Нас знаком пригласили вниз, где уже была растоплена баня, от которой мы отказываться не стали. Проходя по тёмным коридорам, краем глаза я заметил бурную деятельность на кухне и множество баб, притащивших свои домашние деликатесы для общего дела. На улице, причём на самой улице, а не во дворе, составлялись длинными рядами столы и сколачивались широкие удобные лавки. И мне оставалось лишь вздохнуть, глядя на невозмутимого Далина, довольного Арчи и старавшегося вести себя невозмутимо, как опытный путешественник, Антоху, потому что я уже понял, к чему шло дело. Надвигалась могучая пьянка, черт бы побрал все эти северные традиции, и откосить от нее не было никакой возможности.

Я никогда не любил попадать с корабля на бал, и Далин меня целиком и полностью в этом поддерживал. Как по мне, лучше всего было останавливаться в больших городах — там мы были всего лишь ещё одним экипажем, эка невидаль. Можно было спокойно заниматься своими делами, а если еще переодеться в цивильное платье, так ты вообще никому не нужен. Ходи куда хочешь, делай что душа пожелает, и водку пей только с теми, кто тебе давно знаком и лично симпатичен, как говорится.

Но иногда приходилось наступать на горло своей песне и подчиняться обстоятельствам. Раз уж избежать сурового северного радушия не получится, то соответствуй и будь настоящим орлом, люди именно этого от тебя и ждут, ведь цирк в эти края никогда не заезжал.

Требовалось немного — пить то, что поднесут, при этом не сильно пьянеть и хорошо закусывать, а ещё поддерживать общий разговор. С помощью Арчи я с этой задачей худо-бедно справлялся, хотя голова наутро болела невыносимо, не переваривал я все эти самодельные спиртные напитки. В отличие от моего деда, который уважал именно первач и сивуху, но это был в этом смысле зверь, а не человек. На свое семидесятилетие он как-то незаметно для всех остальных выкушал полтора литра самогона, и при этом умудрился выглядеть огурцом, и даже вёл вполне осмысленные членораздельные речи. Спохватились только тогда, когда посудина перед ним, из которой ему наливали, показала дно. Далин, помню, до того был впечатлен, что вспоминал об этом года два. Да и сейчас, нет-нет, да и ввернёт к слову в тёплой компании.

Для меня же эти полтора литра, даже при помощи магии от Арчи, были запредельной порцией, поэтому рекорды ставить я не стремился. Для этого был у нас Далин, вот уж кому на следующий день от местных всегда был почёт и уважуха. Но все равно, одолевали мы хозяев обычно с трудом, даже при помощи магии.

Арчи же наоборот, чувствовал себя на таких праздниках в своей стихии, и поэтому легко становился центром внимания. Вот ведь, эльф, а человек какой хороший — так обычно говорили про него на второй день, если только не случалось скандала на почве ревности. Но и тогда хозяева болели больше за него, втихомолку посмеиваясь над местным ревнивцем.

— Антоха! — при всех приказал я юнге, свежему после бани. — Рядом будь!

На подельников надежды было мало, вот и сейчас Далин за отдельным столом в компании крепких мужиков сцепился вроде бы с местным кузнецом, за неимением мусата на перевернутой тарелке показывая ему, как именно надо править ножи, и уверенно побеждал. Туда уже потащили здоровые стеклянные бутыли со, слава богу, хотя бы прозрачным самогоном, и я махнул на него рукой.

Арчи тоже не утерпел и умотал на кухню, давать уроки эльфийской кухни, потому что поваром он был отменным, и не упускал ни одного случая поумничать и поучить, а вот общаться с местной властью не любил, предпочитал веселиться вместе с народом. По пути он еще всегда незаметно для поварих поправлял им красоту, подтягивая и разглаживая где и что только можно и всегда делал потом удивлённую рожу, упорно не признаваясь в очевидном.

Лара ещё не освободилась, да и не факт, что её прельстит общее пиршество, уж она умела отказать в случае чего, поэтому на растерзание остались только мы с Антохой, и мне важно было его не потерять. Меня и юнгу усадили за главный стол, где уже с нетерпением, судя по немного покрасневшим лицам и одной здоровой пустой бутылке, поджидали нас староста, поп, охотник Александр и еще человек десять самых степенных местных жителей.

