Из-за боязни вновь ошибиться, я не подпускаю его ближе. Возможно, стоит дать нам шанс?

— Ты просто перевозбудилась, Браун, — прикасаюсь кончиками пальцев к коже и едва заметно улыбаюсь.

Джи

На угольном небе повисла беспристрастная луна. Иногда ее закрывал волнистой пеленой редкий дым, а свет поглощала мерцающая гладь воды. Так тихо… Не слышно шелеста листьев, дуновения ветра, стрекотания ночных птиц и насекомых — ни единого звука. Время будто замедлило свой ход и заморозилось. В мертвой тишине раздались едва слышимые шаги. Не нужно поворачивать головы, чтобы понять, кто стоит за спиной — я чувствую его кожей. Ничего не изменилось. Он опускается рядом на песок и закуривает. Так хочется взглянуть на него, но я продолжаю наблюдения за игрой лунного света в реке.

Мы сидим в полном молчании, никто не произносит ни слова, чтобы не нарушать идиллию. Ночь наполнена тайнами и странной аурой чего-то неизвестного. Только бледно-синяя луна знает все секреты, у нее ключи от запертых дверей.

— Привет.

Одно слово — и город, природа вокруг оживает. Свежий ласковый ветерок окутывает меня. Прикрываю глаза, наслаждаясь моментом и его прекрасным глубоким голосом. Еще… Хочу говорить с ним, слушать, видеть, чувствовать.

— Привет.

Столько вопросов, но я не задаю ни одного. Теряюсь, не знаю, что сказать и боюсь, если взгляну — Син растворится, как лунный свет в реке Норт-Саскачеван.

— Ты счастлив?

Как давно я хотела спросить это. Сколько раз придумывала диалоги, разговоры. Жаждала посмотреть в сапфировые глаза и прочитать ответ на все вопросы: я жалею, я был не прав, я страдаю, я ничто без тебя, я ошибся…

— Наполовину.

Резко поворачиваю голову…

И открываю глаза. Несколько минут лежу, не шевелясь, все еще слыша отголоски сновидения. Это было так реально, будто я только что находилась в Парке Рандл на пляже с Сином. Даже запах сигарет «Lucky Strike» такой отчетливый, по спине пробежался холодок. Смахнула прилипшие пряди с лица и села на кровати, наблюдая за размытыми серыми тенями и восходящим солнцем. Все просыпалось — наступил новый день.

— Ну, спасибо за подарочек, Эванс, — недовольно проворчала и откинула легкое стеганое покрывало, встречая бледно-розовый рассвет. Мне уже исполнилось двадцать два.

Пока Грэг и отец разговаривали о чем-то на заднем дворе дома, мы с мамой возились на кухне. Очень странно наблюдать за женщиной, которая раньше заказывала только еду из ресторана и не имела ничего общего с готовкой. Сейчас Триша рассказывала о кулинарных курсах — она посещает их несколько раз в неделю — о шеф-поваре из Франции и блюдах, названия которых мне ни о чем не говорили. Но я видела огонек в ее бирюзовых глазах. Наконец, моя мама стала «домашней», хранительницей очага. Нет, она не потеряла своей привлекательности и искорки, наоборот — выглядела еще более молодо и свежо.

— Это все любовь, — звонко смеялась Триша.

Видимо, так и есть. Рядом с Грэгом она искренне улыбалась, «расцветала». Она нашла свой «супер клей» в лице этого мужчины, спустя столько лет. Он делал ее по-настоящему счастливой, поэтому я не могла не радоваться. Моя мама тоже изменилась за эти годы в лучшую сторону.

Свой день рождения я впервые праздновала в кругу семьи с мамой и папой. Мы устроили на заднем дворе барбекю: прекрасная солнечная погода, безоблачное небо, теплый ветерок — этот день уже лучший в моей жизни, потому что рядом родные люди. Родители очень старались наладить отношения, поддерживали разговор, шутили. Папа играл на акустической гитаре, а мы пели старые песни. Сейчас я чувствовала внутри душевное умиротворение, спокойствие, и даже приснившийся Эванс не мог нарушить безмятежное состояние.

Я понимала, что родители уже не смогут общаться, как раньше, ведь прошло столько лет, утекло много воды. Главное, они уже не враждовали — все обиды оставили в прошлом. Надо уметь прощать друг друга, не держать зла, отпускать все плохое, освобождаться от ненужного негатива.

