– Повторить? – спросонья лукаво улыбнулся мне Натан, потягиваясь.

– Боюсь, что тогда тебе грозит потеря трудоспособности или обморок от переутомления, – пробормотала я, снова зарываясь в свою подушку.

– Тебе нравиться жить в отеле? Может, снимем домик с видом на море? – его пальцы играли с моими локонами на спине, щекоча мне кожу. Я улыбалась, не открывая глаз.

– Было бы здорово Натан.

– Отлично, жена. А ещё, предоставь всю нужную информацию для поисков этого Маркуса – Гарри. Мои парни разыщут его быстрее, чтобы ты не отвлекалась от своих прямых обязанностей.

Бесспорно, это было самое оптимальное решение. Я попыталась кратко изложить всю имеющуюся у меня информацию о самом Маркусе с пометкой «предположительно», о его матери, отце, друзьях детства. Оставалось только ждать, но изнывать от ожидания Натан мне не позволил, потащив меня осматривать дома.

Разве может быть плохо в стране отзывчивых улыбчивых людей, оливковых рощ и теплого моря? В Испании даже воздух сладкий, а в каждом бокале вина переливается музыка долин. И эта страсть. В танцах, во взглядах, в комплиментах. Мне нравился каждый выставленный дом, но Натан везде находил причину для критики, разнося всё в пух и прах. Пока в восьмом по счёту, войдя – не остолбенел, а риэлтор чуть не возликовала «аллилуйя!» догадавшись, что наконец угодила придирчивому божеству.

– И что стены нужного цвета, вход с положенной стороны, окна необходимого размера, высота потолков, всё подходит? – вставила я свою язвительную шпильку. – Ты ж учти, на этой вульгарной обивке кто-то уже сидел.

– Как ты представляла себе медовый месяц? – неожиданно серьёзно спросил меня Натан, сконцентрировав на мне своё внимание.

Как представляла? С ним никак. И я же не скажу ему, что я вообще впервые вышла замуж в отличие от моего двойника. Когда я собиралась замуж за Маркуса, так как нам редко доводилось проводить вместе целый день, то ему нужно было в рейс, то меня вызывали по работе, я представляла наш с Маркусом медовый месяц – просто не расставаться на протяжении этого месяца. Мне не нужны были туры, экзотические острова, дорогие отели – мне нужен был только мой любимый человек.

– Возможно, я не так оригинальна и харизматична, как ты, – собралась всё-таки я с ответом, пожимая плечами. – Наверное, медовый месяц для меня – это находиться рядом, держась за руки. Без лишних слов смотреть в глаза, взглядом передавая весь поток нежных чувств. Вместе смеяться, вместе молчать, вместе мечтать о будущем, зажигательно танцевать и не спеша заниматься любовью. Мне было бы не важно место и комфорт, катались бы мы в метро или на верблюдах, главное, чтобы это время было только наше, чтобы это единение потом давало нам силы переживать короткие расставания и мелкие неурядицы. Чтобы наше взаимное чувство замкнуло цепь, и её уже ничем нельзя было разбить.

– Ты сейчас говорила не обо мне, – проницательный синий взгляд стал подозрительным, и руки Натана требовательно притянули меня к себе. – У тебя кто-то есть?

– Он погиб. И я любила его. Теперь я боюсь этого чувства. Это ещё одна причина почему я с тобой Натан – с тобой по этому поводу можно не заморачиваться. Если смотреть сквозь пальцы на твою заносчивость и наглость, можно даже сказать, что с тобой легко. Ты не требуешь любви, не настаиваешь, чтобы я тебе принадлежала, как это пытался сделать Эйдан. И вот мы два недоразумения вместе по стечению странных обстоятельств, и я не рискну представлять наше будущее. Беззаботная веселуха будет ведь не всегда, иногда может стать грустно, или нервный стресс раскроет темную сторону, а бывает, что можно элементарно заболеть, лежать и хлюпать носом, кутаясь в клетчатый плед. И вот в таких случаях нужны чувства Натан. Любовь помогает преодолеть, вынести, перетерпеть, поддержать, утешить, – я смотрела в его глаза и видела, что его эмоции не однозначны.

– Мне кажется, что ты прежняя и ты настоящая – это два разных человека, – произнёс Натан, и у меня по коже пробежал мороз. – Раньше я не замечал, что ты настолько глубокая натура. Чувствую себя пристыженным. Нужно купить клетчатый плед, несколько нестареющих комедий, дома кстати есть боксёрская груша. Что я ещё должен сделать, чтобы ты влюбилась в меня? – ослепительно улыбнулся он. Как я заметила, Натан был не особый любитель придаваться философским беседам, поэтому его настроение быстро сменилось игривым.

