Он махнул рукой, отпуская всех и будучи в плохом настроении.

– Все могут идти. Хиро-Мацу, ты останешься. Комната опустела.

Хиро-Мацу был рад, что его будут наказывать один на один, так как из всех из них он, как командир охраны, был виноват больше всех.

– Мне нет прошения, господин. Никакого.

Торанага задумался. Гнева больше не было заметно.

– Если бы ты хотел нанять секретным образом кого-то из секты Амиды Тонга, как бы ты нашел этих людей? Как бы ты вышел на них?

– Я не знаю, господин.

– Кто должен знать?

– Касиги Ябу.

Торанага выглянул в амбразуру. Слабые признаки рассвета смешивались с темнотой ночи на востоке.

– Приведи его сюда на рассвете.

– Вы думаете, он виноват?

Торанага не ответил, он снова о чем-то размышлял.

Старый солдат наконец не выдержал молчания:

– Пожалуйста, господин, позвольте мне уйти. Я так виноват!

– Такую попытку почти невозможно предотвратить, – сказал Торанага.

– Да. Но нам следовало поймать его снаружи, а не около вас.

– Я согласен. Но я не считаю вас ответственным.

– Я считаю себя виноватым. Вот что я должен сказать, господин, так как я отвечаю за вашу безопасность, пока вы не вернетесь в Эдо. На вас еще будут покушения, все наши агенты сообщают о передвижениях войск. Ишидо мобилизуется.

– Да, – сказал Торанага небрежно, – После Ябу я хочу поговорить с Тсукку-сан, потом с Марико-сан. Удвой охрану Анджин-сана.

– Ночью пришли сообщения, что господин Оноши поставил сто тысяч человек на ремонт укреплений на Кюсю, – сказал Хиро-Мацу, поглощенный тревогами о безопасности Торанаги.

– Я спрошу его об этом, когда мы встретимся.

Терпение Хиро-Мацу лопнуло.

– Я совсем не понимаю вас. Я должен сказать вам, что вы глупо рискуете. Да, глупо. Я не беспокоюсь о том, отрубите ли вы мне голову за то, что я вам говорю, но это правда. Если Кийяма и Оноши проголосуют вместе с Ишидо, вам будет предъявлено обвинение! Вы мертвец – вы рискуете здесь всем, и вы погибли! Уезжайте, пока можете! По крайней мере вы сохраните голову на плечах!

– Я пока еще вне опасности.

– Разве это нападение сегодня ночью для вас ничего не значит? Если вы не поменяете комнату, вы уже мертвец.

– Да, может быть, но, может быть, и нет, – сказал Торанага. – Сегодня ночью и в прошлую ночь у моих дверей было много часовых. И вы также были на страже. Ни один убийца не мог оказаться около меня. Даже этот, хотя он был хорошо подготовлен. Он знал дорогу, даже пароль, не так ли? Кири-сан сказала, что слышала, как он называл его. Так что я думаю, что он знал, в какой я комнате. Но я был ему не нужен. Ему был нужен Анджин-сан.

– Чужеземец?

– Да.

Торанага считал, что для чужеземца после всех необычных происшествий этого утра все еще сохраняется опасность. Очевидно, что Анджин-сан был слишком опасен для кого-то, чтобы оставить его в живых. Но Торанага не предполагал, что нападение осуществят так быстро и в его личном жилище. «Кто предал меня?» Он отбросил возможность утечки информации через Кири или Марико. «Но замки и сады всегда имеют места для подслушивания, – подумал он. – Я в центре вражеской крепости, и там, где у меня один шпион, Ишидо и другие будут иметь их двадцать. Может быть, это был просто шпион».

– Удвой охрану Анджин-сана. Он мне дороже десяти тысяч других людей.

После ухода госпожи Ёдоко в то утро он вернулся в сад чайного домика и сразу заметил внутреннюю слабость Анджин-сана, чересчур яркие глаза и измученный вид. Поэтому он подавил свое собственное возбуждение и почти захватившую его потребность расспрашивать дальше и отпустил его, сказав, что завтра они продолжат. Анджин-сан был отдан на попечение Кири с наказом отвести его к доктору, чтобы восстановить его силы, дать ему пищу чужеземцев, если он захочет, и даже пустить его в спальню, которой пользовался сам Торанага.

– Дай ему все, что ты сочтешь нужным, Кири-сан, – сказал он ей тайком. – Он нужен мне трудоспособным, очень быстро, в разуме и теле.

