– Этот вопрос будет закрыт, если вы, господин генерал, проявите вежливость и дадите мне закончить! Я не какая-нибудь крестьянка, чтобы попирать мои права. Я Тода Марихо-нок-Бунтаро-нох-Хиро-Мацу, дочь господина Акечи Дзинсаи; и я заявляю, что никогда не буду пленницей, заложницей или содержаться в неволе. Следующие восемнадцать дней и до того самого дня, назначенного Возвышенным, я свободна ходить куда пожелаю – как и все остальные.

– Наш господин, Тайко, был когда-то крестьянином. Многие самураи – крестьяне, были крестьянами. Каждый дайме был когда-то в прошлом крестьянином. Даже первый Такасима, все когда-то были крестьянами. Слушайте внимательно: вы будете ждать, сколько потребуется регентам.

– Нет! Простите меня, мой первый долг – послушание моему сюзерену!

Взбешенный Ишидо двинулся к ней.

Хотя Блэксорн почти ничего не понял из их разговора, его правая рука незаметно скользнула в левый рукав, чтобы достать спрятанный там метательный нож.

Ишидо наступал на нее:

– Вы будете…

В этот момент началось какое-то шевеление у дверей. Заплаканная служанка пробилась через толчею и подбежала к Ошибе.

– Пожалуйста, простите меня, госпожа, – захныкала она, – но Ёдоко-сан… она просила вас… она… Вы должны поторопиться, наследник уже там…

Обеспокоенная Ошиба оглянулась на Марико и Ишидо, скользнула по лицам гостей, обращенным к ней, сделала им полупоклон и заторопилась к выходу.

– Я поговорю с вами позднее, Марико-сан, – бросил Ишидо и последовал за Ошибой; его шаги тяжело отдавались на татами. При его приближении шепот стихал – и тут же начинался снова. Колокола прозвонили наступление следующего часа.

Блэксорн приблизился к Марико:

– Марико-сан, что случилось?

Она продолжала не дыша смотреть на возвышение. Кийяма снял сведенную судорогой руку с рукоятки меча.

– Марико-сан!

– Да, господин?

– Могу я предложить вам вернуться домой? Не разрешите ли вы мне побеседовать с вами позднее – скажем, в час свиньи?

– Да, да, конечно, пожалуйста. Извините меня, но я должна была… – Она замолчала.

– Сегодня плохой день, Марико-сан. Может быть, Бог заберет вас в свои владения. – Кийяма повернулся к ней спиной и властно произнес на весь зал: – Я предлагаю всем разойтись по домам и ждать… ждать и молиться, чтобы Бесконечность могла взять госпожу Ёдока-сан быстро и легко и с почестями проводить ее в свой мир, если пришло ее время. – Он глянул на Сарудзи, который все еще был ошеломлен. – Вы пойдете со мной! – И вышел.

Сарудзи направился за ним, ему не хотелось оставлять мать, но он подчинился приказу, смущенный оказанным ему вниманием.

Марико простилась с гостями общим полупоклоном и двинулась в сторону выхода. Кири облизывала пересохшие губы, госпожа Сазуко, дрожащая от испуга, стояла рядом. Кири взяла госпожу Сазуко за руку и обе женщины последовали за Марико. Ябу вышел с Блэксорном раньше, теперь они сопровождали дам, вдруг осознав, что из всех присутствующих они единственные самураи, носящие форму Торанаги. Снаружи их ждали серые.

– Чего ради вы вдруг заупрямились? Глупо ведь… – налетел на нее Ябу.

– Простите, – Марико прятала настоящую причину. Ей хотелось, чтобы Ябу оставил ее в покое, – она была взбешена его грубостью. – Так получилось, господин. В какой-то момент это было празднование дня рождения, а потом… Я не знаю. Пожалуйста, извините меня, Ябу-сама. Пожалуйста, извините меня, Анджин-сан.

Блэксорн попытался что-то говорить, но Ябу сразу перестал обращать на него внимание и он прислонился к раме окна; он был зол, голова болезненно пульсировала от напряженных усилий понять, о чем идет речь.

– Простите, Ябу-сан! – Боже, как надоедливы эти мужчины, все им нужно объяснять, со всеми подробностями… Они не видят даже собственных ресниц…

– Вы подняли бурю, которая погубит всех нас! Глупо!

