Рассказывать Кайе не умел, однако на вопросы отвечал охотно. Показать было проще всего — так Огонек увидел письмена и рисунки. Знаки-письмена вызывали ужас, казались смутно знакомыми. Но и другие были, неизвестные — эти рассматривал с удовольствием.

С некоторой опаской, но жадно брал то, что Кайе в беспечности своей швырял под ноги Огоньку, не задумываясь о смысле и ценности.

Южанин не знал, что порой Огонек его ненавидит — когда пелена спадала с глаз, и хотелось кричать от обиды — у тебя есть все… ты можешь убить, можешь подарить Силу, а я…

Мальчишки сидели на самом верху неглубокой каменной чаши. Всего три ряда сидений: приподняты над землей, посредине — круг, засыпанный мелким золотистым песком. Удобно устроено — ежели в круг выпустить зверя и он захочет наброситься на зрителей, не допрыгнет. Да и стража помешает…

— А можно ли выйти за другой Род?

— Зачем?

— Например, помочь… если ты сильнее.

— Запрещено. Слабый проигрывает.

— Но они не убьют друг друга?

— Нет… не должны, разве несчастный случай… — в голосе прозвучало сожаление. — Хотя свести счеты в круге удобно…

От Рода Тиахиу ушел мастер-чеканщик с семейством. Считал, ценят его невысоко… Арайа не отказали в просьбе принять под свою руку, но, как полагали все, это было лишь способом свести счеты за досадные мелочи в недавнем прошлом.

Человек из Рода Тиахиу был очень высок, противник показался чуть не мальчишкой — тонкий, с более смуглой кожей, с волосами, убранными в косу сложного плетения. У Тиахиу простая коса была. Одеты оба — в светло-красное, штаны и околи, босые.

— Кто это? — шепнул Огонек, показывая на младшего. Грациозный, и, похоже, красивый — с такого расстояния разобрать было сложно. И кажется уязвимым… Огонек искренне пожелал ему победы.

— Ийа… сволочь, — Кайе выругался почти беззвучно и очень грубо.

Огонек поерзал на сидении — неприятно стало.

— А чем он тебе так насолил?

— Тем, что живет! — отрезал оборотень, и, скосив глаза на подростка, фыркнул:

— Он ровесник Къятты, это отсюда птенчиком кажется.

— У них равная Сила?

— Ийа немного сильнее… но это сейчас неважно, первый круг использовать что-то кроме собственного тела запрещено. Второй — оружие, и если только до третьего дойдет…

— Понятно, — вздохнул Огонек, впиваясь взглядом в противников — они начали расходиться на некоторое расстояние. Человек из Тиахиу… крупнее, и кажется таким уверенным…

Кайе угадал мысли подростка. Помотал головой:

— Он хорош, плохого бойца не выставили бы. Но змея быстрее, чем волк. Къятта лучший боец Асталы, но с Ийа и брату трудно справляться.

— А ты? Просто, без огня вашего?

— С Ийа мы не сходились, — мрачно ответил юноша. И честно прибавил несколько мгновений спустя, совсем угрюмо:

— Къятта лучше меня. Не знаю…

Отсюда, сверху, круг казался не таким уж большим; но Огонек представил себя там, в центре, под взглядами сотни глаз… и захотелось немедленно спрятаться, хоть сейчас никто на него не смотрел. Разве когда пришли, смерили оценивающими взглядами — полукровка, держится вблизи оборотня, словно смолой прилепленный (Огонек пожалел, что нет шарфа — закрыться), но к нему уже потеряли интерес. У каждого Рода свои развлечения, на чужое без причины не зарятся. А к зверенышу из Рода Тайау точно никто просто так не полезет.

И сейчас Огонек, впервые выведенный в столь людное место, ерзал на краешке сидения, невольно стараясь держаться поближе к старшему — и не сводил глаз с искрящегося золотого песка и фигур на нем.

Ийа не подпускал к себе «волка», как обозначил его противника Огонек. У «волка» были более длинные «лапы», достать его казалось сложновато — не подойти. Но он был обозлен, и нападал сам. Ийа только уклонялся, порой уходил легким перекатом по песку, в самом деле напоминая змею.

— Он что, ждет, пока этот выдохнется? — спросил Огонек.

— Долго ждать будет… Тиахиу все трехжильные.

