Что-то изменилось. Запульсировало под кожей, словно кровеносный сосудик.

Следующими жертвами Тупака Суаре стали центры похудания и залы бодибилдинга, за ними – магазины спортинвентаря и чудо-средства по восстановлению волос. Никто не заметил, как буквально за ночь с телеэкранов исчезла реклама всяческих домашних тренажеров. Обладатели лысин вняли совету Суаре («Не просто смиритесь с лысиной, а восхищайтесь ею!») и перестали втирать в кожу бесполезные снадобья, начесывать на плешь длинные пряди-мутанты, взбивать волосы, укладывать их муссом, пытаться скрыть свое облысение мужского типа. И таких оказалось относительно много. Продажи книги «Что мне открылось на горе» достигли 45 миллионов экземпляров, снижения популярности не предвиделось. Это был уже не просто каприз моды, даже не чудо. Книга, словно ураган, землетрясение, тайфун смела за ночь целые отрасли. Уцелели единицы.

Досталось и фаст-фуду. Люди научились отличать детскую потребность в любви от сиюминутного орального удовлетворения разогретыми пирожками с сыром и «говядиной» (кавычки на «говядине» поставлены суровой редакторской рукой), и спрос на них упал. По всей Америке закрывались «Макдоналдсы» и «Кентуккские жареные цыплята». Некоторые быстренько сориентировались и остались на плаву благодаря салат-барам и вегетарианским соевым лепешкам. Но далеко не все.

Странно, однако американцы не сразу расстались с лишними жировыми отложениями. Отнюдь. Вместо этого – цитируя Тупака Суаре – «трансформировалось» само понятие прекрасного. Книга изменила базовые человеческие представления, перевернула систему ценностей, составлявшую основу человеческой личности. В книге подчеркивалось, что неуверенность, привычки, недостатки и слабости – не отдельные проблемы, а, скорее, симптомы чего-то более глубокого: когда представление о себе и самооценка не гармонируют с окружающим миром. Согласно Суаре, «надо все поставить с ног на голову». Если научиться с помощью воображения и других техник псевдогипноза «переустанавливать» основу личности, то все станет на свои места.

Разумеется, тучные худели. Но большинство просто-напросто приспособили свои мысли и представления к собственному телу, а не наоборот. Тупак Суаре перевернул все вверх тормашками. Люди больше не переживали из-за внешности. Они с ней сроднились. Наверное, впервые за всю историю американцы успокоились на свой счет. Косметика перестала пользоваться спросом, универмаги пустовали. Дорогая парфюмерия подешевела и пылилась на полках. Журнал «Джи-Кью» переключился на тему «как взлелеять счастье». Суровые модели Калвина Кляйна стояли на улицах с плакатами «Думай о вечном».

К этому времени преимущество было явно на стороне Тупака Суаре. Под его натиском первыми сдались социально-устремленные горожане (вся их жизнь держится на различных модных придурях, а поскольку придури исчезли, они лишились опоры). По иронии судьбы, благодаря медленному распространению книг провинция держалась дольше всех. Сотни маленьких городишек жили как прежде, лишь смутно представляя себе переворот, сотрясающий крупные центры. Чем прогрессивнее был город, тем быстрее он сдавал позиции. Сиэтл пал почти сразу. Толедо же сотрясали только отзвуки бури – поначалу. Мода сдалась без боя. Люди освободились из-под ее ярма. Или, если точнее, стали носить все подряд. Газеты – те, что еще не закрылись, – назвали этот стиль «как попало», хотя, по правде говоря, это был вовсе не стиль. А нечто противоположное. Надевали первое, что попалось в шкафу, что оказалось под рукой. Любая ткань любого цвета на любой случай. В общем, ходили практически в повседневной домашней одежде.

Центр моды перекочевал из городов в отдаленную провинцию. Американские модницы потянулись в городки наподобие Верхней Калоши, штат Северная Дакота, и Хряк-Ривер, штат Айдахо. Только там еще можно было встретить мужчину в одинаковых носках или причесанную и накрашенную женщину. Такая глухомань и стала последним оплотом американского инстинкта прихорашиваться.

