

— Мам, это точно картошка?

— А что по-твоему? — мама повернулась и в недоумении посмотрела на меня.

— Продукт генной инженерии, — пояснила я. — Чего она такая огромная? Вот бы у бабы Люси такая в огороде росла! — мечтательно добавила. — Пока ты тут в Америке прохлаждалась, я, между прочим, одна весь огород выполола!

— Молодец! Родина тебя не забудет, — бодренько проговорила мама. — Рассказывай, как первый день?

— Лучше, чем я думала, — расчленив одну из картофелин, чтобы она смогла уместиться в руке, начала ее чистить и вводить маму в курс дела. — Рику понравилось моё выступление сегодня. Он даже назвал его блестящим. И ещё… можешь мной гордиться. Кажется, в старшей школе имени Уильяма Роджерса появился гениальный математик. Возможно, я стану новой Софьей Ковалевской или Ньютоном-Лейбницем.

— Надеюсь, ты в курсе, что Ньютон и Лейбниц – это два разных человека? — спросила мама, с сомнением на меня поглядывая.

— Обижаешь! — возмутилась я, только сейчас осознав, что мама-то дело говорит.

— Ты только не зазнавайся, Катька! Мы теперь с тобой обе на виду, поэтому не подведи, — прокомментировала мама акт моего самолюбования.

— Мам, ну ты, как обычно. Я тебе про Фому, ты мне про Ерему! Как насчёт сказать что-то вроде: «Я горжусь тобой, дочь»?

— Ну это само собой, — заявила мама, подкидывая в мойку луковицу, — конечно, горжусь! Только школу окончи, я тебя очень прошу. Сама знаешь, цыплят по осени считают.

Вот умеет она поднять мне самооценку! А точнее одной лишь фразой дать волшебного пенделя. Чудо, а не мама!

— А ты чего это дома в такую рань? Ты же в своем этом колледже до самого вечера работала?

— Здесь меня взяли пока на неполную ставку, — пояснила она, повысив голос, чтобы перекричать звук шипящего масла, где шкворчали мои котлетоньки.

— Тебя и на полставки?! — прокричала я. — Мам, они в курсе, что ты была зам директора в одном из крупнейших колледжей в стране?

— Ой, Катька, ну подумаешь, — махнула мама рукой, — там зам директора, тут учитель на замене, — легкомысленным тоном проговорила она.

— Ну конечно, совсем никакой разницы! — задрав брови, пробормотала я, принимаясь за чистку очередного овоща-мутанта. — Не амбициозная вы женщина, миссис Хьюз!

— И не говори, Катька, — хохотнула мама. — В последнее время что-то совсем не амбициозная, — и загадочно так заулыбалась.

Ох уж этот мне Маверик! Все его штучки, я точно знаю! У меня ж такой блат был в мамином колледже. А что теперь? Всю жизнь он нам испортил, Ирод проклятый!

— Я дома! — раздался город Ирода из прихожей.

Лёгок на помине!

— Кажется, я купил все, что ты просила, Джули. Чем это таким вкусным пахнет? — заявил он, показавшись в кухне с большим бумажным пакетом.

— Котлеты, милый, — проворковала мама, принимая пакет из рук Рика и чмокнула его в щеку.

— Только не говорите, что тут не знают, что такое котлеты? — спросила я, отвернувшись к мойке, чтобы не видеть, как этот супостат лапает мою мать.

— Кейт, конечно, мы знаем, что такое котлеты, — ответил Рик. — Но для холостяка котлеты это что-то недосягаемое. Я просто обязан был жениться на твоей матери и привести вас сюда, чтобы иметь возможность есть их, когда захочу.

— Так это и есть твой коварный план? — спросила мама.

О, нет! Она снова кокетничает с ним! Ну сколько можно-то, а?

— Это лишь его небольшая часть, — ответил Рик, и, судя по звуку, кто-то снова кого-то чмокнул. — Джули, а ты знаешь, у твоей дочери настоящий ораторский талант? — спросил он, и я вжала голову в шею, прислушиваясь и пытаясь понять, говорит ли он искренне или готовится подложить мне очередную свинью.

— Да, она мне уже сказала, — ответила мама.

— А ещё Кейт согласилась стать репетитором для неуспевающих, — добавил Рик.

Картофелина выпала из моих рук, гулко ударившись о дно мойки. Я немедленно повернулась и выдала:

— Должно быть, я была без сознания, когда это говорила.

— Я думал, мы все уладили, — с хитрой улыбочкой проговорил Рик.

— Ничего подобного!

— Не упрямься, Катерина! — мама перешла на русский, и стало ясно, что она снова собирается наехать. — Партия сказала: «Надо!». Комсомол ответил?.. — и сурово так зыркнула на меня.

— Есть, — обречённо промямлила я.

— Я вот сейчас вообще ничего не понял, — заметил Рик. — Это идиоматический оборот? Что он значит?

«Это никакой не идиоматический оборот, Маверик! Это просто задница какая-то! Задница, в которую ты меня втягиваешь!» — едва не вырвалось у меня.

— М-да, надо было выходить замуж за американца постарше, тогда бы не пришлось объяснять такие элементарные вещи, — проговорила мама, ловко переворачивая котлетки румяной стороной кверху.

Так-то ему! Дай пять, мам!

— Ты намекаешь, что я не дорос до понимания таких вещей? — сквозь смех произнес Рик.

— Определенно. Сейчас поужинаем, и я зачитаю тебе любимые моменты из «Очерков истории КПСС», — продолжала дурачиться мама.

— Звучит как-то не очень, — улыбнулся маме Рик. — Но, так и быть, с тобой я на все согласен.

— Отлично, милый! Дочь, передай Рику луковицу. Терпеть не могу, когда кто-то сидит без дела, — заявила она, потеснив меня у мойки, и принялась мыть тарелку.

А я впервые в жизни совсем не возражала против ее деспотичного тона.

— Джули, — шмыгнул носом Рик через пару минут, кромсая лук на разделочной доске, — до меня только дошло! Какие очерки?! Ты же была совсем еще ребенком во времена Союза!

Браво, мистер Хьюз! Теперь можно не волноваться. Будущее американской нации в надежных руках, если вы так быстро соображаете! С таким учителем у этой страны есть все шансы вырастить достойную смену.

И этим утром я ещё больше убедилась в силе своего сарказма, когда парочка достойных представителей будущего нации устроила драку в школьном коридоре второго этажа в то самое время, пока я перекладывала учебники в рюкзак из шкафчика, заткнув уши наушниками. Сегодня я решила начать экспресс-курс по исправлению акцента и слушала Кэти Пэрри. Вообще-то, мне было не принципиально, кого слушать. Главное, чтобы этот кто-то не подсюсюкивал. Хотя сердце кровью обливалось, как хотелось послушать шикарный тембр с хрипотцой одного гавайского парня.