Боцман посмотрел туда же. Он тут же наклонился над столом и оторвал ножку цыпленка, предложив ее Марико.

– Вы голодны? Вот, маленькая цветок-сан, это хорошая вещь. Сегодня она свежая – действительно каплун из Макао.

Она покачала головой.

Медвежье лицо боцмана расплылось в ухмылке, и он ободряюще обмакнул ногу цыпленка в густую подливку и сунул ей под нос:

– Подливка делает его еще вкуснее. Ну, это достаточно приятная вещь, а теперь можно и поговорить. Никогда не удавалось это раньше. Ну, давай, это подкрепит тебя, чего тут считаться! Это каплун из Макао, я тебе сказал.

– Нет, нет, спасибо. Есть мясо… есть мясо запрещено. Это против наших законов – и против буддизма, и против синтоизма.

– Но в Нагасаки не так! – засмеялся боцман. – Многие джепы едят мясо все время. Они делают все, когда им это удается, и грог лакают. Вы христианка, не так ли? Ну, попробуй, маленькая донна. Как узнать, если не попробовать?

– Нет, нет, спасибо.

– Человек не может жить без мяса. Это настоящая еда. Делает вас сильным, так что вы можете прыгать, как горностай… Вот, – он предложил ножку цыпленка Кане, – хочешь?

Кана с отвращением покачал головой:

– Ие!

Боцман пожал плечами и небрежно отбросил ее обратно на стол.

– «Ие» так «ие». Что у вас с рукой? Повредили в бою?

– Да. Но несильно. – Марико подвигала ею немного, чтобы продемонстрировать это, и с трудом вытерпела боль.

– Бедняжка! Что вы здесь хотели, донна сеньорита, а?

– Повидать Ан… – встретиться с кормчим. За ним послал господин Торанага. Кормчий пьян?

– Да, это и пища. Бедняга слишком быстро ел и так же быстро пил. Выпил полбутылки одним глотком. Англичане все такие. Не могут переносить свой грог. – Его глаза внимательно рассматривали Марико. – Я никогда не видел такого маленького цветка, как ты. И никогда не разговаривал с джепом, который может говорить на нормальном языке.

– Вы всех японских дам и самураев называете джепами и обезьянами?

Морях коротко хохотнул.

– Эх, сеньорита, это сорвалось с языка. Это про обычных сводников и проституток в Нагасаки. Здесь нет ничего обидного. Я никогда не разговаривал с культурной сеньоритой, даже не знал, что такие бывают, ей-богу.

– Я тоже, сеньор. Я никогда не разговаривала с цивилизованными португальцами раньше, только со святыми отцами. Мы японцы, не джепы, понятно? А обезьяны – это животные, правильно?

– Конечно. – Боцман показал свои выбитые зубы. – Вы говорите как донна. Да. Не обижайтесь, донна сеньорита.

Блэксорн начал что-то бормотать. Она подошла к койке и осторожно потрясла его:

– Анджин-сан! Анджин-сан!

– Да-да? – Блэксорн открыл глаза. – О, привет, я сожалею, я… – Но боль и закружившаяся комната заставили его лечь на место.

– Пожалуйста, пошлите за слугой, сеньор, его надо помыть.

– Есть рабы, но не для этого, донна сеньорита. Оставьте англичанина – что такое небольшая рвота для еретика?

– Нет слуг? – спросила она, пораженная.

– У нас есть рабы – черные негодяи, но они ленивы – им никто не доверяет мыть себя, – сказал он с кривой ухмылкой.

Марико знала, что у нее нет выбора. Господин Торанага может потребовать Анджин-сана тотчас же, и это была ее обязанность.

– Тогда мне нужно немного воды, – сказала она, – помыть его.

– Есть бочка воды. На лестничной площадке внизу.

– Пожалуйста, принесите мне воды, сеньор.

– Пошлите его. – Боцман ткнул пальцем в Кану.

– Нет. Будьте любезны, сходите вы. Сейчас.

Боцман оглянулся на Блэксорна.

– Вы его возлюбленная?

– Что?

– Вы возлюбленная этого англичанина?

– Что такое возлюбленная, сеньор?

– Его женщина. Его подружка, понимаете, сеньорита, его девушка, этого кормчего, его любовница, возлюбленная.

– Нет, сеньор, нет. Я не его возлюбленная.

– Да? Тогда чья же? Этого оран… этого самурая? Или, может быть, этого князя, который только что поднялся на борт? Тора… что-то, что-то? Вы одна из его?..

– Нет.

