— Феррун? Трубочист? Какое странное имя! — Агнесс приподнялась на локте и вгляделась в полутьму. Возле Ферруна плясали какие-то неясные блики.

Он недовольно повернулся к ней. Книга интересовала его куда больше.

— Меня так назвал граф. Я живу здесь очень давно. Наверное, всю свою жизнь.

Закрыв глаза, Агнесс попыталась вспомнить, когда она его видела. Но воспоминания ускользали, слабость не давала сосредоточиться. Не желая признаваться в этом, она воскликнула:

— А, вот почему мне показалось знакомым твое лицо! Но почему ты никогда не выходил к нам?

Феррун скорчил презрительную гримасу.

— Чтоб не встречаться с графом. Я сказал графу, что он дурак, и он пообещал скормить меня крысам. Я решил ему на глаза не показываться. В то время я был еще слишком слаб, со мной любой мог справиться.

— Но как ты жил? — Агнесс ужаснулась, представив маленького мальчика одного в этом ужасном замке, где хозяйничали крысы.

— Лучше, чем ты. Надо мной никто не издевался.

Агнесс покраснела от пронзившей ее догадки.

— Ты что, видел меня с графом? — мысль о том, что Феррун видел, как ее насиловал граф, была непереносима.

— Видел. Почему ты его не убила? Взяла бы нож и пырнула, только и делов.

Она медленно выдохнула, стараясь успокоиться. Ей было так стыдно, что даже язык во рту не шевелился.

Феррун наморщил лоб и заявил:

— Впрочем, я знаю, почему. Ты поклялась ему служить. Он всех новеньких заставлял повторять одно и то же: «Я клянусь во всем быть покорным своему господину…». И махал перед ними своим кольцом. Это что, было заклятье?

— Да. Я не могла ему противиться. Мне это и в голову не приходило.

Феррун покачал головой.

— Хорошо, что он не успел это сделать со мной. Когда он начал махать передо мной своим красным кольцом, я обозвал его дураком и просто удрал.

— Удрал? — Агнесс впервые услышала о таком. — От кольца еще никто не удирал. В нем волшебный камень. Ты первый, кому это удалось. — О себе Агнесс говорить не стала. — Но как ты это сделал?

Феррун небрежно пожал плечами.

— Не знаю. Я и теперь не понимаю, почему все повинуются графу. Я видел, что он делает с людьми. Издевается над ними, как вздумается. И над тобой тоже. Мне часто хотелось его убить.

— Почему же не убил? — Агнесс подумала, как бы это было хорошо. Или, наоборот, плохо? Ведь убийцу стали бы искать, и всем слугам не поздоровилось. И в первую очередь ей.

— Не знаю, — Феррун задумался. — Я хорошо стреляю из лука и возможностей было сколько угодно, а вот не убил.

— Наверняка графа охраняло его кольцо, — догадалась Агнесс. — Но ты молодец. Если бы его убил, мог подпасть под власть кольца. И стал бы хуже графа. У кольца страшная сила. Или, вернее, у того ужасного камня, что вставлено в кольцо. Я из-за него и вернулась.

Феррун слегка заинтересовался:

— Зачем оно тебе?

— Мне оно не нужно. Но его ищет и граф, и нескио, и наместник с сыновьями. Я хотела отдать его нескио.

Феррун перевернул еще одну страницу и, не отрывая от нее глаз, небрежно уточнил:

— Нескио? Это тот мужик, что приезжал с тремя другими? Ты еще почему-то не уехала с ним. Мне казалось, ты это сделала зря.

— Теперь я тоже так думаю. Но я не смогла, меня Тетриус не пустил.

— Тетриус? — уточнил Феррун, с трудом отрываясь от чтения и поднимая на нее пронизывающий взгляд.

Ей стало не по себе и она нервно пояснила:

— Да. Камень в кольце называется Тетриус. Это треть камня наших королей. Если его восстановить, то он даст мощную защиту всему народу.

— А что, народу что-то угрожает? — Феррун понятия не имел, что это такое — народ. — Я думал, самый страшный враг — это граф.

Агнесс вспомнила пророческие слова Фелиции. Объяснила Ферруну как можно проще, боясь, что он ее не поймет:

— Скоро на нас нападет по-настоящему страшный враг. И всех нас уничтожит. Их очень много, и они очень злые.

Феррун сделал свой вывод:

— Да? Тогда нам лучше оставаться здесь. Сюда никто из врагов не проникнет.

