— А эльфийка ваша сильномогучая отчего ж не присутствует? — как бы мимоходом осведомился Семёныч, дождавшись, пока мы не наулыбаемся. — Ей интересно было бы посмотреть, я думаю.

— Спит она, — легко и влёт соврал ему Арчи, не моргнув глазом. — Устала. Просила не беспокоить.

— И то, — так же легко согласился с ним староста. — Благодарность ей нашу сердечную не забудьте передать, молодцы, а на словах скажите, что здесь ей завсегда рады и не выдадут в случае чего.

— Никаких случаев, — отрезал Арчи. — Не придумывай. В случае чего она всё княжество раком поставит, не постесняется, вы не лезьте.

— Ох ты, грехи наши тяжкие, — притворно изумился Семёныч, — сильна, значит. Но болезным помогает от чистого сердца, это радует. Хорошо, когда такие люди есть. Вот и поп наш со вчера умотал куда-то, грехи наши отмаливать, до того хороший у нас поп. Защиту, говорит, подновлю, да помолюсь за вас, грешных, в одиночестве.

Стоявший рядом Александр почему-то погрустнел, как будто застыдился чего-то, а староста продолжал неспешно рассуждать о хороших людях, бескорыстно помогающих обществу и за него болеющих всей душой.

— Вот и торговец наш один куда-то делся со вчера, — заговорщицки склонился Семёныч к нам с Арчи. — Не иначе, тоже доброе дело какое задумал, козья морда. Их у нас трое в селе, три семьи торговлишкой занимаются. Так-то все мужики здесь, постоянно на виду, а этим, видишь, какое дело, по роду деятельности постоянно приходится в города мотаться. За товаром или с товаром, я не вникаю, не моё это дело. Мне ведь что главное? Чтобы они чеки выдавали с каждой покупки, лет пять назад князь от щедрот своих снабдил всех такими аппаратами, да. Дивная механика, спасибо гномам, сукиным детям. Но это я раньше так думал, сейчас по-другому. У села ведь тоже бюджет теперь есть, и отчётность. Лучше стало, я вам так скажу.

— Про лучше стало Егорычу расскажи, — так же задушевно посоветовал ему Арчи. — А за торговцами своими сам следи.

— Так ведь на месте лодки-то его, — недоумённо развёл руками Семёныч. — Я-то догадался, с утра один его баркас велел тишком на острова оттащить, а всем сказать, что он в город отправился, вроде поверили, не до него всем сейчас, слава богу. И своих он приучил к тому, что может сорваться нежданно-негаданно, шебутной такой да самостоятельный, право слово. Я к чему говорю — если исчезнет с концами, шум в селе будет, не унять. Тоньше надо как-то работать, друзья, деликатней, что ли. Народ обязательно заинтересуется, народ хочет всё знать, особенно в селе, а так как вы делаете, не пойдет, нет.

— Мы пока что ни при чём, — вынужденно признался ему Арчи. — Лара знает, да поп ваш, наверное. А мы ни сном ни духом.

— Верю, — разочарованно посмотрел на него Семёныч. — Вы вроде на дураков не похожи. А вот эльфийка ваша от жизни немного оторвана, через могущество своё. Да и наш поп тоже немного не того, блаженненький. Наломают дров, боюсь.

— Постараемся не допустить, — без видимого энтузиазма пообещал ему Арчи. — Лара с утра связывалась со мной, вечером будет, расскажет что к чему. А знаешь что? Я, наверное, вечером Антоху за тобой пришлю, очень уж ты ушлый, прямо оторопь берёт.

— Спасибо на добром слове, — шутовски поклонился ему Семёныч. — А намерение правильное, надо быть к народу ближе, это полезно. Народ, он ведь и присоветовать чего может, в бесконечной мудрости своей, а потом сразу и сделать. Вы-то руки свои не марайте, не ваше это дело, предупреждаю сразу, а наше, потому как мы в селе власть, и ответственность за него несём. У вас, кстати, моральные принципы могут быть, или там душевные терзания, а нам проще, мы же деревенские, да и пацан у вас молодой совсем, не пачкайте его. А у нас торгаш этот вполне может не тех грибов на празднике съесть, кстати, и очень даже просто. Или ещё проще — выпьет лишка, да и заснет на свежем-то воздухе лицом вверх, а мы и не уследим, а он и захлебнётся в рвоте своей, такая беда. Или, если уж совсем он поганью окажется, то вполне может по пьяни в общественном нужнике провалиться, головой вниз. Доска подгниёт, а он споткнётся, допустим, и всё. Жизнь деревенская — она опасная.