После этого Анджин-сан попросил, чтобы выпустили из тюрьмы монаха сегодня же, так как он стар и болен. Торанага ответил, что подумает, и отпустил чужеземца, не сказав, что сразу же приказал самураям сходить в тюрьму и привести монаха, который, может быть, одинаково нужен и ему, и Ишидо.

Торанага давно знал об этом священнике, который был испанцем и враждовал с португальцами. Но человек был в тюрьме по приказу Тайко, и он был заключенным Тайко, поэтому Торанага не имея права ни на кого в Осаке. Он умышленно отправил Анджин-сана в тюрьму не только, чтобы притвориться перед Ишидо, что незнакомец не имеет никакого значения, но и в надежде, что любознательный кормчий получит от монаха какие-нибудь сведения.

Первая неудачная попытка убить Анджин-сана в камере была отбита, и сразу же вокруг него была выставлена защита. Торанага наградил своего вассала, шпиона Миникуя, носильщика – ката, безопасно выручив его из тюрьмы и дав ему четырех своих хата и наследственное право работать носильщиками на Токкайдской дороге – крупной дороге по переноске грузов, которая соединяет Эдо и Осаку, между второй и третьей станциями, которые находились на территории Торанаги около Эдо, и тайно отослал его из Осаки в первый же день. В последующие дни другие его шпионы послали сообщения, что варвары подружились, монах говорит, а Анджин-сан задает вопросы и слушает. Тот факт, что Ишидо, возможно, тоже имеет шпионов в камере, не беспокоил их. Анджин-сан защищен и в безопасности. Потом Ишидо неожиданно попытался похитить его под влиянием своих союзников.

Торанага вспомнил об удовольствии, которое получили он и Хиро-Мацу, когда планировали мгновенное «нападение» – бандиты-ронины были одной из небольших отдельных групп его собственных отборных самураев, которые втайне содержались в Осаке и вокруг нее, а также время появления Ябу, который не подозревая действовал как «спасатель». Они вместе посмеялись, зная, что еще раз использовали Ябу как марионетку, чтобы утереть нос Ишидо его собственным дерьмом.

Все шло хорошо. До сегодняшнего дня.

Сегодня самурай, посланный за монахом, вернулся ни с чем.

– Священник мертв, – сказал он. – Когда назвали его имя, он не вышел, господин Торанага. Я пошел за ним, но он был мертв. Заключенные вокруг него сказали, что, когда тюремщик выкликнул его имя, он еще был в агонии. Он был мертв, когда я перевернул его. Пожалуйста, извините меня, вы послали меня за ним, а я не смог выполнить ваш приказ. Я не знал, нужна ли вам будет его голова или голова вместе с телом, учитывая, что он чужеземец, поэтому я принес тело с головой. Некоторые из преступников были обращены им в христианство. Они хотели задержать труп у них и пытались это сделать, поэтому мне пришлось убить несколько человек и принести труп сюда. Он воняет и весь во вшах, но я положил его на дворе, господин.

«Почему умер монах?» – Торанага спрашивал себя снова и снова. Потом он заметил, что Хиро-Мацу вопрошающе смотрит на него.

– Да?

– Я только спросил, кто хотел бы смерти кормчего.

– Христиане.

Касиги Ябу шел за Хиро-Мацу по коридору, не чувствуя великолепие рассвета. Чувствовался приятный соленый запах бриза – это напомнило ему его родной город Мисиму. Он был рад, что наконец должен встретиться с Торанагой и ожидание кончилось. Он вымылся и оделся с большой тщательностью. Написал последние письма жене и матери, его завещание было запечатано и оставлено на случай, если его разговор с Торанагой окончится неудачно для него. Сегодня он носил клинок Мурасамы в прошедших несколько сражений ножнах.

Они повернули в другой коридор, потом Хиро-Мацу неожиданно открыл усиленную железом дверь и прошел по каменным ступеням во внутреннюю центральную башню этой части укреплений. Здесь было много часовых на посту, и Ябу почувствовал опасность.

Лестницы, закругляясь, вели наверх и кончались на легко защищаемом удобном для обороны редуте. Часовые открыли железную дверь. Он вышел на зубчатую стену. «Хиро-Мацу сказал, чтобы меня сбросили, или мне прикажут прыгнуть самому?» – спросил он себя без страха.