— Могу и я задать вопрос? — Герман вскинул руку и, получив разрешение, спросил: — Если ментальные маги так опасны, почему их до сих пор не истребили?

— А вы жестоки, молодой человек, — Эрно одобрительно покачал головой. — Это бессмысленная акция. Менталистов настолько мало, что их сначала надо отыскать, а уж потом, как вы выразились, истреблять. К тому же они довольно замкнутые и эгоистичные личности, не склонные к работе в команде, проще говоря, они просто не смогут объединиться в таком количестве, чтобы представлять реальную угрозу. Они и по двое собираются лишь на этапе ученичества.

Германа ответ удовлетворил, по крайней мере, он снова замолчал. Стефания слышала возню за спиной и, чуть повернувшись, обнаружила, что Берт что-то увлеченно строчит на выдранном из тетради листке.

Учитель вернулся к плану лекции, но через четверть часа его снова прервали, на сей раз это было вмешательство извне.

— Прошу прощения, что вынужден помешать вашему занятию, — в аудиторию ворвался декан и тут же принялся в своей манере громко извиняться. — Простите, простите!

— Чего тебе, Кишман? — Эрно медленно поднялся, незаметно под столом помогая себе рукой разогнуть больное колено. — Лекция еще не закончилась.

— Я потому и пришел, — Савелий с улыбкой развел в воздухе ладонями. — Вы уже объявили курсантам о начале практики?

Стефания заинтересованно подалась вперед, Ситри рядом, напротив, напряженно выпрямилась, загораживая Берту обзор. Учитель Дамиан раздраженно поморщился.

— Еще рано, к тому же это не твоя обязанность, а моя, коль уж ты осчастливил меня ведением теоретического курса.

Яд так и сочился из его голоса, но декан этого совершенно не замечал:

— На вчерашнем собрании практику для первого курса второго потока перенесли на неделю раньше. Вот я и забежал сказать, — он демонстративно посмотрел на часы. — До конца урока еще пятнадцать минут. Введите студентов в курс дела.

— Кишман, ты…

Стефания готова была поклясться, что с языка Эрно вот-вот сорвутся проклятия, но мужчина сдержался.

— К чему спешка?

Тут декан вспомнил, что они в кабинете не одни и, прищурившись, коротко ответил:

— КРАС.

Лицо Эрно потемнело, и Стефания решила, что слово, произнесенное деканом, ему знакомо. Более того, ей показалось, что и она сама его прежде слышала.

— Снова? Уверен?

Савелий кивнул, и напряжение, охватившее Дамиана и весь класс с ним заодно, немного развеялось, когда он качнул головой:

— Хорошо, я все сделаю.

— Вот и отлично, — и Сава выскочил вон так же резво, как недавно забежал.

Класс в едином порыве жадного любопытства уставился на Эрно. Учитель не спеша вернулся к столу, сел, вытянул ногу и только после всех этих манипуляций обратил внимание на учеников:

— В чем дело?

— Так что там с нашей практикой? — знакомый рыжий прилипала рискнул высказаться за всех. Дамиан посмотрел на него так, будто впервые про это услышал:

— А что непонятного? Со следующей недели у вас начинается практика, по результатам которой самых бездарных из общей бездарной массы отчислят. Если этого мало, проведите расследование. Мне некогда нянчиться с вами.

После занятия Стефания кивнула Ситри, и та отловила Альберта, когда он уже почти выскользнул из аудитории. Его друг с философским видом остановился поодаль, и облокотился на крайнюю парту.

— Пусти! — взвизгнул Берт. — Что за произвол? Герма-а-ан!

Ситри ослабила хватку, и Берт дернулся, высвобождая ворот кителя из ее пальцев. Стефания выглянула в коридор и, вернувшись в класс, прикрыла дверь.

— Надеюсь, ни у кого из вас нет желания вылететь из училища? — она в первую очередь посмотрела на Германа и, получив отрицательный ответ, удовлетворенно кивнула. — Отлично. Тогда ты, — она ткнула пальцем в Альберта, — пойдешь в деканат и разузнаешь подробности.

— Почему я? — возмутился он, но Стефания уже все решила.

