– Ты помнишь день тринадцатого марта? – спросил он.

– Да, – сразу ответила Ася. – Утром папа и Кристина спорили, потом он ушел на работу и остался там ночевать. Она ужасно злилась!

– Ничего не путаешь? – на всякий случай уточнил Всеслав.

– Я отмечаю в календаре дни, когда папа и Кристина ссорятся. Хочу, чтобы она ушла от нас.

– Кристина тебя обижает?

– Она чужая! – с непримиримой злостью сказала девочка. – Папа должен это понять.

– А в тот вечер, тринадцатого марта, ты рано легла спать?

– Я вообще не спала, – вздохнула Ася. – У меня был сильный кашель. Кристина позвала меня ужинать, но я отказалась. Есть совсем не хотелось. Тогда она принесла мне в комнату чашку горячего молока с медом. Ненавижу молоко! Но пришлось выпить, иначе бы она не отстала. Еще Кристина принесла таблетку снотворного и ждала, пока я не положу ее в рот. Когда она ушла, я таблетку выплюнула и выбросила в форточку. Думала, сама смогу уснуть.

– Получилось?

Ася отрицательно покачала головой.

– Я же говорила, что той ночью не спала. И слышала, как Кристина куда-то ходила. Она заглянула ко мне в комнату, а я притворилась спящей, ей назло! Она поверила, оделась потихоньку и выскользнула за дверь.

Алиби Кристины рассыпалось в прах.

– Когда примерно она ушла?

– Около десяти, – уверенно сказала девочка. – Я кашляла, но Кристина привыкла, что я кашляю во сне. Она надеялась уйти и прийти незаметно.

– Как долго ее не было дома? – спросил Смирнов, не веря своей удаче.

– Часа три. Она изменяет папе, ведь так?

– Ну... не обязательно.

– Куда же Кристина ходила ночью, если не на свидание? – усмехнулась Ася. – Вы ее не выгораживайте!

Ева услышала запах кофе и вскочила. Только бы не залило плиту! Увы, она опоздала. Пузырящаяся коричневая жидкость, благоухая, растекалась по белоснежной поверхности плиты.

– Ах, ты...

Славка ушел, ворчать было не на кого, кроме себя. И Ева схватилась за тряпку в тщетной попытке поймать остатки убегающего кофе. Телефонный звонок застал ее за этим занятием.

– Кто бы ты ни был, подожди минутку, – пробормотала она, вытирая руки.

Телефон звонил, не умолкая. Почти забытый трепет шевельнулся в ее душе, когда она подошла и взяла трубку. На том конце повисло молчание.

– Алло... – прошептала Ева.

Она хотела произнести это громче, но голос сел, ноги стали ватными. Трубка молчала.

– Алло... – повторила Ева. – Кто вы? Что вам нужно?

Послушав пару минут тишину, нарушаемую бешеным стуком собственного сердца, она без сил опустилась на стул. Самоуспокоение не помогало. Сколько Ева ни твердила себе, что стала жертвой детского баловства или очередных неполадок на линии связи, ее волнение только нарастало.

Первая мысль – позвонить Смирнову – пришла и ушла. Что бы ни случилось, ему она больше не скажет ни слова!

Неужели это снова шуточки Кристофера Марло? После некоторых колебаний Ева разыскала и набрала его номер. Молодой артист сразу ответил:

– О! Доброе утро, Ева! Не ожидал...

– Что вы сейчас делаете? – не особо вежливо спросила она.

– Собираюсь на репетицию. На носу премьера! Вы придете?

«Это не он звонил, – подумала Ева. – Хотя... я постоянно забываю, с кем имею дело. Актер – мастер притворства, прирожденный лицедей. Смешно надеяться, что он выдаст себя!»

– Нелестные мысли в мой адрес крутятся в вашей очаровательной головке, леди! – засмеялся молодой человек. – Я угадал?

– Почти.

– Чем же я заслужил вашу немилость? Неужели пара опрометчивых высказываний навсегда поставили крест на моей репутации? Это несправедливо! Позвольте мне оправдаться перед вами. Вы убедитесь, что я не лжец. Даже суд прислушивается к аргументам защиты!

– Если только он не вынес приговор заранее, – парировала Ева.

Возникла мимолетная пауза.

– Красавица не может быть жестокой! – с выразительной, безукоризненно отточенной интонацией произнес Кристофер. – Ведь красота пленять сердца должна, а не губить побег любви весенний. Не этому нас учат боги!

