– Я согласен с Оми-саном, господин, – лицо Игураши отражало его беспокойство, – что касается убийства посыльного – это будет опасно, потом уже нельзя будет отступать. Дзозен, конечно, пошлет завтра одного или двух человек. Они могли исчезнуть, быть убитыми бандитами, – он остановился посреди предложения. – Почтовые голуби! На вьючных лошадях Дзозена было две корзины!

– Мы отравим их сегодня ночью, – сказал Оми.

– Как? Они будут охраняться.

– Я не знаю, но они должны быть убиты или выпущены до рассвета.

Ябу сказал:

– Игураши, сейчас же отправь человека следить за Дзозеном. Смотри, не пошлет ли он своих голубей сегодня.

– Я предлагаю послать всех наших соколов и сокольничих сразу прямо на восток, – быстро добавил Оми.

– Он заподозрит обман, если увидит, что его птицы погибли или покалечены, – сказал Игураши.

Оми пожал плечами:

– Но они должны быть остановлены.

Игураши взглянул на Ябу. Ябу кивнул:

– Делай.

Когда Игураши вернулся, он сказал:

– Оми-сан, мне в голову пришла одна мысль. Многое из того, что вы сказали, было правильно, о Джикье и господине Ишидо. Но если вы посоветовали, чтобы гонцы «исчезли», то зачем вообще играть с Дзозеном? Зачем сообщать ему что-то? Почему не убить сразу же?

– А действительно, почему? Вдруг это развлечет Ябу-саму? Я согласен, ваш план лучше, Игураши-сан, – сказал Оми.

Теперь оба глядели на Ябу.

– Как я смогу сохранить ружья в тайне? – спросил он их.

– Перебить Дзозена и его людей, – ответил Оми.

– А больше никак?

Они покачали головой.

– Может быть, я смогу договориться с Ишидо, – сказал Ябу, пытаясь придумать способ выбраться из ловушки. – Вы правы относительно времени. У меня есть десять дней, самое большое четырнадцать. Как быть с Дзозеном и все-таки оставить время для маневра?

– Было бы мудро сделать вид, что вы собираетесь ехать в Осаку, – сказал Оми, – но не вредно было бы сразу же поставить в известность Торанагу. Один из наших голубей мог бы вылететь в Эдо до захода солнца.

Игураши сказал:

– Вы бы, конечно, могли сообщить господину Торанаге о Дзозене, его приезде и о том, что через двадцать дней будет совещание регентов. А об остальном, об убийстве господина Ито, слишком опасно писать, даже если… Слишком опасно, правда?

– Я согласен. Об Ито промолчим. Торанага сам об этом догадается. Это ведь очевидно, так?

– Да, господин. Немыслимо, но очевидно.

Оми молча ждал, его мозг отчаянно искал решение. Глаза Ябу остановились на нем, но он этого не боялся. Его совет был обоснован и предлагался только для зашиты клана, семьи и Ябу, главы клана в данный момент. То, что Оми решил убрать Ябу и поменять вождя клана, не мешало ему давать Ябу умные советы. И теперь он уже приготовился умереть. Если Ябу был так глуп, чтобы не воспринимать очевидную правоту его идей, тогда скоро некому будет руководить кланом. Карма.

Ябу наклонился вперед, все еще не решаясь:

– Есть ли какой-нибудь способ убрать Дзозена и его людей без опасности для меня?

– Нага. Как-нибудь спровоцировать Нагу, – просто сказал Оми.

В сумерках Блэксорн и Марико подъехали к воротам своего дома, сопровождаемые слугами. Оба устали. Она ехала по-мужски, в широких брюках и накидке с поясом. От солнца ее защищали широкополая шляпа и перчатки. Даже крестьянские женщины пытались защитить свои лица и руки от лучей солнца. Белизна кожи свидетельствовала о знатном происхождении.

Слуги-мужчины взяли поводья и увели лошадей. Блэксорн отпустил своих сопровождающих и на сносном японском приветствовал Фудзико, которая, как обычно, гордо восседала на веранде.

