Стая местных птиц, хлопая крыльями, поднялась в воздух, когда Роберт пробегал мимо. Мелкие зверьки чувствовали, как дрожит земля под его ногами, и прятались.

Стадо животных, длинноногих и быстрых, похожих на небольших оленей, метнулось в сторону, легко обгоняя Роберта. Они бежали на юг, туда же, куда и он, и поэтому он побежал за ними. И скоро приблизился к месту, где они опять остановились и принялись пастись.

Снова они устремились вперед, ушли от него на большое расстояние и вновь начали щипать траву.

Солнце поднялось высоко. В такое время все живое — и охотники, и добыча — ищет убежища от жары. Там, где нет деревьев, они раскапывают почву, добираются до прохладных слоев и лежат в тени, дожидаясь, пока уйдет обжигающее солнце.

Но одно существо не останавливалось, а продолжало бежать. Псевдоолени в ужасе замигали, когда Роберт в очередной раз приблизился. Они поднялись и побежали, оставив его позади. На этот раз пробежали немного больше, потом остановились на вершине небольшого холма, отдуваясь и недоверчиво оглядываясь.

Двуногое существо продолжало приближаться.

Волна тревоги и нехороших предчувствий пробежала по стаду.

Все еще тяжело дыша, животные побежали дальше.

На оливковой коже Роберта испарина блестела, как масло. Она сверкала на солнце и дрожала в такт ударам его ног, срываясь и падая каплями.

Но в основном пот испарялся на ветру. Сухой юго-восточный ветер превращал его в пар, унося при этом излишнее тепло. Роберт продолжал ритмично бежать, не пытаясь догнать оленеподобных животных. Иногда он переходил на шаг и немного отпивал из фляжки, а потом принимался бежать.

Лук привязан у него на спине, но почему-то Роберт и не думал использовать его, продолжая бежать под полуденным солнцем. «Бешеные собаки и земляне...» — думал он.

«И апачи... и банту... и многие другие...»

Люди привыкли считать, что мозг отличает их от других представителей животного царства Земли. Действительно, оружие, огонь и речь сделали их властелинами своей планеты задолго до того, как они узнали об экологии или об обязанностях старших видов по отношению к младшим, еще не способным мыслить. В темные столетия разумные, но невежественные мужчины и женщины огнем загоняли стада мамонтов, гигантских ленивцев и особей прочих видов на край пропасти и сбрасывали вниз, убивали сотни, чтобы получить мясо одного-двух. Они подстрелили миллионы птиц, чтобы их оперение украшало женщин. Они вырубали леса, чтобы выращивать опиумный мак.

Да, разум в руках невежественных детей — опасное оружие. Но Роберт знал тайну.

«Нам совсем не нужен был мозг, чтобы править миром».

Он вновь приблизился к стаду; конечно, его подгонял голод, но одновременно он наслаждался красотой туземных существ. Несомненно, с каждым поколением они увеличиваются в росте. Теперь они гораздо крупнее, чем были их предки, когда буруралли уничтожили гигантских копытных, бродивших по этим полям. Когда-нибудь они смогут заполнить пустующие ниши.

Уже сейчас они гораздо быстрее человека.

Скорость — само собой. Но выносливость — совсем другое дело. Когда животные снова припустили, Роберт заметил, что стадо в панике. Морды псевдооленей покрылись пеной. Языки свисали, а грудные клетки ходили ходуном.

Солнце палило. Роберт взмок. Пот, испаряясь, приносил ему облегчение и прохладу. Роберт продолжал бежать.

«Орудия труда, огонь и речь — наши неоспоримые преимущества, которые дали толчок для развития культуры. Но разве это все, чем мы обладали?» Песня начала формироваться в сети мягких пазух за глазами, в плавном потоке жидкости, омывающей мозг, предохраняющей от сотрясений при ударах ног во время бега. Удары сердца несли вперед, как верный басовый ритм.

Сухожилия ног подобны натянутым гудящим тетивам... подобны струнам скрипки.

Он чувствовал их запах, голод обострил атавистическое восприятие.

