А Шику покинул палатку Лачи явно чем-то расстроенный. Даже от Огонька отмахнулся было.

— Что происходит? О чем еще сказали южане? — решился тот спросить в открытую. Теперь понимал, для чего взяли с собой. Спросил — и почувствовал себя вправе требовать ответа.

— Ничего, что могло бы тебя позабавить или развеселить. С ними совершенно невозможно разговаривать. Но они по крайней мере не требуют крови. Иди лучше займись чем-нибудь, не путайся под ногами. Завтра… начнем собираться в дорогу.

— А Долина за кем останется?

— Долина… — Шику задумался. Улыбнулся растерянно, развел руками: — Надеюсь, что нам.

Северяне посматривали в сторону южного лагеря, занимаясь обычными вечерними делами — костром, приготовлением пищи. Полукровка честно маялся без дела. Он не раз предлагал свою помощь, и ее принимали, но все валилось из рук у подростка. Он, в отличие от остальных северян, смотрел не в одну сторону, а вертел головой, метался внутренне, как больной в горячке.

Показалось — от северного лагеря в сторону скользнула тень. Человек вроде. За ней еще одна.

— Там кто? — тронул за локоть охотника, которому помогал разделывать тушу оленя.

— Мало ли кто и зачем отошел, — с ехидцей откликнулся тот. Огонек прикусил губу и снова взялся за нож. Лезвие скользило куда угодно, только не куда надо.

— Да что ты за безрукий сегодня! — рассердился северянин.

— Прости, — мальчишка честно попытался исправиться. Но вместо туши оленя видел шатер, а на душе сидел огромный раскормленный клещ и высасывал радость от уютного вечера, оставляя неуверенность, стыд и страх. Больше по сторонам не смотрел.

Тем временем полог на палатке Лачи отошел в сторону. Лачи подождал, когда его посланцы — один за другим, каждый таился и от мыши полевой — скроются между холмов и валунов. Связал на затылке волосы узорной тесьмой, скользнул следом. Никто его не увидит, в этом не сомневался. В юности был неплохим следопытом… и, даже получив власть, не пренебрегал тренировками. А в собственном лагере уйти от взора своих подчиненных — простое дело.

В лагере южан не разговаривали — слышно было, как трещит пересмешник высоко на ветви и пощелкивает ткачик где-то в кустах.

Люди отдыхали, не расслабляясь особо на всякий случай. Порой обменивались быстрыми улыбками, молча.

…Когда Толаи покидал шатер в середине Долины, к нему подошел один из северян; Толаи даже не запомнил, где именно тот находился во время разговора с Тумайни с посланцем Тейит. Неприметный, только пестрый узор по вороту. Ведь у эсса узоры говорящие, можно много узнать, да посланник не догадался всмотреться подробней. Не интересно.

Сын севера заявил, что есть нечто важное — и сообщить об этом он может только Толаи. Тумайни, мол, женщина, у них и без того в голове каша, а тут еще южанка. А мальчишка… понятно.

Толаи не придал приглашению никакого значения поначалу, но, как назначенный час подошел — вспомнил, и поделился с Тумайни. Пожалуй, все южане хотели, чтобы поскорее развеялась тишина, непонятная и неприятная. Так земледельцы порой радуются, видя, как сгущаются тучи — значит, будет дождь.

— Неужели ты думаешь идти в одиночку?

— У меня нет особого выбора — эти крысы успели изучить каждый камень в долине. Если я поведу за собой подмогу, они заметят и попросту скроются. Да и зачем меня убивать? Скорее тебя, — добродушно усмехнулся Толаи.

Пожалуй, он прав, подумала женщина. Толаи не член Совета… и даже не самый сильный среди Рода Икуи.

— Неужто думаешь, они хотят перебить нас поодиночке? — спросил посланник.

— Не знаю. Их путь напоминает тропу сколопендры — извилистый, между корнями. Не думаю, что таким образом они хотят просто убить одного из послов… — Тумайни задумалась, опираясь подбородком о скрещенные руки. Смерть посланника — повод к войне, это не гибель простых рабочих или разведчиков. Неужто северяне решили устроить свару? Несмотря на то, что Дитя Огня — рядом, в долине? Бред, и еще раз бред.

