Всеслав, к величайшему стыду, Шекспира не читал, поэтому не сразу нашел, что ответить.
– Да, – пробормотал он, – загадка!
– А знаешь, какая роль Шекспира-актера считалась лучшей? – не унималась Ева. – Призрак отца Гамлета! Этот человек отлично играл роль тени, не только на сцене, но и в жизни.
– Ты слишком увлекаешься, – осторожно произнес Смирнов, которому не понравился лихорадочный блеск в глазах Евы.
– Ничего подобного. Просто люди ни над чем не задумываются! А напрасно. Представь, что какой-нибудь деревенский житель, у которого за плечами семь классов сельской школы, вдруг пишет шедевр наподобие «Ромео и Джульетты», превосходно, до тонкостей изображая быт и нравы высшего общества и давая образец любовной лирики, до сих пор не превзойденный!
– Ну... – сыщик поднял руки. – Сдаюсь, сдаюсь!
Ева растаяла. Она чуть не проболталась о посещении тупичка, куда водил ее Кристофер Марло, но успела прикусить язык. Откровенничать пока рано.
– А что ты скажешь о... путешествиях во времени? Может ли человек из Лондона конца шестнадцатого века перенестись, например, в Москву наших дней?
– Опять ты за свое! – рассердился Славка. – «Иван Васильевич меняет профессию» только в кино. Это комедия, дорогая Ева! Иван Грозный в типовой квартире советского инженера пьет водку и накалывает кильки в томате раритетным ножом из коллекции Оружейной палаты! Притом, заметь, даже он оказался не в Лондоне или Чикаго, а в той же первопрестольной матушке-столице.
Она мысленно похвалила себя за сдержанность. Смирнов еще не готов к беседам подобного рода.
– Я не то имела в виду. Впрочем, ты спрашивал о театре. Скоро премьера! Пойдем? Я надену новый костюмчик.
Сыщик остыл. И что это он набросился на Еву? Молодой ухажер небось ведет себя куда уважительнее. Женщин грубостью и насмешками не завоюешь. Тем более не удержишь.
– Прости, – покаялся он. – Я ужасно устал.
– Как твой Потрошитель? – Ева с радостью перевела разговор на другое. – Ищешь?
– Безуспешно. Надо бы расспросить дочку Адамова, Асю, но папаша решительно против. Мачеха тоже. Мотивируют тем, что у девочки слабое здоровье – нервы и все такое. Чует мое сердце, они темнят. Каждый скрывает свои грешки.
– Безгрешных не бывает, ты сам говорил.
Всеслав согласно кивнул. Святой обителью этот мир не назовешь.
– У милиции два подозреваемых, – сказал он. – Адамов, потому что у него якобы была любовная связь с убитой, да еще он в ту ночь дежурил. И неизвестный маньяк, который проник в клинику и учинил зверскую расправу над девушкой. Для ареста хирурга улик маловато, а маньяк как сквозь землю провалился.
– А следы? Вечером санитарка наверняка делала уборку. Разве на чистом полу криминалисты ничего не обнаружили?
– Какие следы?! Сотрудники ходят по клинике в мягких тапочках, и посторонний без труда мог нацепить их на ноги, прямо на обувь. Они там на каждом шагу!
Ева приподняла брови.
– Может быть, искать следует не Потрошителя, а Потрошительницу?
– На эту роль больше всего подходит Кристина Адамова, – усмехнулся сыщик. – И далеко ходить не надо, и мотив налицо! Осталось только накопать доказательств. Если она в ночь убийства не спала в своей постели...
– Ты наводил справки по убийству в Подмосковье? – вдруг перебила его Ева.
Смирнов помрачнел.
