— Ненавижу, — спокойно сообщила Дзюн, и Герман точно знал, что именно это она и чувствует. Испепеляющую ненависть, которую ей быстро удалось взять под контроль.

— Знаю, — кивнул Сорамару. — Чужого прощения достоин всякий, но не всякий готов простить самого себя.

От него все так же исходили ровные волны спокойствия, запах свежей листвы и ночных фиалок, но Герману стало казаться, что сквозь них проступает что-то другое. Дзюн Мэй и Сорамару прожигали друг друга взглядами.

— Э? Я что-то пропустил?

Все трое одновременно вздрогнули, и Рене удивленно приподнял брови:

— Я так спешил, так спешил, а у вас тут свои дела. Гера, ты просто герой-любовник! Дзюн сорвалась с места, как ошпаренная, и я сразу понял, что дело дрянь. А на свидание что-то не похоже. Ну так что тут творится? Сами скажете или мне выдвинуть с десяток предположений?

Сорамару, пользуясь моментом, испарился, и Дзюн сбросила руки Германа, который все еще придерживал ее за талию.

— Не надо предположений, — вздохнул Герман. Ну вот надо было ему сейчас прийти? Все сразу усложнилось во сто крат. Однако, услышав про Дженаро, Рене не удивился.

— Если это он хотел смерти красавчика, то наша цель — помешать ему доделать начатое! Проследим за ним и выйдем на подельников. Кто со мной?

— Что для тебя важнее, поймать обидчиков Берта или соблюсти дурацкие правила?

Германа такая постановка вопроса возмутила, но он знал, что Рене лишь пытается вывести его из себя. Вместе с Дзюн они покинули библиотеку и шли сквозь парк в сторону ворот.

— Они не дурацкие, Рене, — возразил Герман предельно спокойно. С такими, как он, приходилось общаться, словно с малыми детьми. — Не знаю, что ты здесь забыл, но я оставил дом для того, чтобы вернуться обратно дипломированным боевым магом.

— Солдатом, тупо исполняющим приказы, — буркнул Рене, но тут же сам свернул тему. — Мы просто одним глазком глянем, куда Дженаро намылился, и вернемся. Никто даже не заметит. Да, Дзюн?

Девушка сверкнула черными глазами:

— Что он тут делает?

— Это ты про меня что ли? — рыжий даже поотстал от растерянности. — Ты что! Гера мой лучший друг, мы с ним не разлей вода!

— Убью, — честно пообещал Герман.

Он тоже хотел проследить за Дженаро, чтобы самому убедиться в словах Дзюн. Не то чтобы он ей не доверял, но, возможно, она слишком пристрастна. По ее словам выходило, что учитель фехтования входил в некую тайную организацию, задумавшую что-то вроде всемирного переворота. Их герб — концентрические круги, и их Дзюн увидела на человеке, имевшем отношение к похищению Берта, а Герман — на пальце учителя Дженаро. Всего раз, потому что больше он это украшение не надевал. Быть может, разонравилось, а может, опомнился и испугался разоблачения. Сказала Дзюн и название — КРАС. На одном из древних языков, как позже выяснил Герман, это слово означало свободу. Но свободу для кого? И от чего? И главное, причем тут Альберт?

Дзюн Мэй остановилась и тряхнула волосами:

— Через главные нельзя.

— Есть обход? — деловито осведомился Рене.

— Два. Я отведу.

— Веди, крошка, я прикрою.

Герман только удивился, как ловко эти двое спелись, от него требовалось только слушаться и не лезть вперед. Это он обещать мог, хотя все равно не смирился с нарушением, на которое шел собственной воле. Рене и Дзюн свернули куда-то в кусты, и голос рыжего недовольно прошипел:

— Не тормози! Дженаро нас ждать не будет.

Герман вздохнул, но покорно полез в самые кусты.

Территория училища кроме высокого забора была обнесена сетью защитной магии, и преодолеть ее, не будучи магом с зашкаливающим уровнем потенциала, невозможно. Это знал каждый, но все равно ходили слухи о студентах, сумевших ее преодолеть. Дженаро пошел более простым путем, воспользовавшись задней калиткой для обслуживающего персонала. Через нее поставляли продукты, ей пользовались нанятые работники. К праздно шатающемуся учителю ни у кого бы не возникло вопросов, но трое курсантов, в самый разгар дня ошивающихся вблизи выхода, смотрелись бы подозрительно. Однако Дзюн Мэй уверенно вела их дальше. Под ногами уже давно не было ничего похожего на тропинку, подошвы ботинок утопали в верхнем слое почвы, рыхлом от перегнивающей листвы. Герман и не подозревал, что в училище были и такие неухоженные местечки, будто попал куда-то в лес, что рос за домом его бывшего наставника. Герман отвлекся, и Дзюн позвала его по имени. Это подействовало на него лучше недовольного кряхтения Рене.

