— Можешь начинать. Рассказывай быстро, чётко и самое главное. Но рассказывай только про себя, как дошёл до жизни такой, постепенно, издалека и до этого времени, ничего не упускай. Что делал, какие приказы получал, что видел и что знаешь, вот чуть ли не по дням. А друг твой пусть тоже слушает и, если ты чего забудешь или постесняешься рассказать, нам глаза и раскроет.

Лару дела давно минувших дней интересовали мало, она затеяла это лишь для отца Саввы, чтобы утвердить его в своих решениях, но постепенно перестала жалеть о том, что из-за попа не пошла по быстрому пути, вот как с Колькой-пришлым. Стоявший перед ними мужик оказался, слава богу, отъявленным уродом, и сейчас вываливал на них всю глубину своего нравственного падения, заставляя попа морщиться и вздыхать от отвращения. До того, как стать одним из сотрудников управления благочиния, он многое успел за свою недолгую жизнь. И пограбить на большой дороге, с неизбежными убийствами и насилием, и поторговать запретным зельем, совершить ещё кучу мерзких подвигов по мелочи, озлобиться на весь мир и в конце концов попасть на вечную каторгу, откуда его и вытащили неведомые монахи.

Оказывается, получив в этой жизни по делам своим и загремев в заключение, многие злодеи обращаются там к богу, причём очень неистово и рьяно, ну кто бы мог подумать. Тюремщики же этому не мешали, тем самым не разглядев под самым носом своим практически тайное общество и отличный канал для вербовки готовых на всё бойцов, а может, и не хотели чего-либо замечать. Условия же для управления благочиния, которое и занималось этим богоугодным делом были — лучше не придумаешь. За каждой кандидатурой следили несколько лет минимум, а ведь в тюрьме не скроешь ничего, так что были рекруты для своих вербовщиков как на ладони. Да и выбор большой, есть из кого.

Отец Савва сидел как пришибленный, поражаясь глубине падения своего начальства, и Ларе пришлось поторопить головореза. Скороговоркой наконец завершив перечисление всех своих мерзких подвигов, тот наконец добрался до главного.

Оказывается, около десяти лет назад команда церковных охотников в погоне за одним слетевшим с нарезки колдуном нарвалась на интереснейшее место. Силён был устроивший кровавую баню колдун, и не хватало сил охотникам схватить его, но и со следа никто бы в этом мире сбить их не мог. Шли они по его следам, вызвав подмогу и надеясь одолеть колдуна чуть позже, когда усилятся, а колдун это соображал и бежал, надеявшись спрятаться и затеряться.

Всё было просто и понятно до тех пор, пока этот колдун не почуял перед собой на пути место древнее, пропитанное непонятным злом и не рванул туда отчаявшейся крысой, ведь это был шанс, да какой. Рванули туда и охотники, попрощавшись перед этим друг с другом, но упускать цель они не захотели, уж больно много зла он принёс. Заскочили в тёмные подземные коридоры и выгнали постепенно колдуна в небольшой зал на большой глубине, оказавшийся к тому же ещё и тупиком. Произошло это неожиданно и для цели, и для загонщиков, и возрадовался колдун. В последней отчаянной попытке попытался он выложить все свои великие силы, чтобы одним страшным ударом убить неосторожных преследователей, и приготовились к смерти они, потому что вариантов не было.

Воздел руки вверх колдун, взревел что-то страшным голосом, и кто-то из охотников зажмурился в страхе великом, кто-то молиться начал на пороге неминуемой смерти, по-разному, но ничего и не произошло. Успел только колдун удивиться безмерно отсутствию силы своей, перед тем как получить свинцовым грузиком по голове, да и лишился чувств. Упаковали его охотники, предварительно отпинав да зашив поганцу рот, чтобы не творил заклинаний богомерзких, и призадумались, а чего это, собственно, тут такое было. Силы-то у колдуна куда делись?

Но тут прилетела подмога, а за ним, узнав подробности, и как в задницу ужаленное начальство из великих, облечённых доверием отцов церкви. Выгнали охотников и прочих из подземелья, предварительно повязав сверху донизу обетами и подписками о неразглашении, да и взяли дело в свои руки.

