Алекс замерла, глядя на птицу округлившимися глазами.
— Это голос Джеми!
— Ты знаешь мою маму? — проговорил попугай, в точности воспроизводя голос Джеми.
— Джеми! — закричала Алекс. — Джеми! Джеми! И откуда-то издалека донеслось:
— Мама!
Дейв сорвался с места и кинулся вперед. Генри смотрел на Алекс, которая стояла неподвижно. Она отбросила халат, полотенце и теперь сосредоточенно заряжала ружье, методично дергая за цевье, после того как засовывала в магазин очередной патрон. Металл издавал холодное клацанье. Закончив, она повернулась к Генри.
— Идем. — Она казалась спокойной до бесчувствия. — Если хочешь, можешь идти позади меня.
— Гм, хорошо.
Алекс двинулась вперед.
— Джеми!
— Мама! Она пошла быстрее.
От задней двери хирургического корпуса их отделяло около двадцати футов — каких-то пять шесть широких шагов, и тут началось…
Васко не на шутку разозлился. Его преданная помощница таяла прямо на глазах. Мальчишка заорал: «Мама!» — и она выпустила его, а сама просто стояла и смотрела, как парализованная.
— Что ты делаешь? — крикнул Васко. — Держи его! Но она не ответила и не пошевелилась.
— Мама! Мама!
«Этого я и боялся!» — подумал Васко. Восьмилетний парень зовет на помощь мать, а вокруг расхаживают дамы в белых купальных халатах. Может, до этого они действительно не обращали на них внимания, но теперь стали показывать в их сторону и переговариваться. Васко был тут, что называется, ни к селу ни к городу: высоченный, бородатый, одетый во все черное и в черной шляпе, чтобы скрыть откушенное ухо. Он знал, что выглядит типичным злодеем из скверного ковбойского фильма. От сопровождавшей его женщины не было проку. Она не пыталась утихомирить мальчишку и вести его дальше, и парень в любой момент мог повернуться и кинуться наутек.
Васко должен был взять контроль над ситуацией. Он потянулся за пистолетом, но тут из дверей стали выходить все новые и новые женщины. Черт! В сад высыпала целая группа теток, занимавшихся йогой и решивших посмотреть, что за мальчик так жалобно зовет свою маму. А тут — он, человек в черном!
Он облажался!
— Долли! — прошипел он. — Чтоб ты провалилась! Возьми себя в руки! Мы должны доставить этого молодого человека в хирургический корпус и…
Он не успел договорить, потому что в следующий миг сверху на него что-то обрушилось. Это снова был тот самый темный, волосатый парень, который откусил ему ухо. Он спрыгнул с ветки метрах в трех над его головой, пушечным ядром ударил Васко в грудь, отчего тот навзничь опрокинулся в розовые кусты, повалившись на спину и задрав ноги высоко в воздух.
И на этом все кончилось.
Мальчишка припустил назад, на бегу зовя мать, а Долли вдруг стала вести себя так, будто она незнакома с Васко, и даже не помогла ему, когда он, исцарапанный, кряхтя, выбирался из колючих розовых кустов. Трудно сохранять достоинство, когда поднимаешься на ноги с земли, с утыканной иголками задницей, когда при этом на тебя глазеет как минимум сотня людей и в любой момент могут нагрянуть охранники.
Темный, похожий на обезьяну парень исчез. По крайней мере его нигде не было видно.
Васко понимает, что отсюда пора убираться. Все кончено. Он потерпел катастрофу почище «Титаника». Долли, мать ее, по-прежнему стоит неподвижно, как статуя Свободы, поэтому Васко тормошит ее и кричит, чтобы она шевелилась, что им нужно сматываться. Другие женщины, собравшиеся вокруг них, неодобрительно шумят. Какая-то старая карга в трико возмущенно вопит: «Маньяк!»
Ее поддерживают остальные тетки. Слышатся выкрики: «Оставьте ее! Хам! Насильник!»
Ему хочется заорать в ответ: «Она на меня работает!» Но, конечно, это уже было не так. Она стоит растерянная и сбитая с толку, а старая шлюха в трико уже вызывает полицию.
Значит, будет еще хуже.
