Стояла туманная весенняя оттепель. Кроны деревьев тонули в молочной мути, были видны только стволы, черные, покрытые каплями влаги.

Ева промочила ноги. Она с тоской рассказывала Смирнову о резиновых ботиках, в которых щеголяли женщины прошлого века.

– Как было удобно! – восхищалась она. – Надеваешь ботики прямо на обувь, на туфли например, потом снимаешь, и все сухое. Красота!

– Да, неплохо, – соглашался сыщик. – Я бы сейчас тоже от калош не отказался.

Они прошли мимо щита, обклеенного афишами. Взгляд Евы рассеянно скользнул по нему...

– Постой-ка, – схватила она Славку за рукав.

Он потянул носом. В воздухе пахло сосисками и кетчупом.

– Что там? Хочешь купить хот-дог? Лучше зайдем в кафе, – взмолился он. – Поедим по-человечески.

– Подожди...

Ева ринулась не к лотку с хот-догами, а к рекламному щиту. Она так и застыла возле него, не обращая внимания на снующих мимо прохожих. Потом повернулась к Смирнову, махнула рукой.

– Иди сюда!

Он нехотя подошел. Ева показала пальцем на скромную афишу театра «Неоглобус», приглашающую любителей шекспировской Англии на премьеру «Ошибки лорда Уолсингема». Внизу красовалась сделанная от руки толстым черным фломастером надпись: «Коллектив театра приносит извинения и с прискорбием сообщает об отмене премьеры по причине внезапной кончины ведущего актера, играющего в спектакле одну из главных ролей».

– Видишь?! – громко зашептала Ева на ухо Смирнову. – Он говорил! Он предчувствовал!

– Кто? В чем дело? Ты о ком?

– О нем! О Кристофере Марло! А ты не верил...

Сыщик еще раз внимательно перечитал надпись.

– Премьера отменяется из-за смерти актера, – сказал он. – Ну и что? Мы не идем?

– Куда же нам идти, раз спектакля не будет?! – разволновалась Ева. – Кристофер умер. Его убили!

– С чего ты взяла? Разве здесь написано, кто умер? Наверное, пожилой артист... Они тоже люди. И умирают так же, как все. При чем тут твой знакомый?

– Это он! Я знаю... Я чувствую! Он просил меня о помощи, а я оказалась глухой к чужой беде. Я во всем виновата!

– Ева, не расстраивайся раньше времени, – успокаивающе взял ее за руку Всеслав. – У тебя есть телефон этого Кристофера? Позвони и узнай, все ли с ним в порядке. Вот увидишь, он жив и здоров.

Но Ева уже не слушала. Она погрузилась в раскаяние и горе, молча позволила Смирнову увести себя в сторону от афиши, понуро побрела рядом.

– Ну, что ты как в воду опущенная? – не выдержал сыщик. – Ничего же не известно.

– Поедем в театр! – встрепенулась она. – Может быть, это и вправду не он?

Смирнов с досадой посмотрел на часы: у него было назначено на сегодня несколько встреч. Но Ева выглядела такой несчастной...

– Ладно, – вздохнул он. – Поехали.

Через полчаса они вошли в маленькое, отделанное деревом фойе «Неоглобуса». У стены, прямо напротив двери, стояла высокая ваза с белыми гвоздиками, обвитая черной траурной лентой. Ева вздрогнула и крепче прижалась к Славке, бормоча: «Только бы не он, только бы...»

Две женщины, молодая и постарше, со скорбными лицами о чем-то перешептывались.

– Кто умер? – спросила Ева, замирая от плохого предчувствия.

– Костя Марченко, молодой, талантливый актер, – ответила женщина постарше. – Какая трагедия!

Она всхлипнула, промокнула платочком красные от слез глаза.

– Житья не стало от бандитов, – добавила вторая. – Убили парня, и хоть бы что!

– Когда это случилось? – спросил сыщик.

– Вчера, поздно вечером... даже портрет еще не успели сделать.

– Видишь? – прошептал он, отводя Еву в сторону. – Какой-то Марченко! А ты панику подняла.

Но им уже овладело беспокойство. Покойный оказался не старым больным артистом, который мирно угас в своей постели, окруженный родственниками, а молодым парнем. Его убили, как и предполагала Ева. Имя – Константин Марченко – тоже подозрительно смахивало на Кристофера Марло. Во всяком случае, первые буквы совпадали.