— Потому что ты кажешься самым безобидным и, как бы ни противно это признавать, умеешь нравиться людям. И не смотри на меня так! Я не то, что остальные, понял?

Герман тихо усмехнулся, и Стефания развернулась к нему:

— А ты пойдешь к старшекурсникам. Они должны поделиться опытом.

Герман перестал усмехаться и нахмурился:

— Почему я?

“Почему я”, “Почему я”. Все парни такие тугодумы? Стефанию это раздражало.

— Потому что ты выглядишь серьезнее своего дружка, и тебя могут принять за своего.

Герман какое-то время так пристально изучал ее, что Стефании показалось, что она как минимум забыла надеть юбку.

— Что?

— У меня есть встречное предложение, — лениво обронил он. — Ни один старшекурсник не устоит перед хорошенькой юной первокурсницей, я слышал, в том году был недобор по женской части. Тебе нужно будет просто улыбаться и хлопать ресницами.

Ситри насупилась перехватила свою сумку на манер пращи и приготовилась атаковать наглеца, а сама Стефания вспыхнула до корней волос и, размахнувшись, влепила парню хлесткую пощечину. Голова Германа мотнулась в сторону, и он едва устоял на месте, но в лице совершенно не поменялся, и этот факт страшно злил Стефанию. Никто не смеет так с ней обращаться. Она повторно вскинула руку, но ее кисть внезапно перехватил Альберт.

— Не надо, пожалуйста. Ты делаешь ему больно. Зачем?

Стефания дернула рукой, но Берт держал крепко. Ситри крутанула сумку за ручку, примериваясь, а потом с громким гэканьем обрушила ее на парня. Учитывая силу и старание Ситри, ему не позавидуешь, однако он ловко увернулся от “снаряда” и удивленно воззрился на девицу:

— Вы что делаете? Разве так обращаются с друзьями? Скажи им, Герман.

Стефания опешила. Друзьями?

— Ты правда такой идиот?

Герман отклеился от парты и, пройдя к выходу мимо Берта, хлопнул его по плечу.

— Оставь их. Они тебя не понимают, — уже в дверях он остановился и, не оборачиваясь, сказал: — Мы все узнаем, но не потому, что ты так хочешь.

Стефания проводила ребят взглядом, чувствуя, что в своем плане упустила что-то важное. Понять бы только, что.

— Что не так, Ситри? — она повернулась к подруге. — Почему мне кажется, что они победили?

Телохранительница пожала плечами, ничуть не раздосадованная неудачей.

— Может, вам стоит быть немного проще? Эти люди совсем другие, ваши слова могут показаться им… резкими.

Стефания досадливо закусила губу. Она не привыкла, чтобы ее поучали, да и Ситри прежде никогда этого и не делала.

— Не знаю, — пробормотала она. — Может, ты и права.

Известие о предстоящей практике поставило на уши весь первый курс второго потока, особенно после того, как выяснилось, что первый поток в ней участия не принимает. То, что будущие офицеры в училище на особом счету, секретом не было, но с таким явным проявлением дискриминации новички сталкивались впервые. Старшекурсники отказались обсуждать подробности практики, поэтому план Стефании провалился, так толком и не начав претворяться в жизнь. Девушка моментально вышла из себя, и ребятам пришлось срочно бросить занятые позиции и устроиться возле так любимого Германом фонтанчика, чтобы переждать бурю.

Этим и воспользовался Берт, чтобы вывалить на друга свою “гениальную” идею.

После объявления о практике все оставшиеся до отбоя часы он вертелся вокруг Германа волчком, пробовал зайти к теме с разных сторон — от банального нытья до более тонких техник, к которым прибегнул интуитивно. Но и очаровательно улыбаться пришлось до судорог в челюстях. Берт умел быть настойчивым. Герману пришлось сдаться.

— Ты понимаешь, что если нас поймают, не поздоровится обоим? — Герман на удивление бесшумно шагал по плитке, которая скрипела, кряхтела и звенела под ботинками Берта. Тот торопливо закивал:

— Да-да!

— Незаметно, — пробурчал Герман в ответ и вздохнул. Стефания уснула быстро, а вот ее пугающая подруга бдила до последнего. В итоге пришлось выйти много позже, чем планировалось.