– Адмирал, я сейчас же отправлюсь к ним, – говорил отец Алвито. – Ваше Преосвященство, если вы тоже поедете, это очень поможет ублаготворить его.

– Я согласен.

– Это не опасно? – спросил Феррьера. – Вас двоих могут использовать как заложников.

Дель Аква сказал:

– В тот момент, когда появятся признаки измены, я прикажу вам, именем Божьим, уничтожить этот корабль и всех, кто на нем плавает, независимо от того, будем ли мы на борту или нет.

Он спустился на ют, оттуда на главную палубу, прошел сзади пушек, – складки его одеяния величественно развевались. В начале трапа он оглянулся и изобразил руками крест. После этого он застучал сапогами по трапу, спускаясь к баркасу.

Боцман отчалил. Все моряки были вооружены пистолетами, под сиденьем боцмана был припрятан бочонок пороха.

Феррьера облокотился на планшир и тихо сказал:

– Ваше преосвященство, привезите с собой еретика.

– Что? Что вы сказали? – Дель Акве нравилось играть с адмиралом, чье постоянное высокомерие смертельно оскорбляло его, так как он, конечно, давно решил захватить Блэксорна и достаточно хорошо слышал. «Какая глупость», – подумал он.

– Привезите с собой еретика, а? – опять сказал Феррьера. С юта Родригес слышал глухое: «Да, адмирал», – и подумал: «Какое злодейство ты задумал, Феррьера?»

Он с трудом повернулся в кресле, его лицо побледнело. Боль в ноге была изматывающей, чтобы терпеть ее, от него требовалось очень много усилий. Кости срастались хорошо, и, слава Мадонне, рана была чистой. Но трещина оставалась трещиной и даже малейшее качание судна было тяжелым испытанием. Он глотнул грогу из сильно опорожненного морского меха, свисающего с колышка на нактоузе. Феррьера наблюдал за ним.

– Ваша нога еще болит?

– Все нормально, – грог ослабил боль.

– Будет ли все нормально для того, чтобы проплыть отсюда до Макао?

– Да. И все время воевать с морем. И вернуться летом, если вы это имеете в виду.

– Да, это то, что я имею в виду, кормчий. – Губы опять сложились в насмешливую улыбку. – Мне нужен здоровый кормчий.

– Я здоров. Нога хорошо заживает. – Родригес отключился от боли. – Англичанин не поднимется на борт по доброй воле. Я не думаю, что он придет.

– Сто гиней за то, что вы не правы.

– Это больше, чем я зарабатываю за год.

– Сможете заплатить после того, как мы прибудем в Лиссабон, из доходов от Черного Корабля.

– Согласен. Ничто не заставит его подняться на борт добровольно. Я стану на сто гиней богаче, ей-богу!

– Беднее! Вы забыли, что иезуиты хотят, чтобы он попал сюда, больше, чем я.

– Почему они хотят этого?

Феррьера оценивающе посмотрел на него и не ответил, все так же криво улыбаясь. Потом, поддразнивая его, сказал:

– Я выведу Торанагу из гавани, если он отдаст мне еретика.

– Я рад, что я ваш союзник и необходим вам и Черному Кораблю, – сказал Родригес. – Я бы не хотел быть вашим врагом.

– А я рад, что мы понимаем друг друга, кормчий. Наконец.

– Я требую вывести меня из гавани. Мне нужно сделать это быстро, – сказал Торанага через переводчика Алвито дель Акве; кроме них, присутствовали еще Марико и Ябу. Торанага стоял на полуюте, дель Аква – на главной палубе, ниже его, рядом с ним, – Алвито, но и при этом их глаза были на одном уровне. – Или, если вам так удобней, ваш боевой корабль может убрать эти рыбачьи лодки с моего пути.

– Простите меня, но это будет недопустимый враждебный акт, который вы бы не могли – не могли рекомендовать фрегату, господин Торанага, – сказал дель Аква, разговаривая непосредственно с ним, – он считал, что Алвито переводит синхронно, как всегда. – Это невозможно – открытый акт военных действий.

– Тогда что вы предлагаете?

– Пожалуйста, давайте поднимемся на фрегат. Спросим адмирала. Он примет решение теперь, когда мы знаем ваше желание. Он военный человек, мы нет.

– Приведите его сюда.

– Вам было бы быстрее это сделать, господин. Не говоря, конечно, о чести, которую вы окажете нам.