В фойе ввалился молодой бородатый мужчина в джинсах и черной куртке, в руках он нес большой фотопортрет молодого человека с меланхолической улыбкой на устах.

– Это он, Кристофер! – дернулась Ева, бросилась к мужчине с портретом.

Смирнов поспешил следом.

– Я журналист, – привычно солгал он, останавливая бородача. – Вы Кристофер Марло?

Тот, отдуваясь, замер, выпучил на сыщика глаза.

– Боже сохрани! Кристофер умер... вот его портрет, – громко дыша, выпалил мужчина. – Букчин велел прибить в фойе, на стенку. Поможешь?

– Кто такой Букчин?

– Наш режиссер, он же директор.

– А нам сказали, что умер Константин Марченко, – прикинулся непонимающим Всеслав. – Мы приехали за материалом. Статью будем писать.

– Некролог! – вмешалась Ева.

– Костя Марченко и есть Кристофер Марло, – объяснил «журналистам» бородач. – Он себе английский псевдоним придумал. Наши ребята так увлеклись этим, просто помешались на подлинных именах того времени... ну, я имею в виду Англию шестнадцатого века. Кто прямо из пьес имена себе брал, кто из книг. Оригинальничали один перед другим. – Он помрачнел. – Жаль Костю... Глупо погиб!

– А что с ним случилось?

Бородач поставил портрет на пол, прислонил к стене. Расстегнул куртку.

– Ф-фу-у... запарился с этой беготней! Валек – туда, Валек – сюда! Как мальчик на побегушках! А я, между прочим, администратор, Валентин Травкин, – представился он.

– Корреспонденты газеты «Ангажемент», – невнятно пробормотал Смирнов.

Администратор театра пожал плечами:

– Не слышал... Новое издание?

– Ага! – подтвердила Ева, предупреждая дальнейшие расспросы. – Нас интересуют подробности гибели молодого талантливого артиста. Как это произошло?

Бородач тяжело вздохнул, искоса взглянул на прислоненный к стене портрет.

– Вчера после вечерней репетиции ребята решили зайти в бар, посидеть, пивка выпить...

– Сколько их было? – уточнил Смирнов, делая вид, что записывает.

– Трое, вместе с Костей. Ну, начали с пива, потом водочки добавили... слово за слово – повздорили. Из-за пустяка! Не поделили, кому сколько платить. Марченко у нас горячий, наговорил всякого, вскочил – и к выходу. Ребята за ним! Замешкались самую малость, вышли из бара, глядь – а он лежит... чуть в стороне, в темноте, на снегу. Думали, придуривается. Позвали. Молчок! Тогда уж подошли, увидели, что Костя мертвый. У него нож в голове торчал – аккурат над бровью.

– А-а-а-а! – ахнула Ева. – Так, может быть, они его и убили?

– Что вы? – удивился администратор. – Гиви и Саша ребята смирные, они и мухи не обидят. Зачем им убивать Костика? Премьера вот срывается, работа вся насмарку! Заменить Марченко некем, у нас труппа маленькая, каждый занят в спектакле, и роль еще выучить надо. В общем... проблема.

– В каком баре они пиво пили? – спросил сыщик.

– В «Попугае», тут недалеко.

Больше Травкин ничего к сказанному добавить не смог, и «корреспонденты» решили отправиться в «Попугай», поговорить с барменом и официантами. Напоследок Всеслав взял у бородача адрес Марченко.

– У Кости мама с сестрой остались, – сокрушенно вздохнул администратор. – Сестра – инвалид с детства, еле передвигается. Как они теперь без него?

Ева и Смирнов вышли из театра в промозглую сырость весеннего дня. С козырька над входом капало. Ева повернулась к сыщику.

– Все как тогда, в Англии... – пробормотала она. – Веселая компания ужинала в деревенской гостинице, потом вспыхнула ссора из-за счета. Марло убили ударом ножа в голову... Бедный Костя! Он же говорил! Пытался спастись...

Ева заплакала.

– Не как тогда! – возразил сыщик. – Бар «Попугай» – не гостиница, Марченко – не тайный агент королевы, и Россия – не Англия. Сколько можно тебе повторять? Ну, была похожая история, где-то, когда-то. Почти четыре века прошло! Федот, да не тот.

– Мы должны во всем разобраться.

– Ева! У меня висит дело Адамова. Ты хочешь, чтобы я все бросил и занялся дракой между артистами?