– Можно, я приготовлю вам зеленый чай, Анджин-сан, – церемонно, как обычно, сказала она, и он, как всегда, ответил: – Нет. Сначала я приму ванну. Потом саке и немного еды. И, как обычно, он ответил на ее поклон, прошел через коридор на заднюю сторону дома и вышел в садик, затем по извивающейся дорожке дошел до бани, сделанной из плетня, обмазанного глиной. Слуга взял его одежду, он вошел и сел нагишом. Другой слуга вымыл его щеткой, намылил, вымыл голову и сполоснул водой, чтобы смыть мыльную пену и грязь. Потом, уже совсем вымывшись, он потихоньку, так как вода была горячей, спустился в огромную ванну с железными стенками и лег.

– Боже мой, это прекрасно, – ликовал он, позволяя теплу проникать в мускулы; глаза его были закрыты, по лбу обильно бежал пот.

Послышался звук открывающейся двери и голос Суво: «Добрый вечер, хозяин», следом за этим полился поток японских слов, который он не мог понять. Но сегодня вечером он слишком устал, чтобы разговаривать с Суво. И ванна, как много раз объясняла ему Марико, «не только для очистки кожи. Ванна – это дар богов, завещанное нам богами наследство для радости и наслаждения».

– Помолчи, Суво, – сказал он, – сегодня вечером хочется подумать.

– Да, хозяин, – сказал Суво. – Прошу прощения, но вам следовало сказать: «Сегодня вечером я хочу подумать».

– Сегодня вечером я хочу подумать, – правильно повторил Блэксорн фразу по-японски, пытаясь удержать в голове почти непонятные для него звуки, радуясь, что его поправили, но слишком утомленный всем этим.

– Где книжка по грамматике и словарь? – спросил он Марико первым делом в то утро. – Ябу-сама позаботился об этом?

– Да. Пожалуйста, потерпите, Анджин-сан. Ее скоро привезут.

– Ее обещали прислать с галерой и солдатами. И не привезли. Солдаты прибыли, с ружьями, но без книг. Мне повезло, что вы здесь. Без вас ничего бы не получилось.

– Было бы трудно, но получилось бы, Анджин-сан.

– Как мне сказать: «Нет, вы все делаете неправильно! Вы должны все бегать как одна команда, целиться и стрелять как одна команда»?

– С кем вы говорите, Анджин-сан? – спросила она. Он снова почувствовал, как в нем поднимается неудовлетворенность:

– Это очень трудно, Марико-сан.

– О, нет, Анджин-сан, японский очень простой язык по сравнению с другими языками. Нет артиклей, нет «зе», «э» или «эн». Нет спряжений глаголов и инфинитивов. Все слова правильные, кончаются на «масу» и вы можете сказать все, что угодно, используя только настоящее время, если захотите. Для вопроса надо только добавить после слова «ка». Для отрицания надо только заменить «масу» на «масен». Что может быть легче? «Юкимасу» означает «я иду», но также и «вы, он, она, оно, мы, они идут или пойдут», или даже «могут сходить». Даже множественное и единственное числа одинаковы. «Тсума» означает жену или жен. Очень просто.

– Хорошо, какая разница между «я иду» – юкимасу и «они пошли» – юкимасу?

– В интонации, Анджин-сан, и самом тоне. Слушайте: юкимасу – юкимасу.

– Но они оба звучат как одно и то же.

– Ах, Анджин-сан, это потому, что вы думаете на вашем собственном языке. Поймите, японец должен думать по-японски. Не забывайте, что наш язык – язык неопределенный. Все очень просто, Анджин-сан. Просто измените ваше представление о мире. Японцы только изучают новое искусство, они отделены от всего мира… Это все так просто.

– Это все дерьмо, – пробормотал он по-английски и почувствовал себя лучше.

– Что вы говорите?

– Ничего. Но то, что вы говорите, не имеет смысла.

– Изучайте письменные знаки, – сказала Марико.

– Я не могу. Это слишком долго. Они не имеют смысла.

– Послушайте, они очень простые, Анджин-сан. Китайцы очень умные. Мы позаимствовали у них письмо тысячу лет назад. Смотрите, этот иероглиф, или символ, обозначает «свинья».

– Он не похож на свинью.

– Однажды так обозначили, Анджин-сан. Давайте я вам покажу. Вот. Добавьте иероглиф «крыша» над «свиньей» и что мы имеем?

– Свинья и крыша.

– Но что это обозначает? Новый иероглиф?

– Я не знаю.

– «Дом». Раньше китайцы считали, что свинья под крышей и была дом. Они не буддисты, они едят мясо, поэтому свинья для них, крестьян, представлялась богатством, отсюда и хороший дом. Отсюда и иероглиф.