– То-то, что наводил! У меня в поселке Горелово в отделении милиции знакомых нет, пришлось через третье лицо выяснять, – проворчал он. – По телефону много не расспросишь. Спасибо, протекцию составили, съездил, поговорил с кем надо. Некрасивая история получается. Убита Крюкова Раиса Ивановна, двадцати четырех лет, местная красавица, жена бизнесмена средней руки. Третьего марта около полуночи ее тело обнаружил в лесопосадке учитель средней школы, который выгуливал свою овчарку Пальму. Одежда жертвы была прикопана рядом, и собака ее унюхала. От жуткого зрелища голого распотрошенного трупа у хозяина Пальмы соображение напрочь отшибло. Пока он очухался, добрался до дома и позвонил в милицию, прошло около часа. Шел мелкий снежок; следы если и были, то их замело. Следствие быстро зашло в тупик. Сначала под подозрение попал муж убитой – Крюковы жили плохо, часто ругались, случались между ними и драки. Крюков пил, с девочками побаловаться был не прочь, из-за этого Раиса устраивала ему скандал за скандалом. Решили, что Крюков по пьяни прикончил сварливую женушку. Но у него, к счастью, оказалось железное алиби: весь тот вечер и ночь бизнесмен кутил у приятеля, где его видели десяток гостей. К утру он вернулся домой и узнал страшную новость. Плакал, как ребенок. Гулять-то он гулял и руку изредка поднимал на свою Райку, ну и что? Дело житейское. Баба любого мужика до психушки доведет, если захочет! Так и объяснил. Но супругу Крюков по-своему любил, убивать ее не собирался. Они о ребеночке подумывали.
– Трогательно ты рассказываешь, – вздохнула Ева. – И все? А как эта Раиса оказалась в такое позднее время в лесополосе? Что она там делала?
– У нее в сумочке нашли билет на электричку. Выяснилось, что Крюкова ездила проведать родителей и задержалась. Поезд пришел в Горелово в десять двадцать, автобуса долго не было. Раиса звонила домой, но муж гостил у приятеля, и трубку никто не брал, а мобильный телефон Крюков забыл в машине. Женщина замерзла, пошла по дороге в надежде поймать попутную машину, и больше ее живой не видели.
– Откуда это известно – про автобус, телефонные звонки и что Раиса собиралась ловить попутку? – спросила Ева.
– Горелово – маленький поселок, все друг друга знают. Той же электричкой приехала соседка Крюковых. Она надеялась добраться со станции домой на их машине. Так обычно и бывало, супруг Раисы встречал ее, если получалось, ну и подвозил знакомых. А в тот раз не повезло. Рейсовый автобус поломался, Крюков загулял... Раиса предлагала соседке идти со станции вместе, но та отказалась. У нее ноги больные, ревматизм. Решила дожидаться последнего автобуса, который приходит в одиннадцать.
– И не прогадала. Пойди она с Раисой, неизвестно, как бы дело обернулось.
– Да уж...
Ева забыла, что она собиралась читать книгу. Телевизор что-то приглушенно бубнил, на экране по зеленому полю бегали футболисты. Всеслав выключил его, зевнул. Ему хотелось спать.
– Ты полагаешь, убийство в Горелове как-то связано с убийством в Москве?
Сыщик потер ноющий затылок.
– Это осложнит расследование, – сказал он. – Пока могу отметить одно – способы похожи. Крюкова убита острым режущим орудием, возможно скальпелем. Характер нанесения ран говорит о небольшом размере лезвия. Вырезано не сердце, а печень. Все же один из органов извлечен! Тело брошено на месте преступления, как и тело Садыковой.
– Значит, убийцу спугнули.
– Поздним вечером в лесополосе?
– Шла же через нее Крюкова! – возразила Ева. – Учитель с собакой гулял! Мало ли?
– А у меня складывается впечатление, что преступник нарочно оставляет тела на виду. Так задумано. Одежду Раисы он прикопал, не поленился, и время на это потратил. – Смирнов помолчал. – Правда, одежда Садыковой была на ней, только порванная. Не успел? Или я ошибаюсь и эти убийства совершены разными людьми?
– Слу-у-ушай... может быть, кто-то забирает у людей органы и продает?
– Вряд ли. Это сложная процедура. Нужен специальный контейнер для хранения и транспортировки, сведения о доноре и много чего другого. Профессионализм в изъятии, например, какие-то стерильные условия.
– Адамовы подходят, оба! – воскликнула Ева. – Они хирурги, имеют все необходимые знания, подготовку. Хотя... ты прав, врачи действовали бы иначе.
Разговор со Смирновым отвлек ее от Кристофера Марло и прочих глупостей. Тут дело посерьезнее!
«Интересно, Лейла и Раиса были знакомы?» – подумала она, засыпая.
Сегодня Ася впервые вышла из квартиры после трехнедельного бронхита. На улице повсюду были заметны приметы весны – полуденное солнце растопило тонкий ночной лед, покрывающий лужи, и они заблестели, отражая плывущие по небу облака. На черных ветвях деревьев висели крупные капли, из-под снега кое-где показалась земля. В воздухе стоял тот особый дух возрождающейся жизни, который ни с чем не спутаешь.
