Отправившись к Галену, она добровольно заняла бы место в другой версии ада. И всё же, не означало ли это принести себя в жертву? Выносить боль, чтобы кто-то другой её не испытывал.

Именно это раз за разом совершали для неё воины. Могла ли она пойти на меньшее ради них?

Легион содрогнулась от отвращения и закрыла глаза. Она решила, что сделает всё позже; она отправится к Галену и обменяет себя на Эшлин.

Другого выхода нет.

Теперь, приняв решение, ей требовалось только закрыть глаза, подумать о Галене, и она тут же окажется перед ним. Повелители забыли, что Легион, как и Люциен, могла всего лишь силой мысли переноситься с места на место. Вот только ей не требовалось следовать за душой. Однажды встретив кого-то, она могла в любое время и в любом месте оказаться перед ним.

Кто-то осторожно, словно боясь спугнуть, постучал в дверь спальни. Легион принюхалась и уловив аромат грозового неба поняла, что за дверью Даника, женщина Рейеса. Должно быть, она пришла поговорить с ней. Вероятно, хотела убедить, что она под защитой и в безопасности, что никто и не думал использовать её в качестве наживки.

— Уходи, — крикнула она.

— Нет, мне нужно… Подожди-ка, ты разговариваешь. Ты со мной разговариваешь. Прошло так много времени…

— Я сказала, уходи!

— Легион, впусти меня. Пожалуйста. Мне надо поговорить с тобой. Надо рассказать…

— Прощай, — прошептала Легион, зная, что ей надо уходить сейчас или она потеряет свою решимость. Зная, что больше не вернётся. После обмена, после того, как Эшлин благополучно вернётся, Легион убьёт себя. Она лучше умрёт, чем позволит к себе прикоснуться.

Легион представила белокурого, прекрасного и порочного Галена, и в ту же секунду пол под её ногами покачнулся.

Сиенна привела в порядок одежду, которую дал ей Кронос, когда впервые привёл в замок. Рубашка прилегала к рукам, и в то же время подворачивалась под крыльями, не обхватывая вершинки и закрывая её плечи. Никакой суеты, никакого напряжения, лишь полная готовность. Сиенна дрожала.

Что только что она творила с Парисом… Да уж, Сиенна никогда не испытывала ничего подобного. До него. Ничто не могло подготовить её к полному пробуждению тела. Воин удовлетворял её с разрушающей душу тщательностью, точно зная, где её коснуться, как поцеловать, что сказать, чтобы распалить её желание всё сильнее и сильнее, и, славные небеса, сильнее. Сиенна полностью увлеклась им, сосредоточившись мыслями на этом воине, позабыв остальной мир.

И всё же, как бы красиво и нежно это ни было, сейчас же, полчаса спустя, между ними установилась неловкость. Что касается Сиенны, то для неё произошедшее оказалось более эмоционально и значимо, чем она ожидала, и пришлось задаться вопросом, всегда ли для него это было так, со всеми?

— Итак, э-э-э, то, что ты был со мной, помогло? — спросила она, и тут же пожалела, что не прикусила язык, одновременно боясь и желая ответа. — Твоему демону?

Парис кивнул и сел на край водоёма.

— Да, теперь я полон сил.

Несмотря на утверждение, страх Сиенны стал преобладающим. Парис закрылся, скрывая чувства под пустым выражением лица.

— Знаешь, как пользоваться оружием? — резко спросил он. И, очевидно, это предзнаменовало окончание разговора о демоне.

Лааадно. Значит, говорить о том, что произошло, они не собирались, а это значит, что разговора о том уровне, на который вышли их отношения, также не последует.

"Идиотка, за два дня не завязываются отношения".

— Что за оружие? — Наиглупейший вопрос, ведь, что бы Парис не ответил, её ответ был бы одним и тем же.

— Любое.

— Не совсем. Когда мной овладевает Гнев, он убивает, используя мое тело или то, что оказывается в зоне доступа. Я никогда не остаюсь в сознательном состоянии, когда это происходит — нахожусь в курсе событий лишь посредством нахлынувших на меня воспоминаний — поэтому, подобные навыки — это не то, что остаётся в моей памяти.