Ийа прогнулся, вновь перекатом ушел от удара, за спину противника; прыгнул — тот успел обернуться, но не успел отбить атаку. Тонкая рука ухватила «волка» за горло. Тот не хотел сдаться, ударил в ответ, благо противник оказался совсем близко — коленом снизу и пальцами в глаза, но не успел — с хрипом повалился на спину. Огонек с трудом сглотнул, — ему казалось, он слышит, как хрустнул горловой хрящ.

— Чисто, — обронил Кайе. — Но не пойму — играл или и впрямь ошибся, позволив Тиахиу ударить? Мог и сам получить неслабо… Жаль, второго круга ты не увидишь.

— Он умер? — неровным голосом спросил Огонек.

— Сомневаюсь… На кой лад Ийа будет убивать сейчас? Арайа и Тиахиу не враги. Ну, сцепились из-за семьи, подумаешь!

Пятый день обучения подходил к концу. Поначалу Огонек, полный увиденным в круге, не разговаривал, боясь спугнуть подвижные картины перед глазами. Потом осознал себя сидящим в саду, и оборотня рядом. Тот подогнул под себя одну ногу, подбородком оперся о колено другой. Рыжеватый закатный свет подчеркнул черты его, заострил. Или не закат? Лицо оборотня было так явно осунувшимся, усталым, словно он поднялся после тяжкой болезни или вовсе от нее не оправился.

Огонек, желая, чтобы с лица южанина сошла эта пугающая маска, спросил первое пришедшее на ум:

— Почему полукровок считают безнадежными? Ведь ты сам говорил, среди них есть отмеченные Силой…

— Есть. Но редко, малой Силой — и она крепко спит. Разбудить может айо или уканэ с немалыми способностями. Но им-то зачем? — голос прозвучал тускло.

— Даже если полукровки — их дети или иные родственники?

— Ну, ты загнул! — Кайе встряхнул волосами, становясь похожим на себя прежнего. Огонек подумал — почему айо срезает их? Носил бы хвост или косу, как многие в Астале…

— Почему ты не хочешь длинные волосы? Тебе бы пошло…

— Перекидываться трудней — мешают. Шиталь такая же, глянь! А насчет полукровок… Ты сам посуди. Даже если ребенок родится не пустым, он все равно будет слабым. Зачем роду Сильнейших рубить собственные корни?

— Значит, то, что ты сделал для меня… больше никто никогда бы не сделал для полукровки?

Кайе поморщился.

— Я — это я, ты — это ты. Не приплетай сюда остальных!

— Ты… тебе было интересно, что получится, или же…

— Разумеется! Ты же моя игрушка! — айо вскочил, отбросил сломанный стебель и скрылся в доме. Поднявшись, Огонек пошел следом за Кайе. Нашел его сидящим на ступеньках бассейна. Ноги были в воде, и штаны до колен намокли.

— Прости.

— Иди в Бездну!

Огонек пристроился рядом.

— Там мне нечего делать. А ты обещал сделать из меня факел.

— С большим удовольствием бросил бы тебя в костер!

— Продолжим ругаться, или ты поведешь меня дальше, айари? — со смехом спросил Огонек.

— Вечером. В такую жару хочется думать о чем угодно, только не об Огне.

В жару? — удивился про себя Огонек: прохладно было сегодня вечером, на удивление. Кайе смерил его оценивающим взглядом. — Если сегодня все пойдет хорошо… закончим путь. Дальше останется только учиться… самостоятельно, я уже помочь не смогу. Мы разные.

— Это трудно?

— Тебе — не думаю. Ты никому не можешь причинить вреда… Может, и память к тебе вернется.

Мысль кольнула Огонька:

— А кроме тебя… знают, что ты делаешь? Что ты — мой наставник?

Кайе пожал плечами:

— Я делаю, что хочу. Других это не касается. В первый день я увел тебя в горы, чтобы не помешали… а сейчас ты ведешь себя тихо. Во всяком случае, ты не орешь, как там, когда увидел энихи.

— А браслет?

— Вот поэтому я и не хочу, чтобы тебя видели.

— Что тебе будет, если узнают?

Высокие брови округлились:

— Будет? За то, что я делаю с полукровкой? Или ты думаешь, станешь по-настоящему сильным?

Огонек вскочил, лицо запылало. Кайе ухватил его за штанину, потянул вниз:

— Мир. Я тоже говорю искренне.

— Мир, — прошептал Огонек, задетый за живое.