— Ну, курсант Грэм, вас никто не задерживает. Встаньте и извинитесь, — Савелий снова с каким-то странным удовлетворением, будто его задумка удалась, потер руки. — Умейте проигрывать с достоинством.

Может, Альберт многого и не помнил, не только о себе, но и об окружающем мире, однако осознавал, какая жуткая несправедливость творится. Исход состязания был известен заранее и никакого достоинства в этом быть не могло.

— Стойте! — он порывисто вскочил. — Так же нечестно!

Герман посмотрел на него снизу вверх холодным взглядом, но Берту он показался каким-то мутным.

— Вы так считаете? — декан заинтересованно подался вперед из-за кафедры. — Альберт, да? Но ведь ваш друг, — он ткнул пальцем в доску, — ответил верно на два вопроса из трех.

Берт раздраженно мотнул головой:

— Соперники не совпадали по уровню мастерства, в смысле, по уровню знаний. Их нельзя было ставить в пару.

— Но правила есть правила, — отрезал учитель. — Проигравший должен выполнить желание победителя.

Берт перевел беспомощный взгляд на соседа. Герман сидел, прикрыв глаза, будто размышлял. Потом резко поднялся и повторил:

— Я хочу, чтобы он принес извинения.

Ролан тоже встал из-за стола и уперся в него дрожащими от злости руками.

— Ни за что!

— Я жду извинений.

— Отвали, урод!

Берт кусал губы и оттягивал рукава своей полосатой кофты — нелепый и неуместно пестрый посреди одетых в темно-синюю форму учеников. Но его все равно точно не замечали.

Учитель Кишман самоустранился, наблюдая конфликт со стороны. Берт неловко мялся с ноги на ногу, как вдруг Герман почувствовал знакомый привкус вишни на языке. Берт очень хотел, чтобы все успокоились, так сильно хотел, что это снова началось — в голове стало легко-легко, тело наполнилось приятным теплом. Герман моргнул, быстро приходя в себя, но, к удивлению воспрянувшего духом Берта, продолжил яростную перепалку.

— Я тебя в порошок сотру! — рычал Ролан.

— Сначала рискни ко мне подойти.

— Сам рискни!

Альберт кулаком утер выступившие слезы. Хотелось крикнуть — ну кто-нибудь, остановите их!

Дверь резко распахнулась, и в аудиторию влетел учитель Гротт. Разумеется, Альберт этого знать не мог, а вот Герман его сразу узнал. Старомодный сливового цвета камзол из дорогого бархата, белоснежная рубашка с кружевным жабо и рубиновой брошью, узкие брюки и высокие черные сапоги. Импозантный, но не слишком подходящий для учителя вид.

Гротт быстро оценил ситуацию и набросился на Кишмана с упреками:

— Что тут происходит, Са… учитель Кишман? Шум стоит на весь коридор. Это все-таки военное училище, а не курятник! Потрудитесь объяснить, что вы тут устроили?

Герман поморщился, а Берт сел на место, чтобы не торчать посреди аудитории одинокой каланчой. А Савелий меж тем не спешил оправдываться:

— Обычная проверка на вшивость. Ты… вы же меня знаете. Крайне полезная практика, кстати, советую взять на вооружение.

И, хохотнув, Савелий хлопнул Вальтера по плечу.

— Если вы читали личные дела, — почти прошипел Гротт, не обращая внимания на вытянувших шеи курсантов, — то знаете, что ваши, с позволения сказать, “практики” могут сильно навредить некоторым из поступивших. Я все-таки добьюсь для вас дисциплинарного наказания, декан.

Вальтер Гротт некоторое время молча смотрел ему в глаза, потом развернулся и поднялся наверх, к последнему из занятых рядов, громко спросив на ходу:

— Кто начал спор?

— Он! — палец Ролана уверенно ткнул в сторону Германа. — И у меня куча свидетелей.

Взгляд Вальтера остановился на Германе.

— Это так?

— Нет, — Герман поднялся. — Просто так вышло, что я умнее. Вот и все.

Гротт поправил очки на переносице и чуть заметно скривился:

— И считаете, что это то, чем стоит гордиться?

— Я приложил к этому много сил, — спокойно возразил Герман. — Да, я считаю это поводом для гордости.