— Иди, пожалуй, — сказала она, всматриваясь в качание теней на стене шатра — прихотливый узор. — Но я отправлю следом за тобой своих. Не след в след — если тебя захотят убить, они не успеют. Но мы поймем.

Встреча назначена была меж невысоких холмов. В центре Долины росло не так уж много деревьев, здесь, на краю, больше — их огромные корни, порой гладкие, порой покрытые буро-зеленым мхом вкупе со склонами создавали нечто вроде просторного лабиринта.

Толаи удивленно посмотрел на стоящего перед ним северянина. Тот выглядел взволнованным и при этом закрытым наглухо, эдакой пещерой, вход в которую для надежности завалили валуном. Толаи чувствовал опасность, но не мог прочесть мысли северянина — тот обладал достаточной защитой, и при попытке снести ее наверняка ответил бы мощным ударом. А понимать эмоции эсса — все равно что с открытыми глазами искать в мутном водоеме серьгу — наощупь, может, найдешь, но зрение точно не поможет.

— Что ты хотел сказать?

— То, что важно для вас. Убирайтесь немедленно из долины, или будет поздно.

— Это угроза? — Толаи не удивился — он был готов к подобному больше, нежели к чему-то другому.

— Если бы это было угрозой, я не пришел бы сюда, рискуя собственной жизнью. Скоро здесь будет подмога. Впрочем, считай как тебе угодно.

— Ты глуп, — спокойно сказал Толаи. — Мало того, что вы уничтожили ни в чем не повинный рабочих… Теперь хотите привести отряды сюда? Чтобы положить их в Долине? Наше оружие мощнее вашего — и оно умеет думать и чувствовать.

— Да, только ты позабыл об одной ничтожной мелочи, — усмехнулся северянин, и вскинул глаза на небо. Толаи невольно последовал его примеру. И вскрикнул от боли — радужное лезвие вонзилось под ребра, слетев с опущенной вниз руки. Дошло до сердца.

Северянин перевел дыхание. Все как надо… только зачем? Он не успел подумать, не успел ощутить тревогу. Такое же радужное лезвие впилось ему в затылок у основания черепа. Он повалился на корень, свесившись с него, будто рассматривал что с другой стороны.

Шику затаился в зарослях, готовый в любой миг придти на выручку своему. Ну или хоть отомстить, ежели не успеет. Убийство вот так, под личиной разговора, было противно до глубины души, но Сильнейшие знают лучше — значит, так надо. Но, когда приятель вскинулся и упал, даже не понял, чем вызвана короткая радужная вспышка.

— Что… — Шику дернулся, ошеломленный, растерянно глядя на два тела внизу. И повалился вперед с глухим стоном, боль словно разорвала спину напополам. Голова осталась чуть повернута вбок — короткая судорога.

Лачи бесшумно появился сзади — как бы ни был обучен молодой северянин, Соправитель Тейит был искусней. Потому и взял совсем молодого — старшего обмануть бы не удалось.

…Огромные, темные глаза Шику, распахнутые. Лачи был уверен — тот ничего не понял. Только ощутил удивление.

Пару мгновений постоял рядом. Прогнал огромного бронзового жука, который с гудением опустился было на щеку молодого воина. И скользнул в заросли, бесшумно, так же, как и пришел.

Позади небольшой гряды холмиков, как раз возле лагеря Лачи, Этле плела завесу, не обращая внимания на еще четверых северян, стоявших неподалеку — все они делали то же самое, связывали воедино нити. Одни — для человека, другие — для зверя. А девушка думала об одном — самой стать смертельной невидимой нитью… не полотно невесомое бы создавать, удавку, способную разрезать горло и переломить шейные позвонки. Сделать это… хоть с одним, и можно отправиться вслед за братом. Он простит, может быть. Он всегда понимал… только забрать с собой надо — одного из Сильнейших, что ей смерть простого рабочего или даже воина? Не они отдавали приказ. Не они издевались… не из-за них шея и руки Айтли были в синяках и царапинах. Знать бы, какая тварь это сделала.

Надо было остаться на юге — и убивать, опустошив себя до дна, как только сняли браслет… а она сбежала. И тошно, мерзко было от воспоминания — южанка прикладывает к ее шее переливающиеся радугой бусы, а Этле смеется, глядится в зеркало.