— Да, — кивнул доктор Кин. — Мистер Хатауэй в настоящее время находится в санатории. Несколько дней назад полицейские подобрали его, идущего по дороге… в бреду.

Мы с Элизабет обменялись пораженными взглядами. Мы знали, что Рэнсом эксцентричен. Но — безумен?..

— Нет, он не сошел с ума, — спокойно сказал Фраули.

— Одежда его была изорвана, — продолжал доктор Кин, — и он болтал о монстрах… о желтых, похожих на змей монстрах, которые напали на него.

Я тут же подумал об Африке, но старик, словно угадав мои мысли, помотал головой.

— Нет, это не он. Африка, в общем-то, достаточно безопасен. Послушайте, мистер Робсон, Рэнсом сейчас находится в этом санатории, и они говорят, что он сумасшедший. Но я-то знаю, что это не так. Что-то едва не убило вашего кузена.

Кин сказал, тщательно выговаривая слова:

— Ну, вряд ли я стал бы это утверждать…

— Вы верите в это, — нахмурился Фраули, — иначе не приехали бы сюда, чтобы заняться расследованием. А я — знаю. Я живу в этих горах почти шестьдесят лет. В них всегда обитало зло, но оно было заперто. Заперто, пока ваш кузен не выпустил его на свободу.

Я ничего не сказал, только вслушался в шум на улице, где раздавались какие-то звуки — скрип гравия под ногами? Но из окна никого не было видно.

— Почему он жил отшельником в этом доме? — продолжал Фраули. — Разве так бы поступил нормальный человек? Он там экспериментировал. Пытался овладеть элементалями, обитающими в здешних горах. Эти места не для людей. Индейцы никогда не заходили в эту долину. Это было табу. Они называли ее Запретным Местом. И на то была причина.

— Ну, не знаю, — сказал доктор Кин. — В конце концов мне действительно не стоило ехать сюда. Но бред мистера Хатауэя… — он замялся и бросил на меня примиряющий взгляд, — ну, у меня сложилось об этом свое мнение, и я, наконец, решил сам сюда приехать, хотя и был уверен, что не найду здесь никаких подтверждений. Но не знаю, здесь есть что-то такое…

— Я тоже почувствовала, — внезапно сказала Элизабет. — Как только мы въехали в горы. Словно одеяло висит в небе или лист стекла. Что-то, чего нельзя увидеть или потрогать… но можно ощущать.

Фраули облизнул губы.

— Вы тоже чувствуете, — прошептал он. — Видит Бог, это реально. Иногда я слышал из дома вашего кузена такие звуки… Рэнсом совершил прорыв! — внезапно пронзительно закричал он. — Вы что, не понимаете? Он совершил прорыв! В этих горах есть нечто скрытое, нечто древнее и очень злое. Вы почувствовали это, — кивнул он в сторону Элизабет. — Но вы — городские жители. Вы и понятия не имеете, как отчетливо я, живущий в этих горах столько лет в одиночестве, чувствую их присутствие… А затем ваш кузен, дурак, попытался отпереть запертые врата!

Он вскочил на ноги. Я непонимающе уставился на него.

— Он получил то, чего добивался. Они теперь стали сильнее, потому что он помог им вырваться. Его студия… разве вы сами не чувствуете? Разве не ощущаете, как вас засасывает и оглушает этот дом… Последние ночи я вынужден запирать двери на ключ. Что-то есть у него в студии на чердаке…

Его прервал какой-то шум и грохот, которые становились все сильнее. Удары, стук камней…

Мы уставились друг на друга. Я вспомнил звуки, которые слышал несколько минут назад, и рванулся к двери. Доктор Кин последовал за мной.

Моей машины не было. Из под обрыва доносился грохот и поднималось облако пыли. Элизабет дотронулась до моей руки. Я обернулся и увидел страх в ее карих глазах.

— Все в порядке, — тупо сказал я. — Это был… наверное, это произошло случайно.

Фраули хрипло закашлялся, трясясь, белый, как бумага. Затем вернулся в дом, и я услышал, как зазвенел стакан. Затем он вышел, вытирая рукой губы.

— Вы думаете, они услышали меня… — прошептал он себе под нос. — Ну, что я говорю о них?

— Чепуха, — покачал я головой. — Этот Африка…

— Просто удача, — заявил доктор Кин, — что у меня есть машина, иначе бы мы все остались здесь, не так ли? Мне очень жаль, приятель. Нелепая случайность.

