— Нет.

— Или потому что ты просто хочешь придать мне сил.

— Нет.

— Точно не потому, что ты желаешь меня, — сказал Парис резким, как хлыст тоном. — Не потому что ты изголодалась по мне.

Он хотел, чтобы она сказала это, хотел, чтобы она призналась, что желала его, когда они были вдали друг от друга. Что она не могла успокоить страсть, говорившую за неё. Более того, Парис хотел, чтобы она сказала это сама, а не под его давлением. Ни сейчас. Возможно, ни в будущем. В любом случае, она бы рискнула. Хотя отрицание этого могло спасти её гордость, Парис мог бы отвернуться от неё навсегда. И хотя согласие могло стать её основным источником смущения, оно также могло принести ей наслаждение, которого она никогда ранее не испытывала. Поэтому никаких сомнений.

— Да, — призналась она. — Потому что я желаю тебя, потому что изголодалась по тебе.

Снова воцарилась тишина, и Сиенна не была уверена, услышал ли он её или заботили ли его её слова. Парис отвёл от неё взгляд и через секунду же снова посмотрел, словно больше не мог бороться с самим собой. Синева его глаз смешалась с красно-чёрным мерцанием демона. Жуткое и преследующее сочетание, но не пугающее. Больше нет.

— Я не был уверен, что сделаю с тобой, когда найду, — сказал он более серьёзным голосом, чем обычно. — Да, я собирался спасти тебя. Определённо. Да, я собирался переспать с тобой. Я так сильно хочу тебя, что это приносит боль. Я всё время испытываю боль, но даже, несмотря на то, что я хочу, чтобы ты осталась со мной, часть меня всегда знала, что мне придётся уйти. Я не могу стать постоянным, даже с тобой.

Парис произнёс это так, словно Сиенна была для него кем-то особенным. И то, что ему приходилось сдерживать собственное желание, вернуло её голод по нему с полной силой. Сиенна задрожала, и если бы стояла, то определённо бы рухнула.

— Я знаю, что тебе придётся покинуть меня, — сказала она. Сиенна не могла его за это винить, потому что сама не могла с ним остаться.

Парис судорожно вздохнул. Он сжал камни, которые держал в руке.

— Я не буду тебе лгать, не буду изменять, и если мы попытаемся построить что-то большее между нами, я буду стараться за двоих.

Как он делал это с той женщиной. Сьюзан.

— Отношения с тобой могут не оказать на моего демона никакого влияния, могут не придавать мне сил. Я не знаю, что будет, потому что никогда не оказывался с одной и той же женщиной дважды. Если это не сработает, мне придётся покинуть тебя скорее, чем ожидал и найти… кого-нибудь другого.

Парису незачем знать, что мысль о нём с другой женщиной пожирала Сиенну, оставляя кровоточащую, сочащуюся рану.

— Я знаю.

— Потому что ты видела…

— Сьюзан. Да.

В его глазах мелькнула печаль, а затем гнев. Парис провёл языком по зубам, как будто её ответ каким-то образом задел его самообладание.

— Если что-то из перечисленного случится, я расскажу тебе. Я сообщу тебе о своём уходе, и что бы ни случилось, я обязательно вернусь. Я удостоверюсь, что ты нашла выход. Но после этого мы… Мы распрощаемся раз и навсегда.

Огонь, казалось, выполнил свою работу. Пещера наполнилась теплом, изгнавшим холод. Но тело Сиенны, казалось, просто впитывает холод. Она продрогла до костей. Парис не противился её возвращению к Ловцам. Сиенна задумалась, будет ли он против её отношений с Галеном, если до этого дойдёт, но не хотела у него это спрашивать. Она равносильно и хотела и не хотела знать ответ.

— Зная это, ты всё ещё хочешь быть со мной? — спросил Парис.

Он произнёс это безразличным тоном, словно его совсем не волновал её ответ. Словно он бы пожал плечами и нашёл себе кого-нибудь другого, если бы Сиенна ему отказала. Но она осознала, что он затаил дыхание, а его щеки покраснели из-за напряжения. Парис хотел её, и для него имел значение ответ о том, хотела ли она его в ответ.

— Я всё ещё хочу быть с тобой, — ответила она. — Всё ещё хочу.