— А что было до твоей одержимости?

— Я всегда была паинькой. — Вот проклятье. Зачем ей потребовалось это упоминать? Чтобы превратить Париса в мистера Отдалённость? Или, скорее, в мистера Ещё Большая Отдалённость.

Но Парис удивил её. Он показал небольшой пистолет, затем показал, как снять предохранитель. Вытащил обойму, показал патроны и научил Сиенну, как поставить всё на место.

— Всё, что тебе нужно сделать — нажать на спусковой крючок, — сказал он. — Экспансивные пули[2] причинят достаточный ущерб твоей мишени, независимо от того, куда ты её ранишь.

А что, если она промахнётся, ведь это было очень даже возможно, потому что, только лишь от одной мысли о том, что она держит оружие, у Сиенны дрожали руки.

— Так, значит, ты хочешь, чтобы я приобрела себе такой и носила постоянно с собой? — Никогда — ни в своей жизни, ни в смерти — она не стреляла из пистолета.

— Нет. — Он наклонился и сунул железную штуковину за пояс её штанов. Пистолет оказался холоднее и тяжелее, чем она думала. — Я хочу, чтобы ты носила с собой этот пистолет. Он на предохранителе, так что ты не ранишь себя.

— Не боишься, что я выстрелю тебе в спину? — Шутка не удалась, ведь их отношения — или что бы это ни было — слишком новы, и Сиенна покраснела. Конечно же, Парис снова её удивил.

— Нет, не боюсь. — Слова прозвучали очень уверенно.

Сиенна выдохнула с облегчением.

— Я рада.

Парис прочистил горло.

— Ты меня внимательно слушаешь?

— Да, конечно. — И именно тогда Сиенну накрыла реальность ситуации, которая причиняла боль. Это был способ Париса сказать "до-свидания", своеобразная подготовка к жизни без него. Ноги Сиенны задрожали, но ей удалось остаться в вертикальном положении и не рухнуть. — Да, — повторила она.

— Отлично. Тогда слушай очень внимательно. — Парис посмотрел Сиенне в глаза. — Я многое узнал о живых мертвецах. Если кто-то тебе угрожает, значит, он может тебя видеть. А если он может тебя видеть, значит, его оружие может тебя ранить. Я не буду напоминать тебе о людях за пределами этого мира, как они видят тебя и способны прикоснуться к тебе. Если они могут коснуться тебя, значит, что ты можешь коснуться их. Поэтому, сначала ты действуешь, потом — думаешь. А это значит, что ты стреляешь в преступников без колебаний. Понятно?

— Д-да.

— Отлично. Поехали дальше. — Он вытащил кристаллический клинок, протянул свободную руку и жестом подозвал Сиенну ближе.

Один шаг, ещё один, и она оказалась у его колена. Однако, очевидно, этого было недостаточно. Он схватил её за бедро и подтянул ближе, так, что она оказалась между его широко разведённых ног. Хотя Парис и не был в сексуальном настроении, это прикосновение снова возбудило её.

Он вынудил ее обхватить пальцами рукоятку кинжала цвета синего океана.

— Если кто-то нападает на тебя, он заслуживает того, что получит в ответ. Бей в жизненно важные органы, в те места, где они мягкие и тебе не придётся беспокоится о том, что пройдёшь сквозь кость. Например, сюда. — Парис передвинул её руку к своему боку, приложив клинок к месту, на несколько дюймов выше бедра. — И сюда. — Он переместил её руку к себе на живот.

Прикосновение к нему напомнило Сиенне, насколько она изголодалась и не только по его телу, потому что у неё заурчало в животе. На щеках снова вспыхнул румянец. Неужели она навечно проклята, ставить себя в неловкое положение перед этим мужчиной?

Красивые губы Париса скривились в подобие улыбки.

— Ещё ничего не ела, да?

Хотя это и была всего лишь тень того, какой могла бы быть эта улыбка, но всё же она осветила лицо Париса, превращая его черты из "красивых" в "утончённые". Сиенна тоже улыбнулась. Все её нервные окончания пульсировали. Сглотнув вечно нарастающее в его присутствии желание, она кивнула.

— Я проголодалась.

Шли минуты, и затем Парис выругался.