Тем временем машины подъехали, и из них выползли на свежий воздух отец Николай, какой-то немолодой пузатый гном в гражданском костюме и кожаной черной папкой под мышкой, и еще, к моему удивлению, товарищ Семёнов в паре с командиром дружины в Белом Камне. Саныч охнул, отдал честь и побежал к нам в ангар еще за одним стулом.

Гости великодушно дали ему на это время, и место за трибункой занял одетый в форменный мундир командир местной дружины, при всех регалиях и с наградным оружием на боку.

Все подобрались и замерли, Лара отставила в сторону свой так и недоеденный десерт, и скромно уселась за столом. Часы на здании аэровокзала отсчитывали последние секунды до десяти, потом раздался один звонкий удар в колокол, и председательствующий, одетый в цивильное платье гном, объявил церемонию открытой.

— Товарищи! — зычным голосом на всю округу начал свою речь командир. — Дружинники! Лётный состав! Персонал охраны аэродрома! И все присутствующие! От имени князя! И по его поручению! Поздравляю вас с участием в церемонии награждения высокой княжеской наградой присутствующего здесь героя! Члена экипажа «Ласточки», трюмного Кирентия Кузьмича! Где он сам, кстати?

Успевшая подняться и подойти к «Ласточке» Лара на руках вытащила из дирижабля смущенного в край, но упрямо сжавшего губы и на все готового Кирюшку. Она аккуратно поставила его перед нашей командой на заранее подготовленную подставочку и встала так, чтобы быть между нашим домовым и отцом Николаем. Тот укоризненно на нее покосился, но ничего не сказал. Напрягшаяся было Лариска погрозила ему еще лапкой, и Кирюшка воспрял духом и успокоился совершенно.

— За героизм и самоотверженность! — продолжил командир, перед этим с интересом рассмотрев нашего трюмного. — По именному указу князя! Приказываю наградить домового Кирентия Кузьмича медалью «За отвагу», и сообщить ему о пожалованной свыше фамилии Ласточкин! Признать его нечистью зело полезной и на этом основании не подлежащей святейшему суду, а только княжескому, о чем внести записи в церковные, судебные и дружинные реестры! И присвоить ему высокое звание рядового дружины в отставке! Товарищ рядовой запаса Ласточкин, для награждения выйти из строя!

Лара осадила рванувшегося было вперед Кирюшку, и сама вышла на получение медали.

— Ну, или лицо, им на то уполномоченное! — быстро поправился командир, глядя на эльфийку, и перевел взгляд на нашего трюмного. — Уполномоченное?

Кирюшка быстро согласно кивнул, и Ларе вручили открытую неуставную коробочку из красного дерева с серебряными рунами, в которой на бархатной подушечке сияла серебряная же медаль на гвардейской ленточке, прошитое снова же серебряными нитями красное удостоверение и черные погоны рядового. Лара обернулась, показала все это сверкающее свежим серебром великолепие, и Кирюшка понял, почему его не пустили вперед.

Потом быстро, но очень торжественно выступил гном из администрации, и вручил Ларе почетную грамоту на имя Кирентия Ласточкина. За ним встал отец Николай, при этом спрятавший руки за спину, чтобы никого из присутствующих случайно не благословить, и затеял недлинную, но очень хорошую речь.

Он говорил что-то о настоящем героизме, который проистекает из смирения и послушания, и этим самым он отличается от ненастоящего героизма, который вообще не пойми что. О том, что только подвиги на пользу общества хороши, и что только общество за это щедро вознаграждает. О том, что геройствовать необходимо лишь идя на помощь другим или выполняя свой долг, а так вообще надо быть умным и послушным, никуда не лезть и слушать старших, которые лучше знают. У меня возникло странноватое ощущение, что текст ему писали Нилыч с Микешкой.

Я перевел взгляд в дальний верхний угол ангара, откуда во все глаза за действом наблюдали нечистики, и понял, что речь святого отца проняла их всех до печенок, в отличие от слушателей на поле. Я невольно хмыкнул, и наметил себе рассказать об этом отцу Николаю при случае. Во всяком случае, более благодарных слушателей у него сегодня не было. Микентий, так тот вообще возбужденно тыкал лапкой в сторону трибунки, и тряс всех рядом находящихся, как будто призывая домовых немедленно проникнуться этой речью. Нилыч же одобрительно кивал в такт всем словам отца Николая и поглядывал на подопечных, внимательно следя, все ли домовые прочувствовали их смысл. Оба они прямо светились от восторга и всем своим видом показывали — а мы вам что говорили? Честно говоря, я и не заметил, когда Микешка успел стать правой рукой Нилыча, но то, что эти двое спелись и теперь держали всю свою команду в ежовых рукавицах, было понятно без слов.

