Ситуация возбуждающая, волнующая, сексуальная. Никто не знает, чем она кончится. У Луча и Когтя, разумеется, преимущество изначальное, потому что экспедиция военная. Но это преимущество долго не сохранится.

А сейчас на первый план выступает священник.

Все клювы повернулись. Сюзерен Праведности поднял и согнул одну ногу, потом другую, он приготовился говорить. И вскоре собравшиеся птицеподобные негромко загудели:

— Ззууун.

— Мы начинаем миссию, священную миссию, — распевал сюзерен.

— Ззууун.

— Начиная эту миссию, мы должны проявить настойчивость.

— Ззууун.

— Наша задача включает Завоевание во славу нашего клана.

— Ззууун.

— Завоевание и принуждение, чтобы мы могли постигнуть тайну, тайну, которую звери-земляне сжимают в своих когтях, хотят утаить от нас, ззууун.

— Ззууун.

— Завоевание, принуждение и решающий удар по врагу принесут нам честь. Враг будет опозорен, а мы избежим позора, ззууун.

— Ззууун.

— Все это — завоевание, принуждение, позор врага — докажет, что мы достойны своих предков, достойны Прародителей, время возврата которых настало.

— Мы достойны господствовать, зззууун.

Послышался полный энтузиазма рефрен:

— Зззууун!

Два остальных сюзерена почтительно поклонились священнику, и официальная церемония закончилась. Солдаты Когтя и астронавты сразу вернулись к своим обязанностям. Но чиновники и гражданские служащие, возвращающиеся в свои кабинеты, ясно слышали негромкое, но отчетливое пение:

— Все... все... все это. Но еще одно, еще одно... Прежде всего — выживание гнезда...

Жрец резко повернул голову и увидел блеск в глазу сюзерена Стоимости и Бережливости. И мгновенно понял, что соперник одержал внешне незаметную, но важную победу. И увидел торжество в глазах соперника. Тот опустил голову и негромко пропел:

— Зууун.

Пятна солнечного света пробивались сквозь полог влажного тропического леса, в тусклом перевитом лианами проходе вспыхивали яркие точки. Яростные бури середины зимы прекратились, но о них напоминал свежий ветер, он раскачивал кусты, стряхивая с них влагу ночного дождя. Капли с громким звуком падали в лужи.

В горах над долиной Синда тихо. Может, даже тише, чем должно быть в лесу. Внешняя красота скрывала болезнь, лихорадку ран прошлого.

Аромат плодородия смешивается с явственным запахом разложения. Не нужно быть эмпатом, чтобы ощутить печаль этого места. Меланхоличный мир.

Косвенным образом эта грусть и привела сюда землян. Последняя глава истории Гарта еще не написана, но планета уже в списке. В списке умирающих миров.

Луч света упал на веер разноцветных стеблей, беспорядочно свисающих с ветвей гигантского дерева. Роберт Онигл указал на них.

— Может, хочешь осмотреть их, Атаклена? Их можно приучить.

Молодая тимбрими подняла голову от орхидеи, которую рассматривала.

Проследила, куда ой указывает, всмотрелась в яркие наклонные столбы света.

И ответила на хорошем англике, хотя и с небольшим акцентом:

— Что можно приучить, Роберт? Я вижу только лианы.

Роберт улыбнулся.

— Эти самые лесные лианы, Атаклена. Удивительные существа.

Атаклена нахмурилась очень по-человечьи, несмотря на широко расставленные овальные глаза с чуждыми золотыми, с зелеными точками, зрачками. Тонкая изогнутая нижняя челюсть и угловатый лоб придавали лицу слегка ироническое выражение.

Конечно, как дочь дипломата Атаклена получила соответствующую подготовку и могла в обществе людей подражать их мимике. Но все же Роберт был убежден, что сейчас на ее лице искреннее удивление. И когда она заговорила, ее англик из-за сливающихся звуков показался менее совершенным.

— Роберт, неужели ты считаешь, что эти висячие живые щупальца предразумные? Конечно, существует несколько автотрофных разумных рас, но эта поросль не проявляет никаких признаков. — Она сосредоточилась. Тонкие щупальца над ушами задрожали. — И я совсем не чувствую эмоционального излучения.