Торанага знал, что это правда. Несколько мгновений назад они видели, как с южного берега отплыло еще несколько лодок с лучниками, и, хотя в данный момент они были в безопасности, было ясно, что в течение часа выход из гавани будет перекрыт неприятелем.

И он знал, что выбора у него нет.

– Извините, господин, – объяснил ему Анджин-сан ранее, во время неудачной погони, – я не могу приблизиться к фрегату, Родригес слишком искусный кормчий. Я могу прекратить его бегство, если ветер будет держаться, но я не могу загнать его в ловушку, если он не сделает ошибки. Мы должны договориться.

– А он допустит ошибку, и ветер продержится? – спросил Торанага через Марико. Она ответила:

– Анджин-сан говорит, что мудрый человек никогда не держит пари относительно ветра, если это не ветер торговли и вы не в море. Мы здесь в такой гавани, где горы вызывают завихрения воздуха и его потоки. А кормчий Родригес не допустит ошибки.

Торанага видел, как два этих кормчих применяли всякие свои уловки друг против друга, и знал, без сомнения, что оба они были мастера в своем деле. И он пришел к осознанию того, что ни он, ни его земли и ни сама империя не будут в безопасности, если не заполучат для себя современные корабли чужеземцев и с помощью этих кораблей – контроль над своими морями. Эта мысль поразила его.

– Но как я могу договариваться с ними? Чем можно извинить то, что они так открыто проявили враждебность по отношению ко мне? Теперь моя обязанность похоронить их за оскорбления моей чести.

Тогда Анджин-сан объяснил ему уловку с фальшивыми флагами: как все корабли используют эту хитрость, чтобы сблизиться с врагом или попытаться избежать его, и Торанага был очень обрадован тем, что может быть такое спасающее его честь решение этой проблемы. Теперь Алвито говорил:

– Я думаю, нам следует сразу же отправиться, сэр.

– Очень хорошо, – согласился Торанага. – Ябу-сан, примите командование кораблем. Марико-сан, скажите Анджин-сану, чтобы он оставался на юте за штурвалом, тогда вы пойдете со мной.

– Да, господин.

По размеру баркаса Торанаге стало ясно, что с ним сможет отправиться только пять телохранителей, что тоже ожидалось, и окончательный план был прост: если он не сможет убедить их, чтобы фрегат помог, тогда он и его телохранители убьют адмирала, их кормчего и священников и запрутся в одной из кабин. Одновременно галера нападет на фрегат с носа, как предложил Анджин-сан, и все вместе они попытаются взять фрегат штурмом. Возьмут ли они его, нет ли, в любом случае все решится очень быстро.

– Это хороший план, Ябу-сан, – сказал он.

– Пожалуйста, разрешите мне пойти вместо вас на переговоры.

– Они не согласятся.

– Очень хорошо, но сразу же, как только мы выберемся из этой западни, выселите всех чужестранцев из нашей империи. Если вы так сделаете, вы привлечете на свою сторону больше дайме, чем потеряете.

– Я подумаю об этом, – сказал Торанага, зная, что это вздор, что он должен привлечь на свою сторону дайме-христиан Оноши и Кийяму и, следовательно, других дайме, или, не выполнив своих обязательств, он будет съеден. – Почему Ябу хочет попасть на фрегат? Какую измену он замышляет, если им не помогут?

– Господин, – говорил тем временем Алвито дель Акве, – можно, я приглашу Анджин-сана сопровождать нас?

– Зачем?

– Мне кажется, что он может захотеть поприветствовать своего коллегу кормчего Родригеса. Этот человек сломал ногу и не может прийти сюда. Родригесу хотелось бы снова повидать его, поблагодарить за спасение, если вы не возражаете.

Торанага не видел причины, почему бы Анджин-сану не следовало идти. Человек был под его защитой, следовательно, ему нечего было опасаться.

– Если он этого хочет, очень хорошо. Марико-сан, проводите Тсукку-сана.

Марико поклонилась. Она знала, что ее работа состояла в том, чтобы слушать и сообщать об услышанном, следить за тем, чтобы все, что сказано, было правильно сообщено, без искажений. Она чувствовала себя лучше, ее прическа и макияж были в полном порядке, свежее кимоно было одолжено у госпожи Фудзико, левая рука покоилась в удобной перевязи. Один из матросов, ученик лекаря, перевязал ее рану. Порез в верхней части предплечья не затронул сухожилия, сама рана была чистой. Ванна помогла бы ей еще больше, но на галере условий для этого не было.