— Что именно?

— Я поняла, что система при людях плоха, но при галактах она будет гораздо хуже. Да, люди высокомерны, но они пытаются с этим бороться. Собственная страшная история научила их опасаться высоко... высоко...

— Высокомерия.

— Да. Они знают, в какую ловушку это может превратиться, если они будут подражать богам и сами поверят в свою богоподобность. Но галакты именно к этому привыкли и не ведают сомнений. Они так надменны... я их ненавижу.

Фибен задумался. За последние несколько месяцев он многому научился и решил, что свой случай Сильвия несколько переоценивает. Она говорит почти как майор Пратачулторн. Но Фибен знал, что галактические расы редко считают добрыми и вежливыми.

Да и вообще не его дело судить ее.

Теперь он понял ее упорную решимость заиметь ребенка, который с рождения имел бы по крайней мере зеленую карту. Нет сомнений. Она хочет самостоятельно выпестовать следующего ребенка и иметь внуков. Сидя рядом с Сильвией, Фибен все время ощущал ее нынешнее состояние.

В отличие от женщин, у шимми строго определенные циклы, и их очень трудно скрыть. В этом одно из основных отличий в социальной и семейной жизни двух родственных видов. Он чувствовал, что его это очень возбуждает, и ощущал вину за это.

Момент был неловкий, и Фибен не хотел еще больше испортить его своей бестактностью. Ему хотелось как-то утешить ее, но он не знал как.

Он облизал губы.

— Послушай, Сильвия.

Она повернулась.

— Да, Фибен?

— Я искренне надеюсь, что ты получишь... То есть я хочу сказать, что оставил достаточно... — Он покраснел.

Она улыбнулась.

— Доктор Су говорит, что все будет в порядке. А если нет, источник не пересох.

Он покачал головой.

— Я ценю твою уверенность. Но не стал бы биться об заклад, что вернусь. — И он посмотрел в западном направлении.

Она взяла его за руку.

— Ну, я не настолько горда, чтобы отказываться от лишней страховки. Твой взнос будет оценен высоко, если хочешь.

Он замигал, чувствуя, как учащается ритм сердцебиений.

— Ты хочешь сказать — прямо сейчас?

Она кивнула.

— Когда же еще?

— Я надеялся, что ты так скажешь. — Он улыбнулся и потянулся к ней, но она остановила его.

— Минутку, — попросила Сильвия. — Ты меня за кого принимаешь? Конечно, тут нет свечей и шампанского, но я бы предпочла прелюдию.

— Отлично, — сказал Фибен и повернулся, подставляя ей спину. — Давай сначала ты, потом я.

Но она покачала головой.

— Я не это имела в виду, Фибен. Нечто более стимулирующее.

Она порылась за деревом и достала цилиндрический предмет из резного дерева. Один его конец был туго обтянут кожей. Фибен широко раскрыл глаза.

— Барабан?

Она зажала небольшой самодельный инструмент коленями.

— Это твоя вина, Фибен Болджер. Ты показал мне нечто потрясающее, и другое меня теперь не удовлетворит.

И она начала искусно выбивать быстрый ритм.

— Танцуй, — сказала она. — Пожалуйста.

Фибен вздохнул. Очевидно, она не шутит. Эта хореоманьячка-шимми сошла с ума, что бы ни утверждал Совет возвышения. Но ему это нравится.

«Кое в чем мы никогда не станем подобны людям», — подумал он, взяв ветку, и попытался резко взмахнуть ею, затем отбросил и взял другую. Он уже чувствовал себя возбужденным и энергичным.

Сильвия била по барабану, быстрый веселый ритм заставил его участить дыхание. Блеск ее глаз воспламенял его кровь.

«Так должно быть. Мы сами по себе», — подумал Фибен.

Он схватил ветвь обеими руками и ударил по стволу, листья разлетелись в разные стороны.

— Уук... — сказал он.

Второй удар получился еще сильнее, и каждый следующий возглас звучал со все большим энтузиазмом.

Утренний туман рассеялся. Гром не гремел. Несклонная к помощи Вселенная не послала на небо ни одного облачка. Но Фибен решил, что на этот раз обойдется без молний.

Экспедиционные силы губру лихорадило сверху донизу. Начались споры по поводу распределения и снабжения, из-за поведения рядовых, презрение которых к вспомогательному персоналу достигло нового опасного уровня.

Днем во время молитвы многие солдаты Когтя надевали традиционные траурные повязки по утраченным Прародителям и присоединялись к священникам в общей негромкой молитве. Но менее набожное большинство, которое в таких случаях обычно сохраняло почтительное молчание, теперь словно специально использовало это время для азартных игр и громких споров. А часовые прихорашивались и пускали по ветру выпавшие перья, отвлекая верующих.

Ненужные звуки можно было услышать во время работы, ремонта и учений.

Насест-полковник, командир восточного укрепления, проводил инспекцию и явился свидетелем такой дисгармонии. Он не стал тратить время и приказал немедленно собрать весь штат укрепления. Потом пригласил главного чиновника лагеря и священника к себе на помост и обратился к собравшимся:

Так насест-полковник говорил некоторое время, к нему в убеждающем пении присоединились администратор и священник лагеря. И наконец смущенные солдаты и весь штат слились в пристыженном и гармоничном ворковании.

Небольшой отряд солдат, чиновников и священников пытался побороть сомнения.

И на короткое время действительно достиг консенсуса.

— Все. Перерыв. Конец. Довольно.

Гайлет мигнула: грубый голос бесцеремонно прервал ее размышления.

Библиотека почувствовала это, и текст на экране застыл.

Гайлет посмотрела влево. Ее новый «партнер» отбросил накопитель информации, широко зевнул и потянулся всем большим сильным телом.

— Пора выпить, — лениво сказал он.

— Да ты даже самый начальный обзор не прошел, — сказала Гайлет.

Он улыбнулся.

— Не понимаю, зачем мы вообще возимся с этим дерьмом. Ити будут удивлены, если мы не забудем поклониться и правильно назвать свой вид. Ты ведь знаешь, они не ждут, что неошимпы покажут себя гениями.

— Очевидно, нет. А твои баллы, несомненно, оправдают их ожидания.

Он нахмурился, но заставил себя снова улыбнуться.

— А ты так стараешься. Я уверен, ити решат, что ты очень умна.

«Туше», — подумала Гайлет. Им не потребовалось много времени, чтобы научиться больно задевать друг друга.