— Э-э… Не знаю, не уверен.

— Потому что в 1890 году индустриализация проходила не столь активно. И тем не менее, как видите, температуры росли. Что, в 1890 году уровень двуокиси углерода тоже начал повышаться? — Не уверен.

— Вообще-то начал. Вот график, показывающий изменение уровней углекислого газа и температур.

— Что ж, все ясно, — заметил Эванс. — Этого и следовало ожидать. Содержание углекислого газа увеличивается, и температуры растут.

— Прекрасно, — кивнула Хейнс. — Теперь я хочу, чтобы вы обратили особое внимание на период между 1940-м и 1970 годами. Как видите, за эти тридцать лет средние глобальные температуры пошли вниз. Видите?

— Да…

— Теперь познакомимся с этим периодом поближе. — И она развернула еще один график.

Здесь показатели за тридцатилетний период.

— В первую треть века температуры снижались. Урожаи гибли от летних заморозков, ледники в Европе начали наступать. Чем, по-вашему, было вызвано это похолодание?

— Не знаю.

— А содержание двуокиси углерода в атмосфере в это время повышалось?

— Да.

— В таком случае, если повышение содержания углекислого газа является причиной повышения температур, почему этого не произошло в период с 1940 по 1970 год?

— Не знаю, — снова ответил Эванс. — Должен быть еще какой-то фактор. Или аномалия. Ведь аномалии происходят в самых разных областях. Взять, к примеру, состояние фондового рынка или…

— А что, разве за последние тридцать лет в состоянии фондового рынка наблюдались аномалии?

Он пожал плечами:

— Возможно, повлияли выбросы копоти. Накопление мелких частиц в атмосфере. В те годы наблюдалась сильное загрязнение атмосферы различными выбросами. Но потом были приняты соответствующие законы, и это возымело действие, загрязнение среды уменьшилось. А может, повлиял и какой-то другой фактор.

— Так, значит, есть вероятность того, что углекислый газ не влияет на повышение температур?

— Нет, не думаю. Вряд ли.

— А ведь все эти графики показывают, что уровень углекислого газа возрастал непрерывно, чего никак нельзя сказать о температуре. Она то поднималась, то падала, то снова поднималась. А вы по-прежнему считаете, что причиной недавнего резкого повышения температур стал углекислый газ?

— Да. Все это знают.

— Давайте не будем говорить сейчас о «всех». Поговорим о ваших личных рассуждениях и доводах. Неужели вас нисколько не смущают показания этого последнего графика?

— Нет, — ответил Эванс. — Признаю, определенные вопросы тут возникают, но ведь такое явление, как климат, нельзя пока что считать до конца изученным. Так что нет. Этот график меня не смущает.

— Прекрасно. Рада это слышать. Давайте перейдем к другому вопросу. Вот вы сказали, что график отражает средние данные, полученные с метеостанций, расположенных в разных уголках мира. Как считаете, насколько надежны эти данные?

— Понятия не имею.

— Ну, к примеру, в конце девятнадцатого века данные эти поступали от людей, два раза в сутки заходящих в маленький бокс и записывающих температуры. Возможно, несколько дней они вообще забывали заглядывать туда. Возможно, кто-то из них болел или семейные обстоятельства не позволяли. Так что они могли вписать показания и позже.

— Ну, когда это было!

— Верно, давно. Но скажите, можно ли доверять, к примеру, данным, полученным из Польши в тридцатые годы? Или данным, поступившим из отдаленных провинций России за 1990-е?

— Не слишком, как я полагаю.

— И тут я полностью с вами согласна. Так что за последние сто лет данные, поступившие с многочисленных метеостанций мира, вряд ли можно считать такими уж надежными.

— Наверное, — кивнул Эванс.

— Как по-вашему, в какой из стран в эти годы существовала самая надежная сеть метеорологических станции, собирающих показатели с больших площадей?

— В США? — предположил Эванс.

— Правильно. Полагаю, никаким сомнениям это не подлежит. Вот нам еще один график. Скажите, много тут сходства с первым увиденным вами графиком температур?

— Не очень.

— Какова общая тенденция изменения температур с 1880 года?

— Ну, вроде бы возросли примерно на треть градуса.

Вообще-то статистика говорит о том, что температуры в США тенденции к росту в двадцатом веке не проявляли. Но давайте примем вашу цифру. Одна треть градуса по Цельсию за сто двадцать лет. Не слишком сильное увеличение. — Она указала на график. — Ну и какой год прошлого века оказался самым теплым?

— Вроде бы 1934-й.

— Скажите, этот график подтверждает тенденцию глобального потепления?

— Ну… температуры все-таки повышались.

— На протяжении последних тридцати лет — да. Но на протяжении предшествующих тридцати падали. И нынешние среднегодовые температуры в США примерно те же, что наблюдались в 1930-е. Не кажется ли вам, что этот график противоречит теории глобального потепления?

— Да. В США эта тенденция проявляется не столь сильно, как во всем остальном мире, — согласился Эванс. — И все-таки потепление происходит, пусть незначительное.

— А вас не смущает тот факт, что самые точные температурные данные свидетельствуют о самом незначительном потеплении?

— Нет. Потому что глобальное потепление — это общемировое явление. Ведь речь идет не только о США.

— Если б вам пришлось защищать показания этих графиков перед судом, вы смогли бы убедить жюри присяжных в своей правоте, как вам кажется? Или же присяжные посмотрели бы на эти графики и пришли бы к выводу, что все эти разговоры о глобальном потеплении полная чушь?

— Вызываю свидетеля защиты, — пошутил он. Вообще-то Эванс ощущал некоторое смущение.

Впрочем, это не сильно его беспокоило, он слышал подобные доводы и прежде на разных конференциях по охране окружающей среды. Крупные промышленники, их прислужники и прочие заинтересованные лица могли сколько угодно манипулировать данными, искажать и подтасовывать их, произносить убедительные хорошо подготовленные речи, что часто заставляло Эванса усомниться в своей правоте. Но это была чистой воды пропаганда, а выступающие прежде всего блюли собственные корпоративные интересы, чтобы свести свои проблемы к минимуму.

Дженифер точно прочитала его мысли.

— Показателям этих графиков можно верить, Питер. Здесь использовались данные температурных наблюдений, представленные Центром космических исследований Годдара Колумбийского университета. Сведения о содержании двуокиси углерода поступили из Мауна-Лоа и Центра Ло-Доум по исследованиям состояния ледяного покрова в Антарктиде.[8] И все они разработаны учеными, которые верят в теорию глобального потепления.

— Да, — сказал он. — Потому что подавляющее большинство ученых мира сходятся во мнении, что глобальное потепление действительно имеет место и что оно представляет для человечества большую угрозу.

— Вот и прекрасно, — мягко заметила она. — Рада, что убеждения ваши не изменились. А теперь давайте перейдем к другим, не менее интересным вопросам.

Дэвид?..

Один из студентов поднялся.

— Мистер Эванс. Мне хотелось бы поговорить с вами о землепользовании, островном парниковом эффекте, наблюдающемся в городах, и о данных по температурам тропосферы, полученных со спутников.

«О господи, — подумал Эванс. — Только этого мне не хватало». Но промолчал.

— Одна из проблем, которую мы планируем сделать предметом иска, связана с изменениями температур поверхности земли в связи с землепользованием. Вы с этим предметом знакомы?

— Нет, совершенно не знаком. — Эванс взглянул на часы. — Хотите честно, ребята? Вы здесь работаете на таком уровне, что мои слабые знания просто не позволяют осмыслить происходящее. Я слушаю только то, что говорят ученые…