Роберт улыбнулся.

— Конечно. Я совсем не хотел сказать, что у них есть потенциал возвышения или вообще нервная система. Это просто растения дождевого леса. Но у них есть тайна. Иди сюда. Я тебе покажу.

Атаклена кивнула — еще один человеческий жест; у тимбрими он может существовать, но может и не существовать. Она осторожно отпустила цветок, который рассматривала, и выпрямилась гибким грациозным движением.

У девушки-чужака хрупкий скелет, и пропорции рук и ног отличаются от человеческих. Например, ноги у нее длиннее в икрах и короче в бедрах.

Тонкий сочлененный таз отходит от еще более узкой талии. На взгляд Роберта, она крадется, как кошка; эта особенность походки привлекла его еще полгода назад, когда Атаклена появилась на Гарте.

По очертаниям верхних грудей, отчетливо заметных под тонким спортивным костюмом, Роберт может судить, что тимбрими — млекопитающие. Он знает — изучал, — что у Атаклены есть еще две пары грудей, а также сумка, как у сумчатых животных. Но эти особенности строения сейчас не видны. И в данный момент Атаклена выглядит скорее как человек — или эльф, — а совсем не кажется чужаком.

— Ну хорошо, Роберт. Я пообещала отцу извлечь максимум полезного из этого вынужденного изгнания. Покажи мне чудеса этой маленькой планеты.

Говорила она так тяжело, таким покорным голосом, что Роберт решил: она переигрывает. Этот театральный эффект усиливал ее сходство с человеческим подростком, и это само по себе заставляло слегка нервничать.

Роберт подвел ее к пучку лиан.

— Вот здесь, где они сливаются у земли.

Шлем коротких коричневых волос, который начинается у Атаклены узкой полосой на спине, проходит по шее, покрывает голову и заканчивается на лбу острым выступом, как вдовий чепец, распушился, края его стали неровными.

Над гладкими круглыми ушами задвигались щупальца короны тимбрими: Атаклена пыталась уловить присутствие разума на узкой поляне.

Роберт напомнил себе, что не следует преувеличивать способностей тимбрими, как часто делают люди. Стройные галакты обладают поразительным умением улавливать сильные эмоции; больше того, сама эмпатия является для них формой искусства. А вот телепатия у тимбрими встречается так же редко, как и у землян.

О чем она думает? Знает ли, что его восхищение ею с момента выхода из Порт-Хелении все растет? Он надеется — нет. Даже самому себе он не хочет признаваться в этом чувстве.

Могучие лазящие лианы, иногда толщиной с человеческий торс, змеятся по земле, закручиваются в петли, со всех сторон подбираясь к этой небольшой лесной поляне. Роберт отвел пучок ярких стеблей и показал Атаклене, что все они заканчиваются в небольшом водоеме, полном янтарного цвета воды.

И объяснил:

— Такие пруды расположены по всему континенту. Они соединены друг с другом разветвленной сетью стеблей. И играют очень важную роль в экосистеме дождевого леса. Никакое другое растение не может существовать вблизи этой дренажной системы, где стебли выполняют свою работу.

Атаклена наклонилась, чтобы рассмотреть получше. Корона ее продолжала волноваться; сама она казалась заинтересованной.

— А почему пруд так окрашен? В воде какие-то примеси?

— Да, верно. Если бы у нас были приборы, я мог бы показать тебе, что в воде каждого бассейна преобладают различные элементы и соединения. Лианы образуют огромную сеть, по которой питательные элементы, избыточные в одном месте, передаются в другие места.

— Торговый договор! — Шлем Атаклены распушился; это одно из тех чисто тимбримийских выражений, которые Роберт понимает. Впервые с того времени, как они вместе покинули город, она казалась чем-то искренне взволнованной.

Роберт подумал, не создает ли она в этот момент глиф — странноватый вид искусства, который, как утверждается, способны воспринимать и даже понимать некоторые люди. Роберт знал, что в этом процессе каким-то образом участвуют перьевые щупальца короны тимбрими. Однажды, сопровождая мать на дипломатическом приеме, он заметил нечто — вероятно, глиф, — плывущее над короной посла тимбрими Утакалтинга.