Желтый колеблющийся свет обтекал в полумраке её тоненькую фигурку, согнувшуюся над распростёртой ладонью, в которой покоилась тяжелая монета, не принадлежавшая Гехейну — с отверстием по середине, отлитая из белой стали и испещренная едва различимыми письменами.

Служанка не знала мира, где была выкована эта монета и не знала женщину, вложившую её в пелёнку младенца вместе с короткой запиской, прежде чем оставила ребёнка у чужого порога. А девочка не знала её материнской любви. Она не помнила ни цвета родительских глаз, ни запаха волос, ни теплоты рук, но отчаянно скучала по жизни, которую ей не довелось познать.

Но следом за тоской в её израненное одиночеством сердце врывалась злость — яростная, жгучая, всепоглощающая, как то самое пламя из камина. И эту злость девочка направляла на саму себя.

— Может я как отречённая ведьмовская дочь — лишённая силы, бесполезная и потому брошенная за ненадобностью? — однажды поделилась своими переживаниями девочка и кротко посмотрела на прожжённую дыру в скатерти. — Или, наоборот, наделённая страшным проклятьем. Потому то и бросили меня не у отцовского порога, а у чужого человека.

Тогда служанка не нашлась с ответом и лишь порывисто обняла девочку. Но в последнее время она всё чаще задумывалась над тем, чтобы поведать ей правду: мать оставила её не потому что не испытывала любви, а потому что хотела защитить от того, от кого понесла, а не возвращалась она лишь потому, что из царства Саит не существует обратного пути. Без сомнений, истина бы успокоила девочку, ведь с недавних пор она разучилась скорбеть и скучать по мёртвым.

Но служанка одергивала тут же одергивала себя и запирала подобные мысли в подвалах своего разума под тяжелыми навесными замками. Она не имела права забирать у девочки её тоску. Уж лучше пусть сердце болит об ушедших, чем забудет о мёртвых.

Женщина подошла ближе и опустилась на мягкий ковёр. На мгновение отвела взгляд, сделав вид, будто отвлеклась на треск поленьев и не заметила крупную слезинку, скатившуюся по детской щеке. Девочка тихо шмыгнула носом и глубоко втянула воздух, вновь обретя контроль над своими эмоциями — огонь в камине стих до едва теплящихся искр.

— Пора спать, милая, — ласково произнесла служанка. — Отец скоро вернется и будет очень недоволен, если увидит тебя здесь в такой поздний час.

— А ты расскажешь мне историю перед сном? — девочка улыбнулась и её глаза лукаво сверкнули, будто в них никогда не было слёз.

— Разве ты не выросла из моих история? — мягко упрекнула женщина.

— Я никогда из них не вырасту!

Девочка растянулась на ковре и уронила голову на колени служанки прежде, чем та успела встать.

— И о чем же тебе рассказать? — улыбнулась женщина, убрав с детского личика непослушные рыжие пряди. — Хочешь услышать историю о том, как Анж самоотверженно бросил вызов собственной семье, как отправился на юг за возлюбленной Велорой и выстоял против сотни воинов, вставших на его пути?

— Глупые сказки, — фыркнула девочка. — Даже я знаю, что Анж никогда не любил Велору, но обручился с ней, чтобы объединить империю и занять её престол.

— Тогда о чём же мне рассказать?

— О том, что находится за стенами города, — мечтательно предложила девочка. Она задумчиво подняла руку, тёплый свет камина лизнул бледную кожу и отпросил тонкую тень на стену. — Расскажи мне о Тенях.

Служанка тихо усмехнулась.

— Что ж, это очень короткая история и я успею отправить тебя в постель до возвращения отца.

Женщина устремила взгляд к затухающему камину и придав голосу таинственных ноток, начала рассказ:

— Две сотни лет назад, когда невиданная прежде Сила ворвалась в Гехейн, разрушила Джарэм, похоронив под его руинами всех жителей, и сотрясла континент, разломив его надвое, тысячи людей лишились самого дорогого — семей, друзей и возлюбленных. Каждый переживал потерю по-своему: скорбел до конца своих дней, искал забвения на дне пивной бочки или, не в силах справиться с утратой, отправлялся вслед за любимыми в царство Саит. Но были и те, кто не мог смириться с утратой и пытался бороться с судьбой. И история Теней начинается именно с такого человека.