Пока я смотрела на маму и папу, задумалась над тем, смогла бы простить Эванса, если мы встретимся? Между нами осталось что-то незавершенное: невысказанные слова, разговор. Возможно, из-за этого я не могла двигаться дальше и открыться для отношений? Да, надо бы устроить в голове «генеральную уборку» и, наконец, освободиться от старого, чтобы впустить в жизнь что-то новое.

— Значит, твои родители нашли общий язык? — спрашивает Черелин, пока я собираюсь на концерт.

— Да, можно сказать и так, — слабо улыбаюсь, подкручивая светлые локоны и глядя в экран лэптопа на подругу. — В любом случае, они не питают ненависти друг к другу. Мы отлично провели время. Даже Грэг оказался тем еще юмористом. Они с папой обсуждали разные олдскульные группы.

— Что ж, это прекрасно, Джи, — сверкает сапфировыми глазами Черри, а на ее розовых губах играет широкая улыбка. — И надолго ты в Эдмонтоне?

— Даже не знаю, мы пока не обсуждали с отцом дальнейшие планы, — пожимаю плечами, делая несколько штрихов подводкой для глаз.

— Смотрю на тебя, и становится даже грустно, — вздыхает Черелин.

Отрываюсь от своего занятия и бросаю взгляд на ее погрустневшее лицо.

— Почему?

— Помнишь, как мы сидели у меня дома, и я тебя красила перед дебютом?

— Конечно, — бормочу и подвожу глаза. Такое не забывается. — Ведь это ты мой первый и единственный учитель.

— Парни поздравляли тебя? — спрашивает через несколько секунд подруга.

— Ну, Оззи позвонил самым первым и начал орать, что забьет на концерт и прилетит ко мне, чтобы отпраздновать, — хмыкаю, а губы складываются непроизвольно в улыбку, вспоминая утренний разговор и то, как он кричал, что нам надо обязательно напиться.

Черелин фыркает и язвительно произносит:

— Конечно, кто бы еще мог ляпнуть такую глупость — только Оз. Остальные не поздравили?

— Почему же? Райт и Шем позвонили позже и прислали даже фотки, — я повернула смартфон и показала снимки, услышав смешок. — Вы так и не общаетесь? — постучала ногтем по фотографии Шема и скосила глаза на подругу.

— Мы… здороваемся, — пробормотала Черри и отвела неловко взгляд в сторону.

— Ого, прогресс.

Черелин и Шем тоже расстались. Как объяснила потом подруга «из-за непонимания». Думаю, немаловажную роль сыграло расстояние и то, что они стали реже видеться — их чувства друг к другу охладели. Она училась в Нью-Йорке, Шем был полностью увлечен новой жизнью и группой — их пути разошлись так же, как и наши с Эвансом.

— А Син?

— Мы не… Мы ведь не общаемся, Черри, — запинаюсь и качаю головой. Провожу несколько раз кисточкой по скулам, разглядывая себя в зеркальце. — Он не обязан меня поздравлять.

— Я тебе рассказывала про своего нового кавалера? — откашливается подруга, повышая голос, и переводит тему, после небольшой паузы.

Улыбаюсь и разглядываю ее красивое лицо, пока девушка увлеченно говорит, жестикулируя. В этом плане я завидую Черелин белой завистью: она познает все прелести студенческой жизни, занимается любимым делом, не зацикливается на одном и всегда улыбается, даже если что-то не получается.

— То есть, он высокий, широкоплечий брюнет, который шикарно целуется и пользуется духами от Hugo Boss, — произношу, поправляя тонкие бретели черного шифонового платья, выслушивая щебетание Черелин.

— Да, и у него о-о-очень сексуальное тело, — поднимает вверх указательный палец подруга, а я издаю смешок. — Он много времени проводит в тренажерке… — она прерывает речь и восклицает: — Черт побери! У вас точно ничего не было с тем… как его… Карлейлом?

— Нет, Черри.

— С ним… точно все в порядке? — протягивает недоверчиво девушка, а я прыскаю со смеху. — Что? Нет, я, правда, не понимаю, ведь ты выглядишь сногсшибательно, Джи. Я очень сомневаюсь в его ориентации, если он равнодушен к такой красоте.