— Герман? — ее голос, еще сонный и невнятный, произнес его имя. Закрытых глаз под мягкой повязкой осторожно коснулось сожаление. Нет, скорее жалость. Эти два чувства всегда путались между собой.

— Привет, — он улыбнулся, отдаленно представляя, каким видится ей сейчас. — Мне разрешили немного размяться, и я пришел к тебе. Как себя чувствуешь?

— Это ты как себя чувствуешь? — перебила Стефания и смутилась. — Нормально. Скоро выпишут. Как Берт?

— Хорошо. То есть, — Герман быстро поправился, — ему повезло, удар должен был пробить легкое, но Берт оказался проворнее. Мастер Гош сказал, что если он перестанет дергаться и пытаться сбежать, от раны даже шрама не останется. Но пока к нему не пускают.

Эмоциональный фон Стефании изменился, и Герман рефлекторно дернул головой и едва не открыл глаза, чего совершенно нельзя было делать.

— Что с тобой?

Дрожь волнения утихла, но девушка все равно была напряжена:

— Он тебе ничего не говорил… обо мне?

— Кто? Берт?

— Гош! — воскликнула она и, удивительное дело, извинилась. — Прости. Забудь.

— Не хочешь сама мне что-нибудь рассказать?

Герман намеренно сделал паузу, чтобы дать ей время решиться. Однако пауза нужна была и ему тоже, унять разошедшееся сердцебиение. Наверное, впервые он так хотел и так боялся узнать правду.

— Спрашивай, — ответила Стефания коротко, но в ней не чувствовалось желания улизнуть, обмануть. Может, ей нужно было поговорить, причем именно с ним.

Тонкая занавеска колыхнулась от сквозняка, и солнечный лучик упал Герману на нос. Стефания улыбнулась, пусть даже Герман и не мог этого увидеть.

— Эмилия… — он сильно прижал ладони к коленям. — Это твое настоящее имя?

— Эмилия Керстин, наследная принцесса Виндштейнская, любимая дочь короля и королевы Виндштейна, будущая королева, — Стефания отдалялась мысленно, погружаясь вглубь себя. — Ее с детства учили быть первой, быть лучшей. А я… я ее близнец. Стефания Ирмелин, вот мое имя.

Тоску можно было резать ножом, и ее источник был почти переполнен. Должен был неминуемо грянуть взрыв.

— Вы обе должны быть мертвы, — припомнил Герман сводки новостей почти трехмесячной давности. — Что с Эмилией?

— Ты сам сказал. Мы должны быть мертвы — наследная принцесса и ее капризная сестренка. И знаешь, так оно и есть. Ее больше нет, и Стефания Ирмелин последовала за ней в небытие.

— Но ты здесь! — Герман вытянул руку и нащупал ее холодную ладонь поверх одеяла. — И я не хочу, чтобы ты исчезала. Расскажи все, тебе станет легче.

— Легче? Легче… — она тихо вздохнула и сжала его руку. — Этого никогда не будет, Герман, мне никогда не станет легче, хотя ты прав в том, что нужно поговорить, рассказать. Очень больно. Я не думала, что будет так больно. Я мечтала о мести и правда считала, что это поможет, но мне кажется, что я умерла, по ночам мне снится, что это все-таки случилось со мной. Герман, я ведь еще жива?

Он погладил ее ладонь большим пальцем, надеясь, что она его поймет. И девушка глухо продолжила:

— Все было хорошо, пока к Эмилии не посватался этот страшный человек.

— Леннард Огюстос?

— Да. Он очаровал всех, даже Ситри однажды сказала, что он ничего, — Стефания горько усмехнулась. — Мне тогда еще подумалось, почему он не выбрал меня, ведь мы с сестрой одинаковые, хотя бы внешне. Только у нее было право престолонаследия, а у меня нет. Мне хотелось такого жениха, как Леннард. А потом… потом…

Она всхлипнула, пока еще сдержанно, но отголоски грядущей бури витали в воздухе.

— Продолжай, пожалуйста. Что было потом? Он обманул Эмилию?

— Он обманул нас всех! Ему не просто нужна была наследная принцесса, чтобы править вместе с ней, ему нужен был сам наш мир, без Эмилии, без меня, без мамы и папы. Меня учили не так тщательно, как Эмилию, но я прекрасно знала, насколько важен Виндштейн для военной сферы Ойкумены. Кроме отличных солдат, мы поставляли в другие миры сверхпрочную железную руду и еще целый ряд металлов. И Леннард решил получить все разом, женившись на Эмилии и убив ее после свадьбы. И у него почти получилось.

