Спускаясь в последний раз по лестнице, она мимолетом глянула в сторону двери, ведущей на улицу, и вдруг почувствовала себя утопающей, жаждущей последнего глотка воздуха.

Несмотря на привычку считать людей опасными, она знала теперь, что это не так. И ей было не по себе от мысли, что она плохо о них думала. Там, где раньше ей представлялись воры и убийцы, теперь были фермеры, ремесленники, рабочие, собравшиеся за дружеским столом, чтобы отдохнуть после работы.

Однако этой ночью бродили где-то рядом и убийцы. После того, что сделали с Латеей, в этом не было сомнений. Дженнсен и в голову не приходило, что кто-то может быть столь жестоким. И теперь она знала, что если ее поймают, то сделают с нею то же самое, прежде чем позволят умереть.

При воспоминании об ужасной картине, которую пришлось сегодня увидеть, на Дженнсен навалился приступ тошноты. Она сдержала слезы, но ей немедленно надо было на свежий воздух, в пустоту ночи.

Пробираясь сквозь толпу, они наткнулись на огромного мужчину. Взглянув в его красивое лицо, Дженнсен вспомнила: это человек, которого она видела сегодня на дороге, ведущей к домику Латеи.

— Добрый вечер! — Он приветственно поднял шляпу и улыбнулся.

— Добрый вечер! — ответила Дженнсен и заставила себя улыбнуться в ответ.

Похоже, это получилось у нее правдоподобно, обыкновенно. Хотя ей самой вовсе так не казалось…

Тем не менее он уже не боялся ее, как было в прошлый раз. Его движения стали более уверенными. И Дженнсен с надеждой подумала, что на него так подействовала ее улыбка.

— Глядя на вас я решил, что вам стоит выпить.

Дженнсен нахмурилась, не сразу догадавшись, о чем это он, и мужчина перевел взгляд на Себастьяна:

— У вас же носы красные от холода. Давайте я куплю вам эль, сегодня такая студеная ночь!

Опередив Себастьяна, готового было согласиться, она отказалась:

— Спасибо, не надо. Нам надо идти… Нас ждут кое-какие дела. Но мы вам очень благодарны за приглашение. — Она заставила себя снова улыбнуться. — Спасибо!

Мужчина пристально смотрел на нее, и она занервничала. Самым странным было то, что и она с решимостью смотрела в его голубые глаза, сама не осознавая причины такого поведения. В конце концов она отвела взгляд, кивком пожелала громиле спокойной ночи и продолжила свой путь к двери.

— Он не показался вам знакомым? — прошептала она Себастьяну.

— Показался. Мы видели его на улице, когда шли к дому Латеи.

Дженнсен оглянулась, всматриваясь в толпу:

—Так оно и есть.

Она была уже возле самой двери, когда мужчина, почувствовав ее взгляд, обернулся. Их глаза встретились, и он улыбнулся. И как будто все люди в таверне исчезли. На лице громилы играла улыбка вежливости, но Дженнсен бросило в холод, и все вокруг зазвенело, как бывало всегда, когда она слышала в голове тот мертвый голос. В чувстве, которое вызвал взгляд мужчины, было что-то пугающе знакомое. Как будто она видела его в глубоком сне, который полностью позабыла, а сейчас моментально вспомнила. И это его появление в реальной жизни заставило ее вздрогнуть…

С облегчением она вышла в ночь. Они поспешили по заснеженной улице, и Дженнсен пришлось закрыть капюшоном плаща лицо, защищаясь от резкого ветра. Ее бедра обжигало холодом. Хорошо, что конюшня была недалеко, но Дженнсен знала, что там будет лишь краткая передышка. Им предстояла длинная холодная ночь, но выбора не было. Слишком близко были люди Ричарда Рала…

Себастьян пошел разбудить хозяина, а Дженнсен протиснулась в конюшню. Фонарь, свешивающийся с потолка, давал достаточно света, и она направилась к стойлу, где эту ночь проводила Бетти. Здесь не было ветра, от тел лошадей шло тепло, вокруг царил сладкий запах сена и опилок, и было уютно, как на небесах.

При виде Дженнсен коза жалобно заблеяла, как будто боялась, что ее здесь оставят одну. Дженнсен опустилась на одно колено и обняла Бетти, от чего та радостно завиляла смешным хвостиком. Дженнсен ласково поглаживала ее шелковые ушки, а Бетти стояла, прикрыв глаза. Лошадь из соседнего стойла положила голову на перегородку, словно хотела лучше разглядеть свою соседку.