— Вам следует посмотреть, — весьма мрачно сказал я, — все ли в порядке с вашей машиной.

Кин пораженно уставился на меня. Затем развернулся и быстро пошел прочь. Я оглянулся, прежде чем последовать за ним, но никого не было видно.

— Вы не сможете их увидеть, — прошептал Фраули. — Не сможете… если они сами не захотят.

— Если я все же увижу Африку, — сказал я ему, — то отправлю его вслед за машиной.

Фраули предостерегающе покачал головой:

— Оставьте его в покое. Они рассердятся, если кто-нибудь причинит ему вред. Он… он их дитя, знаете ли.

— Что вы имеете в виду? — спросила Элизабет.

— Ну… никто не знает, кем был его отец. И вы сами видите по его внешности…

По дороге навстречу нам мчался доктор Кин, пенсне свисало у него с лацкана. У меня по спине пробежал холодок.

— Бензин исчез… полностью. Я не смог завести машину, — выдохнул он.

— Вот вам и удача, — проворчал я. — До цивилизованных мест тридцать миль… Мы не сможем пройти их по такой жаре. У вас, конечно, нет телефона, Фраули?

Тот помотал головой.

— А разве у вас нет машины? — спросил Кин. — Или хотя бы бензина?

— Нет. Прежде я пользовался машиной Рэнсома. Но не так давно с ней что-то случилось, мы так и не отремонтировали ее.

У меня появилась идея.

— Значит, у Рэнсома должен быть запас горючего?

— Ну… Да, большая бочка в гараже. Но вы же не отправитесь туда?

— И зачем я вообще приехал сюда? — покачал головой доктор Кин. — Кроме того, где еще мы сможем достать бензин?

Фраули схватил меня за руку, и я обернулся. Он смотрел мне в глаза с обеспокоенным выражением на морщинистом лице.

— Я думаю, ключи находятся в студии на чердаке. Но минутку, сынок. Я знаю, что во все это трудно поверить… Но вы же не захотите подвергать свою жену опасности, не так ли?

— Я не боюсь! — заверила Элизабет.

— Здесь нет никакой опасности, — возразил я старику. — Мы быстро вернемся.

Во всяком случае, я понимал, что Элизабет не хочет оставаться одна на горе, пока мы с Кином идем на поиски бензина. Но Фраули не отпускал мою руку.

— Не ходи туда, сынок, — с нажимом продолжил он. — Ваш кузен выпустил их… и теперь они в доме. У них есть какая-то цель, ужасная цель, которую мы и представить себе не можем. — Его костлявые пальцы больно стиснули мне запястье.

Я резко выдернул руку. И мы все втроем направились к дому, оставив Фраули смотреть нам вслед…

Я смерил взглядом дом. Это было старое трехэтажное здание, длинное и уродливое, содержащее, как стало известно позднее, всего десять комнат, не считая просторной студии, которая занимала почти весь чердак. Вниз по склону в сторону дома тянулась ржавая железная труба, видимо, трубопровод, снабжающий кузена водой. Окна были настолько грязными, что через них ничего не было видно.

Гараж оказался запертым. Доктор Кин вспомнил о словах Фраули, что ключи должны быть в студии Рэнсома на чердаке. Странно, что парадная дверь дома оказалась не на запоре и со скрипом открылась, когда я толкнул ее.

Внутри было сумрачно. Нас окутало какое-то затхлое зловоние. Элизабет закашлялась и шагнула назад.

— Фу! — сказал я. — Здесь воняет, как в могиле.

Я тут же пожалел о своих словах, потому что Элизабет немедленно заявила:

— Я не пойду туда, если ты не возражаешь.

— Ладно, — поспешно ответил я, довольный, что она так быстро сдалась.

— Ничего, если я тут осмотрюсь? — спросил доктор Кин. — Я не буду ничего трогать.

Я согласно кивнул. Постепенно глаза привыкли к полумраку, да и вонь уже не так била в нос. Я переступил порог и вошел.

Дверь в студию наверху тоже была не заперта. Я осторожно открыл ее, вглядываясь в темноту. Темнота на чердаке оказалась столь плотной, что я ничего не мог разглядеть. Она была почти материальной, как эбонитовая стена, стоявшая передо мной. Я пошарил в карманах в поисках спичек и зажег одну. При ее свете я заметил электровыключатель возле двери и щелкнул им.