За окнами давно темно. Наталья Захаровна собралась идти домой, но задержал завхоз. Пришлось звонить по телефону, договариваться о перевозке угля для кочегарки. Лишь только она повесила трубку, как затрещал звонок.

— Я слушаю!

— Это школа? — раздался мужской голос.

— Да.

— Кто говорит?

— Директор.

— С вами говорит контр-адмирал Косинский. Скажите, пожалуйста, почему задержалась моя дочь?

— Разве она не вернулась? — удивилась Наталья Захаровна, но сейчас же вспомнила, что днем заходила Катя Иванова и о чем-то просила. — У них комсомольское собрание!

— Но уже поздно! Она не предупредила, и мы беспокоимся.

— Сейчас я узнаю…

Наталья Захаровна повесила трубку и нажала кнопку звонка. В канцелярии, никого не было. Пришлось идти самой. Десятиклассниц она встретила на лестнице.

— Здравствуйте, Наталья Захаровна! — раздались голоса.

— Здравствуйте, девочки! Почему так долго?

— Много вопросов накопилось.

— Косинская…

— Я здесь, Наталья Захаровна!

— Позвоните домой, там беспокоятся.

— Хорошо.

Вторая смена занималась в первом и во втором этажах. Директор поднялась на третий этаж, увидела свет в одном из классов и подошла к двери. Две школьницы седьмого класса трудились над стенгазетой.

— Девочки! Пора кончать. Уже поздно.

— Наталья Захаровна, немного осталось… на полчасика!

Она посмотрела на работу, дала несколько советов и вернулась в свой кабинет. Уйти ей опять не удалось. В дверь постучали…

— Да, да… Кто там?

Вошли три десятиклассницы: Катя, Женя и Тамара.

— Вы ко мне?

— Да. Наталья Захаровна, если можно, мы хотели бы с вами поговорить…

— Садитесь.

Женя и Тамара устроились на диване, Катя осталась стоять.

Наталья Захаровна была уже в пальто. Не раздаваясь, она села на свое кресло и, откинувшись на спинку, приготовилась слушать. Она уже имела сведения о том, что произошло в десятом классе за последние два дня. Слышала о пощечине, знала о карикатуре, но по своему почину вмешиваться не хотела, Константин Семенович не нуждался в непрошенной помощи. Предупреждая учителя о том, что он получает трудный класс, она передавала сложившееся мнение. Сама же думала несколько иначе и относилась к ученицам десятого класса благосклонно. И не только потому, что они провели вместе всю блокаду. Наталья Захаровна не любила так называемых «примерных детей». Хотя такие дети и не доставляли много хлопот, но за их примерным поведением иногда скрывалось что-то другое: беспринципность, лицемерие, трусость, мещанское влияние. Она понимала, что если десятый класс и создал себе в школе не особенно лестную славу, то только потому, что не имел хорошего, руководителя.

— Итак, я слушаю.

— Мы задерживаем вас, Наталья Захаровна? — спросила Женя.

— Ну что ж… Немного — ничего. Говори, Катя.

— Наталья Захаровна, дело вот в чем… — начала Катя, опустив глаза. — Константин Семенович поручил нам… Вот нам троим!.. Он считает, что мы актив и можем влиять на девочек. Ему, конечно, трудно. Он только что поступил, никого не знает. Он сказал, что мы должны как-то действовать. А как? Что мы можем? Посудите сами! Ровным счетом ничего. Вы же знаете, какие у нас девочки… Им хоть кол на голове теши!

— У нас ничего не выйдет, — со вздохом произнесла Женя.

— Каши не сваришь! — сердито добавила Тамара.

— Сейчас на собрании я поставила вопрос о дисциплине… Чтобы никаких фокусов! — сообщила Катя.

— А какие у вас там фокусы? — спросила директор.

— На уроках переписываемся, шепчемся, ну, конечно, некоторые подсказывают… Вы сами понимаете… Куда это годится! Кажется, не маленькие.

— Ну, а что вы решили на собрании?

Катя взглянула на подруг, поправила волосы и неуверенно ответила:

— Решить-то мы решили… все, как полагается. Повысить дисциплину, поднять успеваемость. Но ведь это только на бумаге. Сегодня решили, а завтра забыли.