В любом обществе покупателей книг – совсем немного. Но эта часть населения очень влиятельна, в том-то и беда. Эти люди, которых писатель Робертсон Дэвис называл духовенцией, читают ради удовольствия. Не профессиональные критики, ученые или студенты, которые читают потому, что надо, а именно ценители книг как таковых. Настоящие читатели. «Духовенция» – двигатель всех общественных переворотов, об этом знает любой удачливый тиран. Толпа науськанных крестьян, сметающая старый порядок, – всего лишь миф; настоящие революции затевают интеллигенты. Лишь когда прежний строй начинает рушиться, появляются толпы с вилами, готовые на подвиги. «Гневная толпа» – это реактивная сила во всех смыслах. Именно читатели провоцируют перемены в обществе – к лучшему или худшему. Поэтому книга Суаре, взяв штурмом интеллигенцию, поразила самое сердце общества. Или, точнее, голову.

Но это было только начало.

«Сутенир» наводнил рынок «сопутствующей продукцией» – комиксами, блокнотами с цитатой на каждый день, календарями, аудиокнигами. Теперь послание Суаре дошло до совсем другой группы людей – тех, кто не читает. Тут сыграли роль радиопередачи, публичные чтения, дискуссионные группы книжных клубов, образовательные циклы, телевизионные спецвыпуски, киберпространственные мультимедийные издания.

– Боже правый, – произнес Эдвин, осознав масштаб бедствия. – Это просто воздушный десант!

Но при всем желании противостоять стихии было невозможно. Джинна не засунешь обратно в бутылку, зубную пасту – в тюбик. Не убьешь чудовище, не прополешь сад от триффидов. Творение Суаре и его бесчисленные коварные отпрыски повсюду запустили свои щупальца. Страна Эдвину напоминала величественный особняк, гордый образец людского тщеславия и показного потребления, обвитый лианами, которые постепенно душили его.

Америка превратилась – или превращалась – в Счастливию. В Бездумию. Валиум Наций. По всей стране не осталось ни одного безопасного уголка. Даже в самом «Сутенир Букс»…

– Черт возьми, Найджел, где твой поводок… то есть галстук? Ты отлично знаешь, как у нас принято одеваться. – Мистер Мид выглядел крайне раздраженным.

В понедельник на обычную утреннюю планерку – как оказалось, последнюю в жизни Эдвина – Найджел Симмс явился в выгоревшей серой безрукавке и желто-зеленых тренировочных штанах.

В комнате для совещаний было мрачно и пусто. Мэй взяла выходной, сообщив, что хочет побыть одна, большинство же сотрудников давно покинули издательство. Табличку «Ушел на рыбалку» первым повесил Пол из отдела маркетинга. Многие последовали его примеру. В «Сутенире» остался лишь костяк сотрудников, столь немногочисленный, что практикант Ирвин быстро вырос до редактора отдела научной фантастики и тут же одобрил футуристический роман под названием «Я – Адам, ты – Ева» (что малость подпортило эффектный конец, не находите?).

Но не это важно. В области сбыта творилось что-то небывалое. Скоропостижно и без предсмертных судорог скончались целые жанры. Вместе с центрами похудания и косметологическими клиниками исчезли романы. (Подобно диетам, модным тенденциям и липосакции, роман – сама концепция романа – основан на безответном желании. А как раз оно постепенно исчезало.) Литературу по развитию бизнеса никто не покупал. Плохо шли книги о путешествиях. Редко кто интересовался разделом «Кулинария».

А что же книги о спорте? Грезы болельщиков (в основном мужского пола) больше не нуждались в воплощении профессиональными спортсменами, которые играли в детские игры на искусственном покрытии. Книги о спорте списывали грузовиками. По всей стране профессиональные команды боролись за выживание, падение посещаемости матчей отразилось на продажах увесистых томов «Звезд футбола», «Легенд гольфа» и «Героев боулинга». При этом, кстати, по всей стране стали больше заниматься спортом. Теперь во дворах просто перекидывались мячиками, как на картинах Нормана Рокуэлла. Процветали игры без правил, без структуры. Без смысла, без состязания. Болельщик с пеной у рта, помешанный на цифрах и щедрой компенсации собственных недостатков, оказался на грани вымирания. Испуганные команды сокращали бюджеты и одна за другой объявляли о банкротстве. Наряду с профессиональными клубами гибель грозила и некогда прибыльному жанру спортивной журналистики. Эвтаназия была лишь делом времени.