— Хороший у вас кораблик, — дождавшись, пока я не усядусь за стол, начал светскую беседу Семёныч. — И дело хорошее, интересное такое. Я сам в молодости матросом был на самоходной барже, воспоминания имею только самые приятственные.

Я как можно более искренне ему кивнул, с тоской наблюдая за наполняемой твёрдой рукой до краёв толстостенной стопкой с серебряным донышком. Здесь я протестовать права не имел, но когда начали наливать Антохе, мне пришлось погрозить Семёнычу указательным пальцем.

— И то верно, — спохватился тот, останавливая процесс. — Потому молодой ещё. Успеешь этой отравы в жизни налакаться, успеешь. Да и не все подошли, у эльфийки волшебной много народу ещё лечится, поэтому спешить не будем. Вот выпьем за знакомство, за ее здоровьице, и чайком это дело переложим. Да и с угощениями что-то бабы не спешат, вот я их шугану потом пойду.

Я огляделся, и действительно на столе стояли только закуски — всякие соленья да моченья, икра и балык, ржаной хлеб, грибы во всех видах и одна огромная сковорода с ещё горячей яичницей. Ну правильно, Арчи же с кухни не вышел, а значит и горячее ещё не подали. Мужики дружно одобрительно загомонили, похватав свои стопки и потянувшись ко мне чокаться. Каждый что-то сказал про знакомство, каждый попросил передать спасибо эльфийке и узнать, не надо ли ей вдруг чего, мёду там или рыбки какой. Я сунул Антохе стопку со следами самогона на дне, дождался окончания ритуала и немедленно выпил вместе со всеми, постаравшись залихватски крякнуть. Лёд в отношениях был сломан, ведь гость не побрезговал, лихо выпил, и все принялись довольно закусывать.

— Ты гляди, — протянул мне руки Александр, показывая ровные и розовые, как у молодого, кисти. — Как и не было ревматизма! И спина, ох спина, как же мне она дорога, проклятущая! Наломайся с наше мокрым на холодном ветру осенью, враз поймёшь, как это важно!

Я молча показал ему большой палец и улыбнулся без слов, потому что занят был закуской, да и не я один. Антоха тоже судорожно заедал огненную крепчайшую гадость солеными груздями с луком, ему хватило и малой толики.

— А что, — покрутился на своем месте староста, пододвигая поближе к Антохе сковородку с яичницей. — А вот, допустим, если так дело повернуть. Вот вы все равно здесь летаете, так заходили бы в гости раз в год или два, допустим. Мы бы вас встречали, как родных, ей-богу! А то ведь больно далеко мы живём, и тяжело народу без лечения, прямо скажем. А колдун-то наш старенький совсем стал, сам к эльфийке лечиться поковылял, понимаешь в чем дело.

— Легко, — даже без раздумий согласился я. Это нам ничего не стоило, особенно если по пути, хотя вот именно тут мы шли в первый раз. — А что ж вы красный крест на поле не выкладываете, если так плохо всё? Любой экипаж сядет и поможет, особенно патруль, это его прямые обязанности.

— Так это ж для тяжелых случаев, — немного удивился Семёныч предлагаемой мной наглости в решении вопросов. — Нешто мы не понимаем. Патрульный на три дня у нас зависнет, не меньше, а вдруг помощь кому всерьёз нужна? Да и тяжелых мы так-то в город на общинном катере отравляем, не ждем. А вот так, чтобы всему селу здоровье враз поправить, такого еще не было, прямо скажем. Да и к соседям нашим вам заглянуть было бы совсем хорошо, пяток деревень всего.

— Не, — покачал я головой, все ещё содрогаясь от выпитого, но стараясь не показывать виду. — Такой алкотур уже мы не выдержим. Пусть в следующий раз все желающие сами сюда добираются. За три дня успеют?

— Успеют и за день, — успокоил меня Александр. — Те, кто поближе. За три успеют все.

— Договор! — протянул мне руку староста, желающий проковать всё железо, пока горячо, и тут же принялся уточнять: — Вы только зимой не прилетайте, зимой у нас мужики в тайге все, пока нечисть и медведи дрыхнут. А вот летом все здесь будут, летом река да огороды.