Он цинично наблюдал за лихорадочной деятельностью.

«Мы — тонущий корабль, — подумал он. — И крысы говорят adieu».

Все, способное подняться в космос и пройти через переход, покидало Гарт с неприличной поспешностью. И скоро посадочное поле опустеет.

«Пока не появится враг... кем бы он ни был».

— Ш-ш-ш, Фибен. Перестань ерзать!

Фибен посмотрел направо. Шимп справа от него выглядит таким же недовольным, как он сам. Форменная фуражка Саймона Левина потемнела над надбровными дугами, где из-под ее края выбивались влажные курчавые завитки. Взглядом Саймон молча просил Фибена выпрямиться и смотреть вперед.

Фибен вздохнул. Он знал, что должен попытаться стоять смирно.

Церемония отбытия значительных лиц почти закончена, а член почетного караула не должен горбиться.

Но взгляд его продолжал устремляться к южному краю плоской вершины, далеко от коммерческого вокзала и улетающих торговых кораблей. Здесь виднелся неровный ряд незамаскированных тусклых металлических предметов, с легко различимым контуром военных кораблей. Вокруг суетились техники, готовя детекторы и щиты кораблей к предстоящей битве. Время от времени корабли начинали мерцать.

Фибен гадал, решило ли наконец командование, в каком корабле полетит он. Наверно, полуобученные пилоты колониальной милиции будут бросать жребий, чтобы решить, кто полетит на самых ветхих из этих военных машин, купленных недавно по сниженной цене у пролетавшего ксатинни, торговца металлоломом.

Левой рукой Фибен оттянул тугой воротник мундира и почесал густые волосы под ключицей. «Старое не обязательно плохое, — напомнил он себе. — По крайней мере знаешь, что твоя тысячелетней давности лохань выдержала уже много ударов».

Большинство из этих побитых разведчиков участвовало в боевых действиях на звездных линиях, когда еще человечество и не слышало о галактической цивилизации... когда оно еще даже не начало играть с пороховыми ракетами, обжигая пальцы и распугивая птиц на своей родной Земле.

Эта мысленная картина заставила Фибена улыбнуться. Не самая почтительная мысль о расе твоих патронов. Но люди вырастили его народ не для почтительности.

«Черт побери, как чешется этот обезьяний костюм! Голые обезьяны, как и люди, могут это выдерживать. Но мы ведь волосатые, это не для нас!» Но церемония отлета синтаинского консула как будто подходит к концу.

Свойо Шочухун, этот напыщенный шар из шерсти и усов, заканчивает прощальную речь, обращенную к обитателям планеты Гарт, людям и шимпам, которых оставляет на произвол судьбы. Фибен снова почесал подбородок.

Поскорее бы этот воздушный шар забрался в катер и убирался бы с планеты, если так торопится.

Сосед локтем ударил его в ребра. Саймон настойчиво прошептал:

— Выпрямись, Фибен. Ее милость смотрит сюда.

Меган Онигл, седовласый планетарный координатор, поджала губы и покачала головой, глядя на Фибена.

«Дьявольщина!» — подумал он.

Сын Меган Роберт был однокашником Фибена в маленьком университете Гарта. Фибен изогнул бровь, словно хотел сказать, что он не напрашивался на эту сомнительную честь. И если люди хотят, чтобы их клиенты не чесались, не нужно было возвышать шимпанзе.

Но все же поправил воротник и постарался выпрямиться. Внешность и форма очень много значат для галактов, и Фибен знал, что даже низкий неошимп должен достойно исполнить свою роль, иначе земной клан потеряет лицо.

По обе стороны от координатора Онигл стояли другие важные шишки, пришедшие проститься с отлетающей Свойо Шочухун. Слева от Меган Каулт — громоздкий и неуклюжий теннанинский посол, великолепный в своей яркой шляпе поверх гребня. Дыхательные щели у него на горле раскрываются и закрываются, как жалюзи, каждый раз, когда существо с огромными челюстями вдыхает.

Справа от Меган видна фигура, больше похожая на гуманоидную, стройная, с длинными конечностями, беззаботно сгорбившаяся на полуденном солнце.