— На словах одно, а на деле другое, — мрачно прибавила Тамара.

— Наталья Захаровна, можно я? — сказала Женя, по привычке подняв руку.

— Говори.

— Мы, конечно, будем вести работу по комсомольской линии, и я, как староста… Мы не отказываемся. Но мы не можем взять на себя такую ответственность. Воспитательная работа — это же… вы сами понимаете что! Девочки все равно не будут нас слушать. А отвечать придется Константину Семеновичу. И вот… мы думали, думали — и ничего не придумали!

— А что говорит Константин Семенович? Он был на собрании? — продолжала спрашивать директор.

Девушки переглянулись. На комсомольских собраниях полагалось присутствовать руководителю класса, но Катя сознательно нарушила это правило и не предупредила Константина Семеновича.

— Нет… Мы хотели сначала сами поговорить по душам, — виновато сказала она. — А то как-то неудобно… Девочки бы стеснялись.

— Наталья Захаровна! — вмешалась Женя. — Он считает нас взрослыми, серьезными, и вдруг — здравствуйте-пожалуйте! Хуже маленьких. Нет, честное слово…

— Да, я верю вам, — сказала директор.

— Вчера и сегодня у нас были всякие случаи… — продолжала Катя. — Вот мы на собрании и поговорили как следует…

Наступила тишина. Девушки выжидательно смотрели на директора. За девять лет им пришлось побывать в этом кабинете много раз, правда не всегда по своей инициативе, но каждый раз после разговора с Натальей Захаровной они уходили раскаявшиеся, с твердым решением жить и работать по-новому.

— Ну, так… — сказала, выпрямляясь, Наталья Захаровна. — Мне думается, что вы не совсем верно поняли Константина Семеновича. Вряд ли он поручил вам воспитательную работу с классом!

— Точно, Наталья Захаровна! Он оказал, что мы должны заниматься воспитанием и самовоспитанием всего коллектива, — сообщила Катя.

— На этот счет существует указание министерства, — продолжала директор, не слушая Катю. — Существуют определенные правила, инструкции, и в них достаточно подробно разработано положение о воспитателях. Слова Константина Семеновича нужно понимать иносказательно. Самоуправлению учащихся мы придаем большое значение, и ничего нового здесь нет. Откровенно говоря, мне не совсем ясно, что вас смущает? У вас сильный комсомольский коллектив, неплохая стенгазета… Что вы еще хотите? Обсудили вопрос о дисциплине? Правильно! Это главный вопрос. Будет дисциплина, будет и успеваемость. Теперь потребуйте выполнения постановления… и построже. Кто у вас там особенно выделяется? Тихонова? Холопова?

— Все… — негромко сказала Женя.

— Что значит все? — нахмурив брови, спросила директор.

На этот вопрос ответить не удалось. В дверь постучали, и в комнату вошел Константин Семенович.

— Вы здесь? — с удивлением спросила Наталья Захаровна.

— Да. Задержался в методкабинете.

— Очень кстати. Вот видите, пришли за советом, — сказала она, кивнув головой в сторону смутившихся девушек. — Они вообразили, что вы им передоверили воспитательную работу с классом, и теперь не знают, что делать. Педагогику они еще не изучали, а поэтому растерялись: с чего им начинать?

— Почему начинать? — спросил Константин Семенович. — Не начинать, а продолжать.

Наталья Захаровна с недоумением взглянула на учителя, затем на учениц и, видимо, решила сейчас не затевать спора.

— Ну, хорошо. Пусть продолжать, но как? Что ж вы замолчали… Катя, Женя? Спрашивайте своего воспитателя! — обратилась она к девушкам.

— Константин Семенович, мы вас, кажется, неправильно поняли, — сказала Катя. — Вы нам говорили о самоуправлении, а мы подумали, что вы поручили нам перевоспитывать…

— Нет. Судя по дружескому шаржу, поняли вы меня совершенно правильно, — перебил ее учитель. — Я не собираюсь вас ни воспитывать, ни, тем более, перевоспитывать. Это слово — «перевоспитывать» — я вообще недолюбливаю. Мне кажется, что это выдуманное понятие. В жизни есть только один процесс. Процесс воспитания. И руководить этим процессом у себя в классе будете вы, как доверенные коллектива.