Агнесс отшатнулась.

— Ты хочешь всю жизнь просидеть в дымоходе, как сверчок или крыса? Я за последнее время посмотрела на белый свет и сюда не вернусь ни за что. Это ужасное место. Здесь жизни нет.

Феррун отложил книгу в сторону. Этот разговор его заинтересовал.

— Вообще-то, ты права. Я недавно ходил на площадь. Единственный колодец с питьевой водой завонял. Наверное, из-за утонувших крыс. Но пока в погребе полно пива и вина. Можно пить его.

— Но нужно же мыться и стирать белье? С этим-то как?

Он не видел в этом проблемы:

— Собирать дождевую воду. Выкатить пустые бочки во двор, и все. Хотя это лишнее. Я не моюсь и живу себе припеваючи. Нет, жить здесь можно долго. Но ты права, это ужасно скучно. Раньше, когда в замке были люди, было интересно. Можно было ходить от комнаты к комнате и слушать, что они говорят. Сейчас тоска. Теперь даже крыс нет.

Вспомнив о сером нашествии, Агнесс передернулась и обхватила себя за плечи подрагивающими руками.

— Давно ты догадался, как с ними справиться?

— Вообще не знал, что так можно. Увидел, как ты залезла на колонну, а крысы затобой, и испугался. Тебя мне было жаль. Вспомнил, что у грума была дудка, он на ней играл иногда, когда граф был в отъезде. Нашел ее и стал играть. Я в одной старой книге прочитал, что так можно созвать всех крыс. Так и оказалось.

— Ты всех нас спас! — с благодарностью произнесла Агнесс. — Если бы не ты, крысы сожрали бы и меня, и тех мужчин, что были здесь. А среди них были сыновья наместника.

На Ферруна известие о том, что он спас самих сыновей наместника, впечатления не произвело.

— Мне дела нет до вторгшихся сюда мужчин. Но тебя мне спасти хотелось. Ты была добра ко мне, и я к тебе привязался.

— Добра? Когда? Не помню, — она нахмурилась, пытаясь хоть что-нибудь припомнить.

— Я еще маленьким был, глупым, часто на свет выходил. Как-то меня увидал сенешаль и дал мне затрещину за то, что я недостаточно низко ему поклонился. А ты запретила ему меня бить и увела в замок. Он еще выругался и сказал, что всякие подстилки будут ему указывать. А потом я снова скрылся в своем дымоходе, и ты меня найти не смогла.

Агнесс наконец-то вспомнила, где видела эти необыкновенные глаза.

— Я считалась экономкой, и замковые слуги были в моем подчинении. Их никто не имел права бить. Хватало и графа, который отпускал затрещины всем без разбора.

Феррун закинул на стол худые ноги, обтянутые длинными голенищами высоких сапог. Пристально посмотрел на нее, отчего-то поморщился.

— Я знаю. Ты их и от графа защищала, хотя он потом отыгрывался на тебе.

— Да, — покорно согласилась Агнесс. — Но это было привычно и не считалось чем-то особенным. Зато как было хорошо, когда граф уезжал в столицу! — она мечтательно улыбнулась. — Это был праздник.

— Все вокруг оживало, — подхватил Феррун, — и было весело. Повар варил много пива. И браги. Хотя граф это и запрещал. Но это, пожалуй, единственное, в чем слуги рисковали его ослушаться. — И развязно похвастал: — Я всегда знал, что делается в замке. Графу до меня далеко.

— Ты бывал на площади? — Агнесс нахмурилась, пытаясь припомнить, видела ли она эту долговязую худую фигуру. Вряд ли. Если б увидела, наверняка бы запомнила. Уж очень он примечательный.

— Я часто выходил наружу. Правда, только по ночам.

— Вот откуда столько рассказов о привидениях! — она невольно засмеялась. — Кто только не клялся, что их видел. И я тоже видела привидение пару раз. А это просто-напросто был ты.

— Я тоже не раз видел здесь привидения, — отчего-то рассердился Феррун. — Но я не говорю, что это просто-напросто была ты.

Агнесс испуганно посмотрела по сторонам. Высокие темные стены внушали ужас, впитанный за прошедшие столетия.

— Что за привидения? — ее тихий голос пугливо дрогнул.

— Всякие. Пару раз видел даму с проеденной насквозь грудью, наверное, крысы постарались, один — красавицу со сломанной шеей. Их вообще тут много бродит, самых разных. Главным образом женщин. Но есть и мужчины.