– Ни одного из тех, что на борту?

Она покачала головой:

– Пожалуйста, принесите воды.

Боцман кивнул и вышел.

– Это самый безобразный, дурно пахнущий мужчина, которого я когда-либо видел около себя, – сказал самурай. – Что он говорил?

– Он думал, что я одна из наложниц кормчего. Самурай направился к двери.

– Кана-сан!

– Я требую права по поручению вашего мужа отомстить за это оскорбление. Сразу же! Как если бы вы прелюбодействовали с чужеземцем!

– Кана-сан! Пожалуйста, закройте дверь.

– Вы Тода Марико-сан! Как он осмелился оскорбить вас? За оскорбление должно быть отомщено!

– Оно будет отомщено, Кана-сан, и я благодарю вас. Да. Я даю вам это право. Но мы здесь по приказу господина Торанаги. Пока он не даст своего одобрения, было бы неправильно, если бы вы сделали это.

Кана неохотно закрыл дверь.

– Я согласен. Но я официально прошу вас обратиться к господину Торанаге до того, как мы уедем отсюда.

– Да. Благодарю вас за то, что вы заботитесь о моей чести. «Что бы сделал Кана, если бы он знал все, о чем мы здесь говорили? – спросила она себя, ужаснувшись. – Что бы сделал господин Торанага? Или Хиро-Мацу? Или мой муж? Обезьяны? О Мадонна, помоги мне продержаться и сохрани мой разум». Чтобы унять гнев Каны, она быстро переменила тему:

– Анджин-сан выглядит таким беспомощным. Прямо как ребенок. Видимо, чужеземцы не могут пить вино из-за желудка. Совсем как некоторые из наших мужчин.

– Да. Но это не из-за вина. Не может быть. Это из-за того, чтоб он съел.

Блэксорн тяжело завозился, приходя в сознание.

– У них нет слуг на корабле, Кана-сан, так что я должна буду заменить одну из служанок Анджин-сана. – Она начала неуклюже раздевать его, так как у нее еще болела рука.

– Ну-ка, позвольте мне вам помочь. – Кана оказался более ловок. – Я привык делать это для моего отца, который часто страдал от саке.

– Для мужчины хорошо иногда напиться. Это освобождает его от всяческих дьявольских духов.

– Да, но мой отец часто сильно страдал на следующий день.

– Мой муж очень сильно потом болеет. По несколько дней.

Через минуту Кана сказал:

– Может быть, это сам Будда позволил господину Бунтаро спастись.

– Да, – Марико огляделась. – Я не понимаю, как они могут жить в такой грязи? Это хуже, чем у самых бедных наших людей. Я чуть не упала в обморок в той каюте от запаха.

– Это возмутительно. Я никогда не был на борту чужеземного корабля раньше.

– А я никогда не была раньше на море.

Открылась дверь, и боцман принес ведро. Он был шокирован тем, что Блэксорн лежит голый, и, выдернув одеяло из-под койки, накрыл его.

– Он схватит смертельную простуду. Кроме того, стыдно делать это с человеком, даже с ним.

– Что?

– Ничего. Как ваше имя, донна сеньорита? – Его глаза сверкнули.

Марико не ответила. Она сбросила в сторону одеяло и дочиста обмыла Блэксорна, довольная, что можно что-то делать, ненавидя каюту и вонючего боцмана, гадая, о чем говорят в другой каюте: «В безопасности ли мой господин?»

Кончив, она связала в узел кимоно и грязную набедренную повязку.

– Можно это постирать, сеньор?

– А?

– Это надо бы сразу выстирать. Может быть, вы послали бы за рабом, были бы так любезны?

– Это кучка ленивых негодяев, я вам уже сказал. Это займет неделю или даже больше. Выбросьте это, донна сеньорита, они никому не нужны. Наш кормчий Родригес сказал, чтобы я дал ему всю нужную одежду. Вот. – Он открыл шкаф, – Он сказал дать ему все отсюда.

– Я не знаю, как одевать мужчину во все это…

– Ему нужны будут рубашка, брюки, гульфик, носки и ботинки, куртка. – Боцман вынул их и показал ей. Потом с помощью самурая она начала одевать Блэксорна, все еще находящегося в полубессознательном состоянии.

– Как он носит это? – Она держала в руках гульфик в форме мешочка с привязанными к нему тесемками.

– Мадонна, он носит это впереди, вот так. – Боцман, смутившись, показал свой собственный. – Вы привязываете его по этому месту на брюки, как я показал. На его стручок.