– Не знаю. Правда, понятия не имею, как это работает, – улыбаясь в ответ, потрясла я головой. – Пошли купаться!

Когда его никто не видел – он умел дурачиться словно ребёнок. И это явилось для меня приятным открытием в Натаниэле Прайсе. Мы играли в догонялки на берегу, он ловил меня, я дико визжала, и он бросал меня в воду. Мы брызгались, хохотали, плавали наперегонки. И … занимались любовью, прямо в море. С какой-то стороны я возможно поступала эгоистично, но я отдыхала с ним. После всех моих жизненных перипетий, сердечной драмы и одиночества – теперь я воспользовалась передышкой рядом с этим красивым мужчиной, который ни в чём не любил себе отказывать. Если еда, то только в самых дорогих ресторанах, если развлечения, то только места для избранных.

Но у меня тоже было чем удивить парня – фламенко. Этот полный страсти танец испанских цыган я когда-то научилась танцевать ради Маркуса, мне даже нравилось это платье в горошек с пышным подолом и воланами, испанская шаль и веер. Когда я танцевала – Натан держал свою отвисшую челюсть, а потом его глаза ещё долго блестели при виде меня. А ещё, у меня было безупречное произношение на испанском, поэтому официанты предпочитали общаться со мной, а не с моим мужем.

Люди Натана принесли новости через три дня.

Меня привезли … на кладбище. Передо мной лежала могильная плита с выбитым именем и датой смерти, и то и другое совпадало с датами и инициалами в моём мире. Они погибли одновременно. …Невероятно.

У меня в горле застыл ком, от тяжести я не могла ни пошевелиться, ни произнести что-нибудь. Я будто заново переживала свою трагедию. Здесь он тоже умер. Я не увижу его улыбающегося лица. Больше никогда. Второго шанса нет.

– Мы навели справки. Маркус Фонегра был пилотом. Самолёт упал над Атлантикой два года назад, неполадки с двигателем, они не дотянули до аэропорта. У него осталась семья, родители и жена с маленьким ребёнком. Если есть необходимость, мы можем устроить вам с ними встречу миссис Прайс.

– Нет, не нужно, – уныло выдавила я, с болью простившись с надеждой. – Натан, сколько бы ты не пожалел для меня денег? Я хочу перечислить этим людям некоторую сумму. Я знаю, они живут небогато.

Натан поступил иначе – он протянул мне чековую книжку и ручку. А потом хладнокровно и без вопросов поставил роспись под суммой, которую я вписала в чек – двести тысяч.

До самого заката я сидела на берегу борясь с хандрой, и каким-то образом проявив чуткость Натан даже не пытался меня беспокоить, предоставив одиночество в моё полное распоряжение. Моё состояние угнеталось ещё и отсутствием связи с Грэгом. Он пропал, и мне оставалось только гадать, что же случилось с моим безумным гением. Мне так хотелось поделиться с ним результатами поисков Маркуса. Мне просто было необходимо поговорить с тем, кто знал меня настоящую. Я так устала претворяться. Я так устала быть одна.

Натан предпочёл не вдаваться в подробности терзающих меня воспоминаний, он видел, что эта история заставляет меня грустить, поэтому он, наоборот, старался переключить меня на новую волну, чтобы наново завладеть моими мыслями. Сначала это были просто осторожные шуточки по поводу моих обветренных губ и причёски, а потом налив мне вина мой муж вдруг посмотрел на меня колючим испытывающим взглядом:

– Знаешь, почему я так ненавижу свою мачеху? Не только потому, что всё моё детство она пинала меня, как дворового щенка. В пятнадцать я уехал учиться и возвращаться в родительский дом, даже по праздникам, честно говоря, у меня желания не возникало. Я появился там в двадцать один. За шесть лет, конечно, я изменился, мои братья и сестра тоже подросли. Отец не старел, чахнув над своим капиталом, а вот Аманда со своим увяданием никак не хотела мириться. В день моего приезда мачеха словно увидела меня впервые, была мила, даже пыталась кокетничать, а ночью … забралась ко мне в постель. Меня чуть не вырвало от омерзения. Выпер её с унизительным треском, приложив пару словечек. С тех самых пор мы в контре.