Семёныч говорил нарочито простодушно, доверчиво лупая добрыми голубыми глазами, и это пробирало сильнее всего. Александр-то хоть был по-честному мрачен, серьёзен и спокойно решителен, а этот…

— А ты точно староста? — удивленно спросил его Арчи, ошеломлённый таким простецким напором не меньше моего. — Не ассасин какой на пенсии? И теперь точно вижу — без тебя не обойдемся.

— Про лососину шутку не понял, — признался ему староста, успокоенный тем, что ему удалось достучаться до нашего мага. — Потом расскажешь. Приплыли, кстати, гости дорогие, прошу на берег.

Катер мягко ткнулся носом в песок небольшого пляжа, немного взревел двигателем, проталкивая себя чуть-чуть вперёд, и остановился. На берег первым выскочил Александр с помощником, и они споро прикрутили швартовыми концами свою посудину к двум столбам на берегу.

— Поднимается маленько водичка-то, — словоохотливого старосту было ничем не унять, хоть мы объяснений и не просили. — Весна же, опаску надо иметь, как бы не унесло катер-то. В том году по глубокой осени случай был с тем же Коськой — унесло у него лодку-то ночью, чуть не погибли мужики, остров-то голый, да и холодно было, белые мухи уже полетели. Слава богу, они выше по течению тогда ушли, а лодку мимо села пронесло, мы и заметили, искать их стали. А так бы все…

— Зубы не заговаривай, — уже открыто рявкнул на него Далин. — Я таких историй знаю не меньше твоего. Показывай давай, где тут у вас что.

— Не спеши, — староста не смутился, а благодушно отмахнулся от всё-таки похмельного и поэтому раздражённого гнома. — Сейчас костерок разложим, удочки-закидушки забросим, провизию вытащим, шезлонги, стол походный. Мы же отдыхать сюда поехали, правильно? А потом господин маг посмотрит, не пялится ли на нас кто, а там и видно будет.

— Шезлонги, — передразнил его Далин, — и где нахватался только.

Но спорить гном не стал, а пошел помогать с выгрузкой, прихватив с собой Антоху.

— А в том году по лету случай был, — победив гнома, староста вцепился нам уши, не торопясь приступать к делу. — Ох и случай, слушайте! Пришёл к нам торговец дурной, на самоходной барже. А дурной потому, что почти что ночью, в темноте пришёл, не терпелось вот ему. Но швартоваться не стал, решил до утра подождать, чтобы лишние сутки у нашего причала не оплачивать. Ткнулся вон к тому островку, видите, чуть торчит? Якоря выбросил ещё и спать лёг, дурачок. А вода за ночь возьми да и спади. Вот они с утра засуетились, я чуть живот не надорвал, от смеха-то. Подкопы рыли, раскачивали, дёргали, да куда там, если вода чуть ли не по часам убывает. Короче, через неделю от корабля до воды шагов двадцать было, не вру, ей-богу!

Я лишь покрутил головой, не разделяя веселья Семёныча и от всей души сочувствуя неведомым речникам. И подумал, что такой ушлый жук, как наш хозяин, не мог не воспользоваться ситуацией, но ошибся, к своему стыду и облегчению.

— Я и своим и ему сказал, правда, — с горечью признался староста, — скидок по такому случаю не давать и не выпрашивать. Да и скупить почти всё у него пришлось, по божеской цене, хоть оно нам было не шибко-то и надо. Но человек у нас полтора месяца сидел, на причале экономил. Мог бы ведь и обидеться, в другой раз не прийти, а нам это прямо как нож острый. Зато теперь как родной здесь, в этом году уже раз наведался, сразу после ледохода, радостный такой.

Арчи пропустил его откровения мимо ушей, он залез на самый высокий холм на острове, и теперь внимательно разглядывал окрестности, потихоньку поворачиваясь по часовой стрелке. Но старосте хватало для общения и меня одного, и вскоре я пожалел, что из-за всё ещё заживающей руки не могу принять участие в выгрузке.

Семёныч начал рассказывать уже менее интересные вещи, он принялся одним глазом следить за нашим магом, а я за мужиками. Они уже выкинули всё на берег, еще раз подтянув катер на песок, и теперь раскладывали свои пляжные мебеля. Стол, стулья, большой зонт, переносной, но очень солидный мангал и шарабан заняли свое место в тени густого тальника, и лишь беседку они начали собирать на ровном холме, чуть в стороне и намного выше от всего остального.