В этом месте манускрипт обрывался. Оставался лишь один исписанный лист. Казалось, слова были написаны тем же почерком — почерком Келвина, но писал он тупым карандашом, не всегда разборчиво.

Вот и конец моего (повествования?) Я разводил содержимое (канистры?) много раз. Мое тело и то, что с ним стало, я завещаю науке. Капитан Гандер просто (окончит?) мою историю. Ужасная (правда?)…

Вот, собственно, и все.

Я вызвал своего врача. У него было кислое лицо, как у шотландского пресвитерианина, которого ничуть не волновало то, что сейчас на дворе двадцатое столетие. Доктор прочитал рукопись, потом вздохнул, с негодующим недоверием косясь на трансмутировавшее тело, и с кислым видом посоветовал мне оставить в покое эту историю.

Возможно, это могло быть благоразумным, но я не мог так поступить. Слишком многих привлекали нездоровые слухи. И некоторые из них, я боюсь, исходили от моих коллег в Тайберне. С другой стороны, я верил, что подобного не случится.

Хотя капитан Гандер никогда так и не рассказал, что знал, мы попытались сами восстановить остальную часть истории. На следующее лето трое из нас арендовали аэроплан и направились в западную Мексику.

Мы легко нашли прибрежную деревеньку, где когда-то побывал господин Келвин. Но эти люди утверждали, что Келвин посетил их года три назад. Мы поговорили с человеком, который отвел его до края плато. Мы даже прошли за ним по каменистому руслу горного потока, туда, где наш коллега пытался отыскать урановую руду. Однако воды реки не были ни красными, ни радиоактивными, а источником ее, судя по всему, был заболоченный ключ.

Пролетая над этим ключей и пиками, мы не нашли никакого кратера, наполненного сверкающим газом, только еще одно пуэбло[79] из камня, возведенное три сотни лет назад. Когда же мы там приземлились, то не нашли ни металлических птиц, ни живых кристаллов, ни атомных кораблей. Однако до нас дошли слухи о трех чужеземцах, побывавших до нас в этих краях.

Один из них — хромой, бородатый гринго[80], постоянно задавал безумные вопросы и ругал на чем свет тех, кто отвечал не то, что он хотел услышать. Второй был элегантным шведским банкиром, который бродил вокруг пуэбло со счетчиком Гейгера и сверкал на всех моноклем, словно злым глазом. Третий оказался еще одним гринго. Он явился в эти места года три назад и уехал в глубь Кордильер на старом армейском грузовике с брезентовым верхом.

Другая путеводная нить оборвалось, когда мы потеряли след Келвина в Мехико. Однако некие таинственные незнакомцы следовали за нами аж до Тайберна. Часть из них была федеральными агентами, которые выспрашивали все о нас, искали записи Келвина, фотокопии его документов и в конце концов забрали его трансмутировавшее тело для изучения в КАЭ.

Возвращая тело в Тайберн, они напомнили нам, чтобы мы держали языки за зубами и молчали, ничего не сообщая даже федеральным властям. С тех пор ни в одном официальном докладе Железный человек даже не упоминается, а слухи, которые ходят относительно его, стали совершенно противоречивыми.

Часть правды оказалась сокрыта, но я не знаю, кого винить. Может это капитан Гандер. Без сомнения, он назвался чужим именем и мог совершенно спокойно фальсифицировать рукопись Келвина. А может, всему виной шведский банкир, сидевший в кантине и почитывающий «Машину времени» Уэллса в переводе на французский, который ничего никому не сказал. Или виновата КАЭ, чьи агенты, без сомнения, знали больше, чем говорили. Да и Келвин сам хорош. Он вполне мог скрыть информацию о том, что конкретно он там нашел.

Однако я склонен верить, что история Келвина — правда. Я провел много бессонных ночей, обдумывая все спорные моменты, пока, наконец, не увидел живой сон о визите чужеземцев. Возможно, они приземлились, чтобы заправить свой атомный корабль, который лежал спрятанный во времени так же хорошо, как в пространстве, в то время как гости нашей планеты коллекционировали и занимались консервированием живых образчиков от птерозавров до человека.

Однако, может быть, металлическое тело Келвина, что сейчас обнаженное, поцарапанное и покрытое ржавчиной стоит в углу, — доказательство того, что он открыл нечто большее, чем смог увидеть. Его губы замерли в зеленой ироничной улыбке, словно он и в самом деле сознавал, что это гражданский защитник назначил ему находиться в подвале музея, как в своего рода убежище.

Кларк Эштон Смит

ПРИЗРАК МОХАММЕДА ДИНА

Рассказ

— Держу пари на сто рупий, что вы не останетесь здесь на ночь, — вздохнул Николсон.

Уже перевалило за полдень, и мы сидели на веранде бунгало моего друга в Бегуме, пригороде Хайдарабада[81]. Наша беседа шла о призраках, к существованию которых я в то время относился довольно скептически, и Николсон, после ряда леденящих кровь историй, закончил разговор, заметив, что соседний дом, который, как говорили, был обителью привидений, даст мне отличный шанс провести тест.

— Принимаю пари! — ответил я, смеясь.

— Это не предмет для шуток, — вздохнул мой друг, серьезно. — Однако если вы действительно хотите встретить призрака, я могу легко получить необходимые разрешения. Дом — шестикомнатное бунгало — принадлежит Юсуфу Али Бораху. Там живет только дух, который появляется, когда пожелает, так как считает этот дом исключительно своей собственностью… Два года назад там поселился мусульманский купец по имени Мохаммед Дин, его семья и слуги. Однажды утром слуги обнаружили мертвого купца — кто-то пронзил кинжалом его сердце. Никаких следов его убийц не нашли, их личность до сих пор остается нераскрытым… Люди Мухаммед Дина ушли, а в дом переехал парс[82] из Бомбея. Он бежал из дома около полуночи, и на следующее утро рассказал дикую сказку о том, что встретил в доме бесплотных духов, описав одного, главного, как Мохаммеда Дина… Потом еще несколько человек пытались обосноваться в этом доме, но всякий раз на короткий срок. Все рассказывали истории, похожие на рассказ парса. Постепенно дом приобрел плохую репутацию, и найти арендаторов стало невозможным.

— А вы когда-нибудь видели привидение? — спросил я.

— Да. Я провел ночь, вернее, ее часть, в этом доме и выскочил из окна около часа ночи. Мои нервы не такие уж крепкие, чтобы выдержать такое. Я бы не вынес этого снова, пусть даже мне пообещают любую сумму.

Рассказ Николсона только укрепил мое намерение побывать в «доме с привидениями». Вооруженный неверием в сверхъестественное, и имея твердое намерение доказать это все ерунда, я чувствовал себя способным совладать со всеми призраками, и неважно, уроженцы они Индии или нет. Я был совершенно уверен, что моих способностей хватит, чтобы разгадать любую тайну, если таковые существуют.

— Мой друг хочет провести ночь в вашем «доме с приведениями», — начал Николсон, час спустя обратившись к Юсуфу Али Бораху — толстому, низкорослому мусульманину, с любопытством взирающему на меня.

— Дом в вашем распоряжении, сахиб, — сказал он. — Я полагаю, что сахиб Николсон рассказал вам о негативном опыте предыдущих жильцов?

Я ответил, что все знаю.

— Если это история не надумана, то, вероятно, это какое-то жульничество, — объявил я. — И я предупреждаю вас, что жулик целым и невредимым не останется. У меня есть заряженный револьвер, но я не стану использовать его, если встречу настоящих бесплотных духов.