Долли двигается медленно, как лунатик. У Васко нет времени дожидаться, пока она очухается, поэтому, скользнув мимо нее, он рысцой устремляется в сад, думая лишь об одном — поскорее убраться отсюда. В следующем саду он видит мальчишку рядом с каким-то мужиком, а возле них стоит эта сучка Алекс с ружьем двенадцатого калибра наперевес и с таким видом, будто умеет им пользоваться: одна рука — держит цевье, другая сжимает приклад, а палец лежит на спусковом крючке. И говорит ему:
— Если я еще когда-нибудь увижу твою рожу, скотина, я разнесу ее в кровавые сопли!
Васко, ничего не отвечая, трусит мимо нее, но в следующий момент позади него раздается грохот, а впереди кусты, растущие вдоль тропинки, разлетаются в стороны зеленым конфетти. Разумеется, он останавливается и медленно поворачивается, держа руки подальше от тела, чтобы не вызывать ненужных подозрений.
— Ты, мать твою, слышал, что я тебе сказала? — спрашивает она.
— Да, мэм, — отвечает он. — Никогда не перечьте даме с ружьем, тем более если у нее плохое настроение.
Вокруг уже собралась целая толпа. Женщины щебечут, как птички, и вытягивают шеи, чтобы лучше рассмотреть происходящее. Но стерва не обращает на это внимания. Она орет на него:
— Что я тебе сказала?!
— Вы сказали, что если увидите меня еще раз, то убьете.
— Правильно, — говорит она, — убью! Еще раз прикоснешься ко мне или к моему сыну — сдохнешь!
— Да, мэм, — говорит он, чувствуя, как краска бросается в лицо, испытывая одновременно страх, унижение, злость.
— А теперь проваливай, — говорит она, слегка качнув стволом.
Она знает, что делает. Адвокатша, которая регулярно посещает стрельбище. Хуже не бывает!
Васко кивает и уходит — быстро, как только может. Он жаждет оказаться подальше от нее и всех этих женщин. Происходящее кажется ему ночным кошмаром: сотня баб в халатах наблюдают за тем, как он жрет дерьмо! Вскоре он уже почти бежит. Скорее к «Хаммеру», скорее отсюда!
И тут он увидел темного парня, похожего на обезьяну. Собственно, он и был обезьяной. Теперь, видя, как он двигается, Васко полностью уверился в этом. Обезьяна, одетая мальчиком, но все равно обезьяна. При виде этой твари, скачущей по саду, у Васко вновь заболела голова — там, где недавно было ухо. Не понимая, что делает, Васко выхватил пистолет и начал стрелять. Не то чтобы он надеялся попасть в маленького ублюдка с такого расстояния, но ему нужно было хоть что-нибудь сделать. Разумеется, обезьяна побежала, вскарабкалась на стену и пропала из виду.
Васко последовал за ней. Это оказался женский туалет и ванная комната. Свет внутри не горел, значит, там никого не было. Справа от себя он увидел бассейн, но и там не было ни души. Значит, в ванной нет никого, если не считать обезьяны. Он крепче сжал пистолет и двинулся вперед.
Клик-клак!
Он замер. Ему был хорошо знаком звук передергиваемого затвора помпового ружья. Никогда не заходите в комнату, если услышите за дверью такой звук. Он стал ждать.
— Думаешь, тебе повезло, гнилушка? — раздался хриплый голос, показавшийся ему знакомым.
Злясь и боясь, он стоял возле женского туалета до тех пор, пока не почувствовал себя до невозможности глупо.
— Да пошли вы все! — сказал он, повернулся и направился к машине. В конце концов, что ему за дело до этого обезьяньего парня!
— Ну надо же! — сказал голос из-за двери. — В городе так много стволов и так мало мозгов!
Он развернулся и посмотрел назад, но не увидел никого, кроме птицы, которая сидела на двери туалета. Он так и не понял, откуда раздался голос.
Васко поспешил к своему «Хаммеру». Он уже мысленно репетировал то, что скажет руководителям юридической фирмы и людям из «Биогена». Факты весьма просты: женщина была вооружена, да к тому же ее кто-то предупредил. Васко тут ничего не мог сделать. Он был классным профессионалом, но не умел творить чудеса. Пусть выясняют, откуда произошла утечка информации. Прежде чем обвинять его, пусть сначала займутся собой.
Ну и все такое в том же духе.
