— Его звали Кларри, — проговорила девушка, глядя на убитого. — Я слышала, его так называли.

— Да. Отнести Кларри на корму. Может быть, среди пассажиров у него были близкие люди, попробуйте выяснить. Еще двое пиратов… Вы видели, как мы проводим похороны — поможете все это организовать?

— Попытаюсь, Только сначала пришлю сюда кого-нибудь со шлангом, чтобы смыть кровь.

«Строгая леди. Но сейчас без этого никак».

Оставив дело на нее, он покинул рулевую рубку. Все окна были выбиты выстрелами, но, к счастью, компас уцелел. Радар тоже действовал, хотя его корпус украшало несколько вмятин. Удивительно, но больше всего пострадала радиорубка, которая находилась позади рулевой рубки и шифровальной. Похоже, пули влетали через иллюминаторы рулевой и открытую дверь комнаты телеграфиста. Несколько сплющенных кусочков свинца валялось на палубе. Сам Малони не пострадал, но приборы находились в плачевном состоянии. Райан, бывший телеграфист, помогал ему снимать панели — к ногам сыпалось стеклянное крошево, из расколотых плат торчали порванные провода.

— И запасных ламп у нас нет, — жалобно простонал Малони.

— Все настолько серьезно, Билл? — спросил Баррет.

— Ужасно, Тим. Хуже некуда. Теперь ни послать сообщение, ни принять. И ни одного приличного приемника — только эти дурацкие маленькие транзисторы с не пойми каким диапазоном!

— А судовой радиоприемник?

— Ты прекрасно знаешь, черт побери, что он был на последнем издыхании еще по дороге в Бурни. Я собирался починить его в Сиднее, — радист в отчаянии стиснул пухлые руки. — А я-то из кожи вон лез, ловил этого бедолагу-русского, который болтается на орбите… Надеюсь, он все еще жив. Думал — буду держать ушки на макушке, вдруг еще кто-нибудь пробьется. Собирался… эх!.. Какая теперь разница!

— Есть еще лоцманская рация.

— Ну и какой у нее радиус действия? Хочешь сказать, мы сможем связаться с космонавтом, до которого не одна тысяча миль? Или с какими-нибудь горячими финскими парнями?

— Думаю, нет.

— Ты думаешь, а я знаю! — взорвался Малони.

Баррет покинул радиорубку. Адмирал прохаживался взад-вперед с биноклем в руках, зорко вглядываясь в окружающее пространство.

— Рации конец, — объявил Баррет.

— Мальчик мой, задолго до того, как мистер Малони вышел в эфир, на море разыгрывались великие сражения. Люди сражались и одерживали победы.

— Но кое-кто и проигрывал, — возразил Баррет.

Адмирал добродушно рассмеялся.

Спустившись по трапу, Баррет прошел через офицерскую палубу на полуют и заглянул в свою каюту. Джейн снова спала. «Боже мой, — без зависти подумал он, — этой женщине сам черт не брат: спит и ни о чем не беспокоится!»

Он проследовал мимо кают на корму. Почти все, кто находился на корабле, собрались там. На палубе лежало три длинных свертка — тела погибших: в качестве саванов использовали одеяла. Рядом Баррет увидел сложенную стремянку — и новое знамя, очень яркое.

Памела подошла к Баррету и протянула объемистый фолиант под названием «Полное медицинское руководство для капитана корабля». Это была весьма ценная книга — пособие по терапии и хирургии, где содержались рекомендации по всем медицинским вопросам от деторождения до вскрытия трупов. Пальчик Памелы лежал между страниц в качестве закладки.

— Первое тело на борту? — спросил Баррет.

— Да, капитан.

В этот момент к ним приблизилась крошечная пожилая женщина, одетая в какие-то нелепые тряпки. Но Баррет понял, что ей просто нет дела до своего внешнего вида. Она была вне себя от горя и еле сдерживала рыдания.

— Капитан, он был хорошим мальчиком, мой Кларри, — прошептала женщина. — Он никогда не пренебрегал своими обязанностями. Вы ведь подадите рапорт, правда? И напишете, как все было — чтобы его наградили? У нас дома хранятся все медали его отца…

— Да, — ответил Баррет. — Он честно исполнил свой долг.

А разве нет? Парень мог броситься в укрытие — а он удержал трос за талреп и поднял тревогу.