Роберт отождествил себя с намеченной добычей. И странным образом испытал чувство завершенности, исполнения. Он жив. Он не отдавал себе отчета в том, что обгоняет начавших падать на землю оленей. Матери и детеныши с тупым удивлением смотрели вслед: он пробегал, не бросив на них взгляда. Роберт наметил цель и произвел простой глиф, чтобы остальные успокоились, расслабились, ушли в сторону. А он гнался за крупным самцом во главе стада.

«Ты одинок, — думал он. — Ты хорошо пожил, передал свои гены. Твой вид в тебе теперь нуждается меньше, чем я».

Возможно, его предки пользовались эмпатией чаще современных людей. Он нашел возможность ее использовать. Он кеннировал растущий ужас быка, когда один за другим его спутники отставали. Бык мчался изо всех сил и оторвался от Роберта. Но потом ему пришлось остановиться: тяжело дыша, пытаясь охладиться, со вздымающимися боками, он смотрел на приближающегося Роберта.

Затем бык повернулся и вновь отчаянно рванул.

Теперь они остались вдвоем.

Гимельхай пылал. Роберт бежал дальше.

Минутой позже он на бегу потянулся за ножом. Даже это оружие он извлекал неохотно, однако из милосердия к добыче решил им воспользоваться.

Несколько часов спустя, уже не мучаясь от пустоты в желудке, Роберт уловил первые признаки следа. Он двигался на юго-запад, по мнению Атаклены, так он достигнет цели. День угасал, и Роберт заслонял глаза от солнца. Потом совсем закрыл их и поискал с помощью других чувств. Да, что-то настолько близко, что его можно кеннировать.

Метафорически, подумал он, очень знакомый запах.

Он рванул вперед, по следам, иногда холодным и разумным, иногда диким, как бык, который недавно поделился с Робертом своей жизнью.

Следы стали заметней и завели Роберта в густые колючие заросли, где после захода солнца он не сможет преследовать существо с этой эмпатической вибрацией. Но он вовсе не хотел «охотиться» на это существо. Ему надо всего лишь поговорить с ним.

Ясно, что существо чувствует его присутствие. Роберт остановился, закрыл глаза и бросил вперед простой глиф. Глиф устремился направо, налево, потом углубился в растительность, откуда незамедлительно послышался шорох. Роберт открыл глаза и уперся в чей-то блестящий взгляд.

— Ну ладно, — негромко сказал Роберт. — Выходи. Нужно поговорить.

Минутное колебание — и из кустов вышел грязный и абсолютно голый длиннорукий шимп, заросший густой шерстью, со сросшимися бровями и тяжелым подбородком.

Роберт увидел пятна высохшей крови, не похожие на раны самого шимпа.

«Ну, в конце концов мы двоюродные братья. А вегетарианцы в степи долго не проживут».

Почувствовав, что лохматый шимп не хочет встречаться с ним взглядом, Роберт не стал настаивать.

— Здравствуй, Джо-Джо, — сказал он мягко и негромко. — Я принес сообщение твоему хозяину.

Клетка была сделана из прочных деревянных прутьев, перевязанных проволокой. Она висела на ветке дерева в защищенной от ветра долине, под наветренным отрогом дымящегося вулкана. Однако тросы, удерживающие клетку, временами дрожали, и она раскачивалась.

Обитатель клетки, голый, небритый и очень похожий на волчонка, сверху вниз смотрел на Атаклену испепеляющим ненавидящим взглядом. Атаклене казалось, что вся маленькая долина насыщена ненавистью пленника, и она не собиралась здесь долго задерживаться.

— Я думала, вы захотите знать. Согласно правилам войны триумвират губру объявил перемирие, — сказала она майору Пратачулторну. — Площадка для церемоний теперь священна, и на всем Гарте вооруженные силы могут действовать только защищаясь.

Пратачулторн плюнул сквозь прутья.

— Ну и что? Напали бы мы, как я планировал, все закончилось бы раньше.

— Сомневаюсь. Даже блестящие планы редко воплощаются точно. И если нам в последнюю минуту пришлось бы отказаться от нападения, мы, получается, вот так запросто, ни за что, раскрыли бы все свои тайны.

— Это вы так думаете, — фыркнул Пратачулторн.