Я невольно хихикнул, и показал глазами недоуменно покосившемуся на меня Арчи на этот балаган. Маг оценил цирк и только покрутил головой, стараясь не улыбаться и не портить чрезвычайно серьезному Кирюшке праздник.

Потом святой отец наконец-то угомонился, и его место за трибункой заняла Лара, которая показала всем, что такое настоящая эльфийская торжественная речь. Она магичила на полную без всякого стеснения, и я потом даже не смог толком вспомнить, о чем же таком она говорила. Помнил только, что проникся до глубины души и чуть не пустил слезу от восторга и умиления.

К счастью, магесса быстро закруглилась, и закончила свою речь приглашением всех присутствующих на фуршет а-ля пикничок в честь свежеиспеченного героя. Гражданский гном закрыл было церемонию, но Саныч перехватил инициативу и вышел вперед, чтобы отдать приказ караульной команде на троекратный салют. Звонко бахнули три раза подряд холостыми зарядами винтовки караульщиков, народ радостно зааплодировал, и развеселившаяся Лариска плюнула вверх огненными звездами, добавив красоты и шума в церемонию. Наградная комиссия восприняла это благосклонно, потому что получилось что-то вроде фейерверка, и все потянулись к накрытым столам.

Кирюха все еще стоял на подставочке, пытаясь продлить торжество хотя бы на чуть-чуть, и подошедшая к нам Лара ласково его погладила. Мы тоже расслабились, и сгрудились вокруг домового, подтащив Лариску к нашему кругу.

— Вообще-то, не должны были ему звание давать без присяги, — почесал в затылке гном. — Странно. Хотя бы и в отставке. Но я только за, вы не думайте. Рад за тебя, рядовой запаса Ласточкин!

— Ну, это я князя попросила, — с усмешкой поглядела на него Лара. — Ему хотели гражданскую медаль дать, дружинники уперлись, что без звания нельзя, и вот… Держи погоны-то, они без серебра!

Совсем обалдевший Кирюха схватился за них, и попытался сходу приладить их к комбинезону, но получилось странновато, что-то вроде двух небольших демонских черных крыльев, и наклонившийся Далин мягко отобрал их у него.

— Вечером соорудим тебе по размеру, — пообещал он провожающему погоны глазами трюмному. — Слушай, ты медаль со всем прочим сам хранить будешь, или нам доверишь, мы ее тогда на «Ласточке» спрячем, а?

— Медаль общество хранить будет, все вместе, уже договорено, — отозвался Кирюшка. — И грамотку, и коробочку с книжечкой. И погоны эти большие тоже.

— О-о-общество, — с сомнением протянул Далин. — Ну, смотри сам. Если ты этим клоунам доверяешь, то ладно. Только осторожнее будьте, столько серебра сразу для вас смерть.

— Они не клоуны, Фрол Нилыч с Микентием Митрофановичем очень хорошие! — возразил ему Кирюшка и тут же поник. — А как же мне медаль носить-то тогда? Ее ведь не потрогать даже!

— Пойдем, — наклонился и взял его на руки гном. — Покажу и расскажу тебе, что такое наградные планки, и как они медаль заменяют.

— Это такие полосочки цветные, веселые? — тут же сообразил и оживился Кирюшка. — У тебя на парадной форме есть, я видел, когда гладил! Только спросить постеснялся! Их же вышить можно!

— Можно, — поддакнул ему гном, уже в дверях «Ласточки» — Сейчас сразу и вышьем, чего тянуть? Цвета я тебе покажу какие.

Мы проводили их глазами, а Лара принялась нами командовать, как только закрылась входная дверь за гномом с трюмным.

— Так, вы двое, — показала она на нас с Арчи пальцем. — Берете Лариску и домой. Там я ее укладываю спать, а то слишком много впечатлений для девочки за один раз. Двери закрываем и никого не пускаем, это не шутка.