– А справедливо то, что мы заперты?! Господин Торанага отдал мне приказ…

– Эти приказы бессмысленны. Его головой, видно, завладели дьяволы! Вам следует извиниться и взять свои слова обратно. Теперь охрана будет плотнее – комар не пролетит! Ишидо, конечно, отменит наши разрешения на выход, и вы все погубили, – Он посмотрел на Блэксорна. – Что нам теперь делать?

– Простите?

Они втроем находились в главной приемной комнате дома Марико, располагавшегося во внутреннем кольце укреплений. Серые – их было даже больше, чем обычно, – проводили их сюда, а теперь расположились за воротами. Кири и госпожа Сазуко отправились в свои апартаменты под такой же «почетной» охраной, и Марико обещала им, что посетит их после встречи с Кийямой.

– Но охрана вас не выпустит, Марико-сан, – пролепетала напуганная Сазуко.

– Не беспокойтесь, ничего не изменилось. В пределах замка мы можем передвигаться свободно, хотя и с охраной.

– Они остановят вас! О, зачем вы…

– Марико-сан права, дитя мое. – На Кири все это не подействовало. Не беспокойтесь. Мы скоро увидимся, Марико-сан. – И Кири отправилась в свое крыло замка, коричневые закрыли за ней ворота. Марико перевела дыхание и пошла к себе, сопровождаемая Ябу и Блэксорном. Ей вспомнилось, как она стояла одна против Ишидо и заметила, что правая рука Блэксорна нащупывает метательный нож, – это придало ей новых сил. «Да, Анджин-сан, – подумала она, – вы единственный, на кого я могу положиться».

Она перевела взгляд на Ябу, который сидел напротив нее со скрещенными ногами и ухмылялся, обнажая зубы. То, что Ябу при всех встал на ее сторону и вышел вместе с нею, приятно ее удивило. Благодарная ему за поддержку и стесняясь того, что так вышла из себя, она отбросила свое обычное высокомерие и резкость и решила потешить его гордыню:

– Пожалуйста, извините меня за мою глупость, Ябу-сама. – Голос ее был полон раскаяния, она, казалось, едва преодолевала слезы. – Конечно, вы правы. Простите меня, я только глупая женщина.

– Согласен – глупо идти против Ишидо в его собственном гнезде.

– Да-да, простите. Можно предложить вам саке или чаю? – Марико хлопнула в ладоши, сразу же открылась внутренняя дверь и появилась Дзиммоко, с растрепанными волосами и испуганным, опухшим от слез лицом. – Принесите чаю и саке для моих гостей. И перекусить. И приведите себя в порядок! Как вы осмелились появиться в таком виде! Вы что, думаете, это крестьянская хижина? Вы позорите меня перед господином Касиги!

Дзиммоко залилась слезами.

– Простите, господин, пожалуйста, извините ее за такое непристойное поведение.

– Э, это неважно. А вот как быть теперь с Ишидо? Э-э-э, госпожа… ваша шпилька о крестьянах оставит отметку надолго – ведь это удар по самолюбию господина генерала. У вас появился теперь такой враг! Ваши слова его оскорбили и унизили перед всеми!

– О, вы так думаете? Пожалуйста, извините меня, я не хотела его оскорблять.

– Эх, он крестьянин, всегда им был и останется, и всегда будет ненавидеть нас, настоящих самураев.

– О, господин, как вы умны, что поняли это. Благодарю вас за то, что вы мне это сказали. – Марико поклонилась и сделала вид, что вытирает слезы, потом добавила: – Пожалуйста, можно я вам скажу, что чувствую себя теперь такой защищенной – вашей силой… Если бы не вы, думаю, что я просто потеряла бы сознание.

– Глупо было нападать на Ишидо перед всеми, – Ябу уже несколько успокоился.

– Да, вы правы. Как жаль, что не все наши вожди так сильны и умны, как вы, господин, а то наш господин Торанага не попал бы в такую беду.

– Согласен. Но вы все же поступили опрометчиво.

– Прошу меня простить. Да, это моя вина. – Марико все еще мужественно сдерживала слезы. Она опустила глаза и прошептала: – Благодарю вас, господин, что вы приняли мои извинения… Вы так великодушны…

Ябу кивнул: он заслужил эти похвалы, и ее раскаяние и покорность в порядке вещей, – конечно же, он необыкновенно умен. Марико продолжала его ублажать и льстить ему. Скоро он стал абсолютно податлив.

– Можно мне объяснить все про мою глупость Анджин-сану? А он предложит какой-нибудь выход… – Она заставила себя произнести все это затихающим, раскаивающимся голосом.