— Сделаю все, что смогу, — сказал он вслух.

— Благодарю вас, капитан. Благослови вас Бог.

А потом начались похороны, и тела предали пучине морской. Паренек, которого погубила собственная невнимательность, и двое, ставших его убийцами. Баррет стоял, погруженный в раздумья. Интересно, кто будет хоронить его, когда придет время. Печальные лица и приглушенные голоса действовали угнетающе, и он поспешил удалиться.

— До чего же мне тут нравится, Баррет, — проговорил адмирал, выходя ему навстречу. — Не желаете спуститься к себе и прилечь? А вечером заступите на вахту — если еще чего-нибудь не случится.

Поблагодарив старика, Баррет пошел в свою каюту.

Джейн снова спала.

Он медленно разделся, накинул халат и отправился в ванную. Черт возьми, он до сих пор не отдал распоряжений относительно расхода воды… Но усталость взяла свое. Наслаждение, с которым он смывал с себя грязь и пот, затмевало все заботы. Потом он вернулся в каюту за бритвенными принадлежностями и тщательно побрился перед зеркалом в ванной.

Джейн так и не проснулась. Его снова охватило разочарование.

«Ей пришлось многое пережить, но ведь и другим тоже. Каждый делает, что может, — Памела, адмирал, Райан в радиорубке, двое механиков по моторам. А Джейн… Супруга старшего помощника… то есть исполняющего обязанности капитана. Она лучше многих знает корабль. Могла бы поддержать остальных… или хотя бы меня».

Не снимая халата, он лег на кушетку и попытался уснуть. Сейчас важно беречь силы: мало ли что может случиться. Непременно что-нибудь случится — в этом Баррет нисколько не сомневался. Но сон не шел. Наконец, он решил встать и прогуляться в офицерскую курилку: вдруг на полках найдется журнал или газета, которых он еще не читал.

Дверь в каюту второго помощника была открыта, хотя портьера при входе плотно задернута. Голос Памелы негромко окликнул его, и Баррет вошел. Она лежала в постели, темный загар контрастировал с ослепительной белизной простыней, волосы рассыпались по подушке, точно нимб.

— Кто на вахте? — спросила она.

— Ваш дядя. Кажется, последние события убедили его, что я на что-то годен. И похоже, он собрался сделать из меня офицера-артиллериста.

— У него есть свои маленькие странности. Когда вы узнаете его поближе, то поймете, что он вовсе не такой ужасный. Если вы перестанете друг с другом бороться, это будет самый большой шаг к цели.

— О да… — пробормотал он, внезапно погружаясь в глубокую депрессию.

— О чем вы?

— У вас никогда не возникало мысли, что все происходящее — бессмысленно? Что мы дошли до точки? Что-то было вчера, а завтра не будет ничего. Сегодня, сейчас… Мне порой кажется, люди сами начали создавать для себя ад на Земле — с того момента, как наши предки решили слезть с деревьев и ходить на двух ногах вместо четырех. И чем мы, спрашивается, лучше тех тварей, которые решили разделаться с нами — просто уничтожить нас как вид? И кто дал нам право бороться с ними?

Она мягко рассмеялась.

— Тим, Тим… Кто это говорит? Вы или ваша грешная плоть? Я женщина — и вроде бы не самая глупая… и понимаю, что с вами происходит.

Несомненно, она понимала. Покрывало соскользнуло, и Баррет увидел, что одежды на ней не больше, чем на новорожденном ребенке. И что она, наверно, никогда не загорала в купальнике.

— Но есть такая вещь, как верность… — непослушным языком пролепетал он.

— К черту верность, — отозвалась Памела. Странно, но ни этот грубоватый ответ, ни ее тон нисколько не шокировали. — Нам посчастливилось выжить. Может быть, заселим какой-нибудь остров. Вы станете королем и установите свои законы… ну и, само собой, обзаведетесь гаремом, а?

— Я догадываюсь, кто на самом деле будет королем, — сказал Баррет. — Во всяком случае, не я. Три ленточки и бриллиант на рукаве весят куда меньше, чем золотая нашивка над локтем. Вы говорите — остров. А где нам взять топливо, чтобы его найти? Не говоря уже о пресной воде…

— Хватит заниматься словоблудием, — перебила Памела. — Жизнь слишком коротка.