– Вы не на сцене.

– Как раз наоборот! – с той же интонацией воскликнул актер. – Наш бренный мир – одна большая сцена, где плачут и дерутся короли, а нищие им вторят безыскусно. Мы все здесь призраки! И письменно, и устно твердим предложенную кем-то роль.

– Репетируете? – неприязненно поинтересовалась Ева.

Молодой человек рассмеялся.

– Отчасти. Вы мне снились, Ева...

– А вы мне – нет!

– Зачем вы позвонили? – уже обыкновенным тоном, без театральной напыщенности спросил актер.

И привел ее в смятение. Она молчала, лихорадочно подыскивая подходящую реплику.

– Мне показалось...

Не признаваться же, что ее напугал телефонный звонок и она решила выяснить, кто проверяет на прочность ее нервы?

– Я весь внимание, – напомнил о себе Кристофер.

– Мне показалось, что я хочу вас увидеть, – выпалила Ева. – Разгоните мою тоску, Крис?

Она кинулась в атаку и не прогадала. Теперь взял паузу актер.

– Если вы не боитесь призраков, с удовольствием! – наконец нашелся он.

– Раз мы все из одного теста, страх теряет смысл, – улыбнулась Ева. Ей действительно полегчало. – Так что вы мне предложите, господин Тень?

– Роль королевы, разумеется!

Они договорились о встрече. После репетиции молодой человек будет ждать ее в театральном фойе. «Это кстати, – подумала Ева, выглянув в окно. – Погодка сегодня не для свиданий на открытом воздухе».

Над городом стояла непроглядная мгла. С неба валил крупный густой снег, укрывая дома и тротуары, деревья, прохожих, стирая все иные краски, кроме белил.

Через три часа Ева, вся мокрая, отряхиваясь и сбивая с сапожек налипший снег, вошла в тускло освещенное фойе театра «Неоглобус». Актер, одетый в английский костюм времен Тюдоров, ждал ее у зеркала. В этом большом зеркале в толстой бронзовой раме можно было рассмотреть себя с ног до головы.

– Представители разных веков! – обратил он внимание Евы на их отражение. – Это вопиющее различие требуется устранить.

Они и правда выглядели дико: он в бархате и парче, с кружевным воротником, с золотой цепью на груди, и она – в намокшем полупальто, с тающими в волосах снежинками.

– Идемте, – решительно взял ее под руку Кристофер. – Вас ждет чудесное превращение. Репетиция закончилась, все разошлись, так что нам никто не помешает.

Их шаги гулко раздавались в пустоте коридоров. Актер привел ее к двери с надписью «Костюмерная», достал из кармана ключ.

– А можно? – испугалась Ева. – Нас не выгонят?

– Что вы! Все согласовано, – успокоил ее молодой человек. – Прошу!

Он распахнул дверь, включил свет. Ева робко вошла, озираясь по сторонам. Комната была без окон, вся заполненная шкафами и рядами вешалок, стеллажами. Запах тканей, перьев и кожи, пудры, духов и грима ударил в нос.

– Сюда, – подозвал ее Кристофер. – Выбирайте! Эти наряды будут вам впору.

Платья с тяжелыми юбками, пышными рукавами, твердыми от обилия золотой вышивки лифами, украшенными драгоценностями и цепями, поразили Еву. У нее разбежались глаза.

– Откуда такие роскошные костюмы? Они, должно быть, стоят уйму денег! Ваш театр настолько богат?

– У нас весьма обеспеченный спонсор, – объяснил, улыбаясь, актер, – он обожает Англию, лондонские туманы, Шекспира, правление Тюдоров и старые замки, глядящие в мутные воды Темзы.

Ева с восторгом перебирала платья. Ничего подобного ей вблизи еще видеть не приходилось, а тем более – держать в руках.

– Примерьте вот это, – предложил Кристофер, снимая с вешалки наряд темно-вишневого цвета, вышитый золотыми лилиями.

На лифе платья сияла крупная жемчужная нить, съемный воротник из тончайших кружев белой пеной покрывал плечи. Ева ахнула.

– Я отвернусь, – предупредил ее желание актер. – Впрочем, тут имеется специальная ширма.

Он показал Еве за рядами вешалок укромный уголок с зеркалом, действительно отгороженный ширмами.