Герман задумчиво покачал головой. План был не нов, совершенно не оригинален, зато проверен многотысячелетней историей всех обитаемых миров. Эмилия мертва, значит, у него все получилось.

— Мне жаль твою сестру.

Стефания вспыхнула непонятным чувством и окрасилась черными тонами беспросветного отчаяния. Она еще не все сказала, и Герман чувствовал, что его ждало нечто ужасающее.

— Тогда дослушай мою историю. Леннард убил Эмилию, я видела это своими глазами, но до свадьбы оставалась целая седмица. То есть, мне кажется, что я видела, потому что все дни, что я провела в нашем замке после этого, до сих пор будто в тумане. Ситри была со мной, она лучше знает, но даже она не могла бороться в одиночку. И свадьба состоялась.

Арочные двери с натужным скрипом отворились, впуская в полутемное, пропитанное душными ароматами благовоний помещение храма девушку в багряном, под стать наряду жениха, платье. Она замерла на пороге, рассеянным взглядом окинув обстановку, глубоко вздохнула и сделала первый шаг. Длинный атласный шлейф, переливаясь в свете многочисленных курильниц, змеился за ней кровавым потоком. Девушка пересекла зал чеканящей походкой, гордо держа королевскую осанку и вздернув упрямо выпяченный подбородок, но во взгляде все еще читалось смятение. Остановившись возле алтаря, она сложила руки на груди в ритуальном поклоне.

Герман вспомнил запись свадебной церемонии, и многое, что казалось ему тогда странным, стало вдруг пугающе ясным. Блуждающий взгляд невесты, мутный и непонимающий. Чеканная походка и упрямый подбородок — теперь все это выдавало для него Стефанию. Ее жесты, ее глаза. И не ее свадьба.

Брачные браслеты защелкнулись на запястьях, до самой смерти соединяя супругов. В тот же миг Эмилия покачнулась, добела сжала пальцы. Глаза испуганно расширились, в них мелькнуло осознание, но быстро угасло. Принцесса покорно подняла голову, принимая первый поцелуй мужа.

Он отлично знал, какими лживыми могут быть чужие чувства, знал, что редкие браки среди людей ее уровня заключались по любви, но в этой церемонии все было не так. Потому что невеста не понимала, что с ней происходит.

— Он заставил тебя выдать себя за Эмилию? — дрожащим от гнева голосом спросил Герман. Он готов был в этот момент убить Леннарда Огюстоса своими руками.

— Он заставил меня поверить, что я и есть Эмилия. А потом все запуталось, я не понимала, кто я на самом деле, кто он, зачем… зачем нам делать все эти странные… вещи. Я просто хотела, чтобы все закончилось. Ох, Герман!.. Я так хочу, чтобы это было не со мной!

Скрипнули пружины, рука Стефании исчезла из его ладони, но почти сразу на Германа навалился приятный вес теплого девичьего тела. Стефания обхватила его за шею, ее распущенные волосы защекотали лицо.

— Ситри помогла мне сбежать, она спасла мою жизнь, и я решила посвятить ее мести. Накопить сил, найти союзников, подчинить себе магию и вернуться домой, чтобы убить Леннарда. Я думала, что выучусь, стану сильной и убью его.

— Стефания, — говорить было не очень удобно, волосы лезли в рот, точно живые, но Герман несмело обнял девушку за талию и погладил по спине. — То, что ты пережила… Прости, если бы я знал.

Ее спина вздрогнула, раз, другой. Герман обнял ее сильнее, и тут Стефания заплакала. Сначала негромко, будто не решаясь показать слабости. Но постепенно рыдания стали громче, Стефанию затрясло. Герман совершенно растерялся, но девушке было достаточно того, что он просто рядом. Она так цеплялась за него, будто боялась, что ее унесет в открытое море, где ей снова придется бороться за свое существование. Через этот отчаянный плач она выплескивала всю свою боль, которой скопилось слишком много для нее одной.

— Не смотри на меня… — сквозь слезы хрипло повторяла она. — Я не слабая! Я не слабая…

— Тише, тише. Я с тобой.

Он гладил ее по спине, по волосам, чувствуя, как ее мокрая щека касается его щеки.