— Иду, — он ускорил шаг, уклоняясь от лезущих в лицо веток, одна из них зацепилась за воротник и немного поцарапала шею. — Что это?

Он остановился за плечом Рене и нахмурился. Участок стены перед ними ничем не отличался от всего остального заграждения, но Дзюн была уверена, что не ошиблась.

— Ощущения другие, — она коснулась уха. — Другой звук.

— Звук? — Герман заинтересованно подался вперед. — Что это значит?

Дзюн не ответила, отвернувшись, а Рене нацепил очки и что-то забормотал себе под нос. Вопрос повис в воздухе.

— Тут какая-то нестыковка, — наконец, выдал рыжий и ожесточенно поскреб макушку. — Разрыв? Дыра? Не пойму. Гера, глянешь?

Герман принял из его рук артефакт и неуверенно надел. Мир сразу стал черным, вспыхнули огоньки чужих эмоций — голубоватое ровное свечение Дзюн и всполохи янтарного огня с россыпью багровых искорок. Это Рене, и он испытывал странные эмоции, похожие одновременно и на нервное возбуждение, и на почти болезненное любопытство. “И как в нем столько всего умещается?” — подумал Герман, инстинктивно уклоняясь от летящей в него искорки азартного предвкушения. Разумеется, для остальных его телодвижение не имело смысла и, наверняка, смотрелось глупо. Он выпрямился, кашлянул и перевел внимание на стену.

— Ну?

Герман и сам не заметил, как залюбовался переплетением магических формул. Однако в одном месте рисунок сильно расходился, и в образовавшийся зазор проглядывал обычный серый камень. Если перелезать через ограждение, то только здесь.

Дзюн не стала размениваться на обсуждения плана и, оттолкнувшись ногами от стены, вспорхнула наверх. Рене присвистнул:

— Крошка, ты никого не забыла? Мы летать не умеем, знаешь ли.

А Герман подумал о том, что наверху были острые пики для ловкачей, вроде Дзюн, но, кажется, с девушкой все в порядке.

— Что там, Дзюн? — Герман прислушался к тишине за забором, а вместо ответа на вопрос сверху упал серый клубок и размотался тонкой веревкой. Через грубое волокно серебрилась магическая нить.

— Эй, и что это? — Рене прищурился, брезгливо обхватывая веревку двумя пальцами.

— Не шуми, — попытался образумить его Герман.

— Да она даже мою кошку не выдержит. Ты что, предлагаешь мне лезть по ней? Я лучше поищу что-нибудь посерьезней.

Рене отвернулся, изображая бурные поиски. Теперь вместо любопытства от рыжего тянулись щупальца недоверия и обиды. За забором нетерпеливо прокашлялась Дзюн. Как всегда немногословна. Герман отмахнулся и взялся за нитку, потянул, отмечая ее прочность, и вскарабкался наверх.

— Нет, ну она точно над нами издевается, — бубнил задетый за живое Рене. — Я не такая кнопка, как она. Меня эта лесочка пополам разрежет!

Он обернулся и растерянно позвал:

— Герман? Гера…

“Лесочка” недвусмысленно подергалась, привлекая внимание.

Перетащить через забор рыжего оказалось самой сложной задачей, потому что он беспрестанно ныл, жаловался и ничуть не пытался облегчить товарищам жизнь. В итоге на противоположной стороне все трое очутились изрядно измотанными, разве что кроме Дзюн Мэй. Девушка тут же велела им заткнуться и не высовываться, а сама осторожно выглянула из невысоких зарослей колючего кустарника, росшего вдоль забора, на дорогу. Предосторожность была не лишней. Гаспар Дженаро не сильно опередил своих преследователей и прошел, даже ни о чем не подозревая, под самым их носом. Если вытянуть руку, можно было коснуться начищенных сапог, но Герман только сильнее пригнулся, налегая на спину Рене. Тонкие веточки густого кустарника противно щекотали и кололись.