«Что-то развеселило Утакалтинга, — понял Фибен. — Какая-то новость?» Разумеется, послу Утакалтингу все кажется забавным. Своей позой, слегка развевающимися над маленькими ушами серебристыми щупальцами, блеском своих золотых широко расставленных глаз посол тимбрими, казалось, выражал то, что не мог произнести вслух, — нечто весьма оскорбительное в адрес улетающего синтианского дипломата.

Свойо Шочухун пригладила усы и стала по очереди прощаться с коллегами. Глядя, как она ритуально машет лапой перед Каултом, Фибен подумал, что она похожа на огромного толстого енота, разодетого наподобие какого-нибудь древнего восточного придворного.

Каулт, теннанинец, раздул гребень и поклонился в ответ. Два галакта разного роста обменялись любезностями на певучем, с разнообразными интонациями, галактическом-шесть. Фибен знал, что особой любви друг к другу они не испытывают.

— Ну, друзей ведь не выбирают? — прошептал Саймон.

— Ты чертовски прав, — согласился Фибен.

Какая ирония! Пушистые коварные синтиане — одни из немногих «союзников» Земли в политической и военной трясине пяти галактик. Но они фантастически эгоистичны и трусливы. Отъезд Свойо гарантирует, что в тяжелую минуту у Гарта не появятся армады толстых пушистых воинов. «Точно так же не будет помощи ни с Земли, ни от тимбрими. У них и так хватает забот».

Фибен достаточно владел гал-шесть, чтобы понять, что рослый теннанинец сказал Свойо. Каулт, очевидно, невысокого мнения о после, покидающем свой пост.

«Надо отдать должное теннанинцам», — подумал Фибен. Возможно, народ Каулта фанатичен. И, несомненно, теннанинцы числятся в настоящее время среди противников землян. Тем не менее они хорошо известны своей храбростью и неуклонным следованием кодексу чести.

«Конечно, невозможно всегда выбирать ни друзей, ни врагов».

Свойо повернулась к Меган Онигл. Ее поклон был заметно ниже, чем перед Каултом. Люди занимают нижнее место на шкале рас патронов в галактике.

«И ты точно знаешь свое место», — напомнил себе Фибен.

Меган поклонилась в ответ.

— Жаль, что вы улетаете, — сказала она на гал-шесть с сильным акцентом. — Передайте своему народу нашу благодарность.

— Конечно, — пробормотал Фибен. — Всем другим енотам передай спасибо.

Но лицо его сохраняло невозмутимое выражение. В этот момент полковник Мейвен, человек, командир почетного караула, сердито посмотрел на него.

Ответ Свойо изобиловал банальностями.

Будьте терпеливы, советовала она. В пяти галактиках сейчас смятение.

Фанатики великих рас сеют смуту, потому что считают, что близок конец великой эры. И немедленно начинают действовать.

В то же время умеренные и галактические Институты должны влиять медленнее, разумнее. Но они начнут функционировать, заверяла посол. В свое время. Маленький Гарт не будет забыт.

«Как же! — саркастически думал Фибен. — Не пройдет одного-двух столетий, как нам помогут!»

Другие шимпы в составе почетного караула переглядывались и с отвращением закатывали глаза. Офицеры-люди обладали большей выдержкой, но Фибен заметил, как один из них сунул язык за щеку.

Наконец Свойо остановилась перед дуайеном дипломатического корпуса.

Другом Людей Утакалтингом, послом-консулом тимбрими.

На высоком ити[7] свободная черная одежда, контрастирующая с бледной кожей. Рот у Утакалтинга маленький, и пространство между затененными глазами кажется необыкновенно широким. Тем не менее гуманоидное выражение лица совершенно ясно. Фибену всегда кажется, что посол самых близких союзников Земли всегда на грани смеха над шуткой, большой или малой. Утакалтинг, с его мягкой шерстью на голове, по краям которой колышутся щупальца, с его длинными тонкими руками, с его юмором, был единственным существом на поле, которого, казалось, не коснулись тяготы и заботы этого дня. Ироническая улыбка тимбрими подействовала на Фибена заразительно, настроение его сразу улучшилось.

«Наконец-то!» Фибен облегченно вздохнул. Свойо как будто закончила, повернулась и направилась к трапу ждущего катера. Услышав резкий приказ полковника Мейвена, почетный караул вытянулся. Фибен начал про себя считать количество шагов, отделяющих его от тени и холодной выпивки.