Он внимательно изучил её лицо и, очевидно, оставшись довольным тем, что увидел, кивнул.

— Хорошо. А теперь скидывай одёжки и полезай в воду.

Парис наблюдал за тем, как Сиенна бросила футболку на пол, туда, где уже лежали её штаны. Теперь девушка осталась лишь в лифчике и трусиках. Совершенно обычных, белых. И всё же на её совершенном теле это нижнее бельё смотрелось самым сексуальным из тех, что воин видел в своей жизни.

Возбуждённый член Париса, который в основании стал шире запястья, восстал к пупку. Ага, воин очень сильно желал Сиенну.

"Больше", — просил демон Разврата.

— Остальное, — хрипло потребовал Парис. Сиенна была такой прекрасной… такой сильной. Воин прошёл весь этот путь, совершил ужасные поступки, а Сиенна самостоятельно освободилась от Кроноса. Хотя мужская гордость Париса и оказалась задета, он был рад, что всё так произошло. Сиенна боролась со своим демоном и победила, чего никогда не мог сделать Парис с Развратом. Что бы ни случилось за пределами этого мира, девушка со всем справится.

Однако с тем, что происходило внутри этого мира…

"Она не должна этого делать", — подумал Парис и всё же приказал:

— Остальное. Живо.

Сиенна расстегнула лифчик и бросила вещичку в довершение к остальным. Вершинки грудей, которые Парис так жаждал погрузить в рот, украшали розовые соски, которые на холодном воздухе превратились в жемчужинки. Сиенна скользнула пальцами под пояс трусиков и потянула их вниз по прелестным длинным ножкам. И вот она осталась обнажённой. Парис приковал взгляд к тёмному треугольничку завитков в развилке её бёдер — местечку, которое в этом мире, да и в любом другом являлось для воина самым любимым.

Сиенна поёжилась от неловкости, подняла и опустила руки, словно хотела прикрыться, но отговорила себя от этого.

— Ты идеальная. Такая сладкая и совершенная. — Стройная, с узкой костью и очаровательной кожей с россыпью веснушек, каждая из которых была похожа на маленький кусочек леденца. Парис намеревался облизать Сиенну сверху донизу.

Когда они расстанутся, на её теле не останется ни одной частички, которую бы он не попробовал.

Сиенна нахмурилась и оглядела себя.

— Как ты можешь так обо мне говорить?

— Если и дальше собираешься оскорблять себя, то лучше закрой свой ротик и полезай в воду.

От язвительного тона Париса Сиенна моргнула.

— Ты сумасшедший.

Чёрт, да, он сумасшедший.

— Когда я говорю, насколько ты прекрасна, а ты выражаешь сомнение, то это, по сути, объявление меня лжецом.

— Нет, я не называла тебя лжецом… просто… — Сиенна замолкла, напомнив Парису сбивчиво лепечущую женщину, с которой он целовался в Риме. Ту, которая его полностью пленила; ту, которая так очаровательно болтала. — Просто мужчины не…

"Мужчины".

Парис разразился такими ругательствами, от которых другие покраснели бы.

— Это хорошо, потому что в противном случае мне пришлось бы их убить. — Сиенна была его, и все, кто смотрели на неё, все, кто думали о том, как бы к ней прикоснуться…

"Остановись, сейчас же. Сведи собственнический инстинкт к минимуму. Всё это временно. Должно быть временно".

— Парис, — произнесла Сиенна надломленным голосом.

— Да. — Он хотел отвести взгляд, но не мог этого сделать.

— Я тоже считаю тебя красивым. — Как будто только что, не уничтожив его этими словами, Сиенна повернулась к источнику воды. Взору Париса открылся изящный, покрытый синяками изгиб её спины. Воин также видел иссиня-чёрные крылья, раскинувшиеся из двух прорезей, и татуировку обсидиановой бабочки между ними.

От вида изгиба её спины у Париса увлажнился рот. У основания позвоночника, чуть выше задницы находились две впадинки. И, кстати говоря, о заднице… видел ли воин что-то прелестнее? Самое то, чтобы ухватиться за неё, пока он будет вколачиваться глубоко в тело Сиенны, подначиваемый четырьмя веснушками, образующими рисунок в форме звёздочки на правой ягодице.