— Пусть его зовут Лейв, — перебила девочка.

— Нет, милая, — служанка отрицательно покачала головой и снисходительно улыбнулась. — Этого человека звали Климин и его имя навсегда останется неизменным.

Девочка недовольно насупилась, но не стала перечить женщине, позволив продолжить рассказ.

— В тот роковой день, когда пал Джарэм Климин отсутствовал в столице. Покидая город на рассвете он ощущал неясную скребущую тревогу, но не мог даже вообразить, что к закату в одночасье лишится родного дома и возлюбленной невесты. Когда земля перестала дрожать в агонии, мужчина вернулся в город, но обнаружил на его месте лишь руины и кровь. Будто одержимый он днями бродил среди разрушенных домов, заглядывал под каждый камень куда мог дотянуться и искал любимую. Её тело нашлось спустя неделю — изломанное, окровавленное и едва узнаваемое. Климин отнёс возлюбленную туда, где прежде стоял их дом, возложил на кровать, а точнее то, что от нее осталось, и вновь ушёл. Он не смел хоронить любимую, не смел смотреть в её лишенные жизни глаза и не желал признавать свою утрату.

Климин продолжал скитаться по руинам Джарэма, надеясь отыскать в них душу своей невесты и вернуть её в тело. И вот однажды ветер принес к его ногам обрывок ветхой страницы, вырванной из книги, что веками томилась под землёй. Книга та была полна тёмной, необузданной Силы с которой невозможно было совладать ни человеку, ни богу, а тайны, сокрытые в ней, принадлежали нездешним существам.

Климин, ослеплённый собственным горем и отчаянно желающий вернуть любимую, не задумываясь воззвал к Силе, что скрывалась в кровавых письменах, небрежно начерченных на ветхой странице. Но прежде, чем его, читающий заклинание, голос стих, слова успели достигнуть острого слуха Саит.

Она была в ярости. Не так давно из-за людской алчности и тщеславия её царство в одно мгновение пополнилось тысячами невинных душ, и вот очередной глупец вновь обратился к тёмным Силам, которые был не в силах понять и обуздать. Саит вознамерилась проучить человека и показать Гехейну насколько опасна игра в богов, если столькие смерти тому не научили. Она открыла двери своего царства и выпустила в мир Бездонных или как их порой кличут — Теней.

За десятки веков, проведенных в холоде и темноте, слуги Саит изголодались по живым телам и ярким эмоциям, напоминающим о прежней жизни. А что может гореть ярче, чем боль, отчаяние и одиночество? Именно это и стало излюбленной пище Бездонных.

Первая Тень, явившаяся в наш мир, завладела телом Климина и жадно впилась в его истерзанную болью душу. Поговаривают, что отчаяние и одиночество мужчины были столь сильны, что Бездонный по сей день не может испить их до конца. И где-то там среди руин, что выжженным пятном омрачают наши карты, лежит его иссохшее тело, в котором в страшных муках сражается с Тенью его изломанная душа.

А остальные Бездонные по велению Саит расползлись по Гехейну и затаились близ кладбищ, не позволяя таким же отчаянным людям, как Климин, тревожить покой мертвых.

— И чему же учит эта история? — спросила девочка. Сев рядом со служанкой, она с трудом подавила сонный зевок. — О том, что не стоит поднимать загадочные свитки с костей Джарэма?

— Эта история учит тому, что прошлое нужно отпускать.

Солнце медленно ползло к горизонту. Тающие на сером небе лучики провожали к трактиру всё больше новых посетителей, напоследок тепло касаясь их спин. К концу тяжелого трудового дня взмыленные мужчины и женщины собрались за кружкой освежающего пряного эля, обмениваясь последними новостями.

Мы расположились за самым дальним столом и в напряженном молчании поглощали галеты с печеными помидорами, кукурузой и козьим сыром. Тусклый свет свечей, устроившихся в бронзовых канделябрах, будто нарочно не спешил освещать занятый нами угол, скрыв наши хмурые лица в полумраке, чтобы не нагоняли тоску на веселящихся постояльцев.