Отвечая таким образом, он пытался просканировать учителя, но столкнулся с полным эмоциональным вакуумом. Или Гротт умело защищался, или чувств у него вовсе не было, впрочем, за свою недолгую жизнь Герман убедился, что они есть абсолютно у всех, и мало у кого хорошие.

— Почему ты не носишь блокатор? — Вальтер поймал его испуганный взгляд и успокаивающе махнул рукой. — Я нас экранировал, можешь не бояться. Хотя однажды все равно придется объявить, что ты эмпат, если об этом еще кто-то не знает. Так у тебя нет блокатора?

Герман попытался “прощупать” пространство, но вокруг них не осталось ни единой струйки чужих эмоций. Блаженная тишина ласкала истрепанные нервы.

— Я забыл его в комнате, но от него все равно немного толку, — вынужденно признал он. — Откуда вы все это знаете… обо мне?

Вальтер предпочел не отвечать на вопрос:

— Сегодня после занятий зайти в мой кабинет. Со своим блокатором.

Гротт направился к выходу. На Германа сразу накатила душная шумная волна, взрывая мозг. Он пошатнулся, опираясь рукой о плечо друга, и Берт вскочил, подхватывая его.

— Герман! Герман! — он потряс его, заглянул в побледневшее лицо. — Что с ним? Учитель!

Вальтер остановился возле двери.

— Ему нужна тишина. Декан, настоятельно рекомендую вам освободить этого курсанта от занятий на сегодня.

Савелий кивнул:

— Курсант Кельвин, отведите курсанта Германа в казарму.

Берт с готовностью вцепился в Германа, но тот его оттолкнул.

— Я сам.

Покачиваясь от слабости, он спустился к выходу и буквально вывалился в коридор. Там на него накинулся Альберт:

— Что с тобой? Давай найдем доктора? Герман, поговори со мной! Герман, я так волнуюсь за тебя! Что мне сделать?

— Помолчать, — Герман закрыл глаза, прогоняя мельтешащие перед ними алые точки. Прислушался — так и есть. Берт очень хочет что-то спросить. — Что?

— Ммм… — он замялся и, заглядывая в глаза, робко поинтересовался: — А кто такие эмпаты? Почему учитель Гротт тебя так назвал? Это плохо?

Герман застонал и прикрыл лицо ладонью.

Неприятный разговор придется провести гораздо раньше, чем планировалось.

*Училище военно-магических дисциплин

Сонные, все еще не привыкшие к ранним подъемам и физическим нагрузкам курсанты топтались на спортивной площадке позади основного корпуса, украдкой позевывая.

— И чего вы столпились, как стадо баранов? Быстро построились!

Вялая толпа всколыхнулась, поднимая удивленные лица на грозный голос Вальтера Гротта, и вытянулась в линейку. Увидеть старшего преподавателя тактических наук на занятии по фехтованию никто не ожидал, первые четыре урока преподавал другой учитель. Вальтер прошелся вдоль образовавшейся шеренги, дошел до конца, развернулся на каблуках и, приложив ладонь к лицу, недовольно пробурчал:

— Бездари.

Услышал его только Герман, оказавшийся как раз в самом конце построения. Даже Берт, первый день наряженный в слишком строгую для него студенческую форму темно-синего цвета с белыми вставками по бокам и на воротничке, удостоился места посолидней. Проще говоря, он был предпоследним. Герман подавил ухмылку, продолжая тянуть подбородок и держать спину. Как бы его не пытались унизить, он был уверен, что выше любых издевок и способен выдержать и худшее к себе отношение. Особенно теперь, когда на пальце поблескивало кольцо-блокатор, куда более сильное после настройки Вальтером, чем прежде.

Получив утром, перед построением, свой артефакт обратно, Герман не спешил его надевать. Учитель Гротт казался ему таким же подозрительным, как и его друг Савелий Кишман, и в то же время Герман видел в нем старшего и более опытного товарища. Впрочем, от желания поделиться своими проблемами все-таки сдерживался. Кто знал, что могло происходить в голове человека, так тщательно скрывающего свои эмоции, ведь даже его гордое лицо всегда оставалось беспристрастным.