Обустроили они около того подземелья тайный монастырь, да и стали изучать невероятное. И скоро поняли они, что в руки им попало нечто, до того невиданное по всей Ойкумене за все эти долгие годы. Был в том подземном зале стеллаж со множеством ящичков из непонятного, не разрушающегося под действием времени материала, и вот к нему-то и прижался, на свою беду, тот колдун спиной в последней попытке своей достать охотников. А в ящичках-то этих самых и лежали те самые амулеты да ошейнички, лишающие магов и колдунов их силы богомерзкой, да и много чего полезного ещё.

И вот из этого монастыря постепенно и выросло то самое управление благочиния, к которому стоявший перед вами боевой монах и принадлежал. Много они уже успели сделать, да еще больше предстояло, потому что цели были великие, и оружие им подстать. Никогда раньше у церкви не было такого оружия, и следовало немедленно начать его использовать на благое дело да во славу божию.

Амулеты эти выдавали им только на самые ответственные акции, вот как сегодня, да под коллективную ответственность, то есть за потерю одного казнили весь отряд, и такие случаи бывали. Лара даже поперхнулась, но быстро писать не переставала, успевая это делать сразу на нескольких страницах, вписывая в разные абзацы в изобилии сыпавшиеся имена, места и даты, а вот на отца Савву было больно смотреть.

Наконец говоривший заткнулся, а с ним рядом встал другой головорез, рассказавший много чего ещё. Правда, Лара оборвала второго на его жизнеописании, потому что в мерзостях своих он стремился, наверное, превзойти первого, и велела говорить дело, следовало пожалеть отца Савву. Второй добавил несколько важных деталей, из которых стало понятно, что к активным действиям управление благочиния перешло только недавно, захватив в результате подковёрных интриг некоторую власть. Похищения нескольких слабосильных магов да колдунов, и последующие над ними эксперименты, больше смахивающие на изощрённые пытки, можно было не считать.

И ещё, команды формировались на нижнем уровне из таких вот бывших разбойников, но руководили ими всегда люди идейные, себя злодейством не запятнавшие. Набирали их из воспитанных в этом же монастыре сирот да беспризорников, и за десять лет успели воспитать многих.

— Мать моя женщина! — схватился за голову отец Савва, осознав весь масштаб происходящего.

— К богу обращайтесь, — посоветовала ему повеселевшая Лара. Теперь, когда маски были сорваны, можно было уже что-то планировать и делать, её пугала только неизвестность. А так уже можно было работать, можно было что-то предпринимать. — Всё сказали?

— То, что просила, всё, — прогудел старший, глядя сквозь неё безразличными глазами.

— А чего не просила? — тут же уцепилась в него эльфийка. — Порадуй меня, дружочек.

— Ждут тебя, ещё команда, не чета нашей, — даже вроде бы как похвастался ей головорез на церковной службе. — Есть у них и на тебя управа. Рядом с домом твоим ждут.

— Спасибо, — поблагодарила его Лара. — ещё что-то?

Но головорезы, переглянувшись, отрицательно помотали головами на что эльфийка, пожав плечами, повелела им улечься на землю, да и заснуть.

— Ну, что делать будем, отец Савва? — спросила Лара, внося последние записи в свою тетрадь. — Есть идеи?

— Есть, — утвердительно кивнул тот. — Нужно вытащить их из мрака на свет. Лишить тайного смысла, внезапности. Вывалить всё. Раскол уже пошёл, и нужно спешить с обвинениями. Ведь не знает же никто, а им того и надо!

— Верно мыслите, — подумав, признала его правоту Лара. — Мы упустили стадию тайного противодействия, к сожалению. Выход один, пусть задергаются, пусть поймут, что раскрыты, и перейдут к активным действиям. Сторонников у них много, а вот противников еще нет, их надо создать и организовать. Справитесь? И возьмите у них в лодке ключ-камень для связи, он у них много мощнее вашего, до Белого Камня достучится. А я своих предупрежу. Великий Лес должен всё знать, это уже не ваше внутренне дело. Я церковь имею в виду, вы со мной согласны?