Дженнсен поглаживала жесткую шерстку на крутом боку Бетти.

— Хорошая девочка, — приговаривала она. — Я тоже рада тебя видеть, Бетти.

Дженнсен было десять, когда родилась Бетти. Коза была единственным другом ее детства и за время, проведенное вместе, терпеливо выслушала сотни историй обо всех страхах девочки. А когда у козы стали пробиваться рожки, Дженнсен, в свою очередь, приходила к своей верной подруге почесать их. Бетти практически ничего не боялась, за исключением одного — расставания.

Дженнсен рылась в своем заплечном мешке, пока ее пальцы не нащупали морковку. Вечно голодная коза пританцовывала от нетерпения, а ее хвостик подрагивал в предвкушении угощения. И наконец, пожевывая морковку после тяжких мук непривычной разлуки, она потерлась макушкой о бедро Дженнсен.

Лошадь в соседнем стойле, глядя светлыми умными глазами, мягко заржала и помотала головой. Дженнсен улыбнулась и дала лошади морковку, похлопав по лбу, украшенному белой звездочкой.

С улицы донеслись голоса, и Дженнсен поняла, что пришел Себастьян с хозяином конюшни, оба притащили седла.

Они положили свою ношу на загородку стойла Бетти. Коза все еще побаивалась Себастьяна и беспокойно отступила на несколько шагов назад.

—Простите, помешал встрече подруг, — сказал хозяин, указывая на козу.

— Спасибо за заботу! — Дженнсен почесала у Бетти за ухом.

— Невелика забота. Ночь-то еще не кончилась, — мужчина переводил взгляд с Себастьяна на Дженнсен. — Почему вы собрались ехать ночью? И зачем вам покупать лошадей? Особенно в такой час…

Дженнсен похолодела. Она не ожидала, что ей придется отвечать на вопросы, и не приготовила заранее ответы.

— Это из-за моей матери, — спокойно ответил Себастьян. Его взгляд подтверждал сказанное. — Мы получили известие, что она тяжело заболела. Я не уверен, что мы успеем. И я не прощу себе, если… Нет, я думаю, мы приедем вовремя. Иначе и быть не может.

Подозрительное выражение на лице мужчины исчезло. Дженнсен поразилась, насколько убедителен был Себастьян. Она попыталась повторить его уверенный взгляд.

—Понимаю, сынок. Извини, не знал. Чем я могу тебе помочь?

—Каких лошадей вы можете нам продать?

Мужчина поскреб небритый подбородок:

— Козу оставите?

Себастьяново «да» и «нет» Дженнсен прозвучали одновременно.

Хозяин удивленно переводил взгляд своих больших темных глаз с одного на другую.

— Бетти нас не задержит, — сказала Дженнсен. — Она не будет отставать.

Себастьян моментально сориентировался:

— Я думаю, коза пойдет с нами.

С разочарованным видом хозяин показал на лошадь, которую Дженнсен чесала за ухом.

— Расти уже познакомилась с вашей козой. Продам ее, она не хуже других. Ты высокая, она тебе подойдет.

Дженнсен кивнула в ответ. Бетти, будто понимая, о чем идет речь, проблеяла свое слово.

— У меня есть сильный гнедой конь, как раз для твоего веса. Хочу предложить его тебе вместе с Расти.

— Почему ее зовут Расти[*]? — спросил Дженнсен.

— Здесь сейчас темно и плохо видно, но она целиком рыжая, с белым пятном на лбу.

Расти кивнула Бетти. Коза ответила ей, лизнув в морду, на что лошадь мягко фыркнула.

— Значит, Расти, — сказал Себастьян. — А другая?

Конюх почесал щетину и кивнул головой в знак согласия:

— Пойду приведу Пита.

Когда они вернулись, Пит приветственно обнюхал плечо Расти. Дженнсен это понравилось. В ситуации, когда опасность крадется по пятам, она совсем не хотела, чтобы ко всем прочим испытаниям добавилось еще одно — скакать на лошадях, враждебно настроенных друг к другу.

Все правильно: два человека торопятся по делам. Ведь при смерти мать…

К тому же скачка на лошади с закрытыми попоной коленями обещала быть более комфортной, чем путешествие пешком. На лошади будет тепло, и ночь пройдет более сносно. Для Бетти, привыкшей постоянно отвлекаться по сторонам — естественно, на все съестное, — у них была приготовлена длинная веревка.