Внезапно Дрейк заглянул в комнату.

— Э-э… Март, — усмехаясь, сказал он. — Я думаю, что вы заработали, по крайней мере, десять процентов от этих ста тысяч. Вы примете их — в качестве свадебного подарка?

Когда Карсон впервые услышал шорох в подвале, то приписал его крысам. Позже до него дошли рассказы, которые шепотом пересказывали друг другу суеверные рабочие-поляки с завода на Дерби-Стрит, о первой хозяйке этого старинного дома, Эбигайл Принн. Ныне не осталось в живых никого, кто мог бы помнить эту старую ведьму, но ужасные легенды, расцветающие в «районе ведьм» в Салеме, как сорняки на могилах, содержали жуткие подробности о ней самой и ее жертвах, которые она приносила в жертву ЧЕРВЮ, изображаемому обычно с рогами полумесяцем. Старики все еще бормотали об Эбби Принн и ее хвастовстве, что она является верховной жрицей могучего бога, живущего в глубине гор. На самом деле, это опрометчивое хвастовство старой ведьмы и привело ее к смерти в 1692 году во время печально известной казни на Холме Висельников. Никто не хотел говорить об этом, но иногда какая-нибудь беззубая карга начинала бормотать, будто огонь не мог сжечь Эбби, потому что на ее теле был знак ведьмы, сделавший его неуязвимым.

Эбби Принн и ее ужасная статуя давно исчезли, но было по-прежнему трудно найти желающих арендовать этот ветхий дом с остроконечной крышей, выступающим вторым этажом и странными стеклами во французских окнах. Жуткая слава о нем распространилась по всему Салему. Практически, за последние годы там не происходило ничего, что могло бы дать начало странным рассказам, но те, кто отваживался арендовать этот дом, вскоре поспешно съезжали, давая смутные и неубедительные объяснения о живущих там крысах.

Вот эта самая крыса и привела Карсона в Комнату Ведьмы. Тоненький визг и стук лапок в гнилых стенах не раз тревожили его по ночам всю первую неделю, проведенную в доме. Арендовал он этот дом, чтобы в одиночестве закончить роман, который с нетерпением ждали издатели — очередной из серии женских романов, принесших Карсону определенный успех. Но некоторое время спустя писатель начал строить дикие, фантастические предположения относительно разума крысы, которая однажды вечером выскочила у него прямо из-под ног в темном холле.

Дом был оснащен электричеством, но лампочка в холле висела маленькая, дающая довольно тусклый свет. Крыса черной тенью пронеслась несколько футов и остановилась, видимо, наблюдая за человеком.

В другое время Карсон, вероятно, прогнал бы крысу, затопав и закричав на нее, и вернулся к работе. Но движение на Дерби-Стрит было в тот вечер необычайно шумным, и он никак не мог сосредоточиться на романе. Без всякой причины нервы были натянуты до предела. Так или иначе, но писателю показалось, что крыса, сев вне пределов досягаемости, следит за ним с сардоническим весельем.

Самодовольно улыбаясь, Карсон сделал пару шагов в ее направлении, крыса убежала к двери, ведущей в подвал, которая, к удивлению Карсона, оказалась приоткрытой. Должно быть, он забыл закрыть ее, когда в последний раз был в подвале, хотя вообще-то заботился, чтобы двери были закрытыми, поскольку по старинному дому вовсю гуляли сквозняки. Крыса словно ждала его в дверях.

Раздраженный без всякой причины, Карсон торопливо двинулся к ней, заставив крысу броситься вниз по лестнице. Включив свет в подвале, Карсон увидел, что крыса, сидя в углу, наблюдает за ним острыми, блестящими глазками.

Спускаясь по лестнице, писатель вдруг понял, что ведет себя как дурак. Но работа утомила, и он подсознательно приветствовал любой повод ее прервать. Направившись через подвал к крысе, Карсон с удивлением увидел, что та не торопится убегать, неотрывно глядя на него. В нем начало расти странное беспокойство; казалось, крыса ведет себя неправильно, а немигающий, холодный взгляд ее глаз будил в душе страх.

Затем Карсон рассмеялся, потому что крыса неожиданно прянула в сторону и исчезла в дыре в стене подвала. Нацарапав перед норой крест носком ботинка, он решил, что утром поставит тут капкан.

Из дыры осторожно появилась крысиная морда с рваными бакенбардами. Высунулась и тут же отпрянула. Затем животное начало вести себя совершенно необъяснимо — словно танцевало, подумал Карсон. Оно делало пару шажков вперед и тут же отступало. Словно перед норой лежала змея, караулящая крысу. Но там не было ничего, кроме нацарапанного в пыли креста.

Без сомнения, крысу пугал сам Карсон, стоящий в нескольких шагах от норы. Он сделал шаг вперед, и крыса поспешно спряталась в нору.

Любопытство писателя было задето. Он нашел палку и ткнул ею в дыру. При этом пришлось приблизить голову к стене, и Карсон заметил что-то странное в каменной плите чуть выше норы. Быстрый осмотр краев плиты подтвердил подозрения. Плита явно была подвижной.

При осмотре Карсон увидел у одного ее края выемку. Пальцы легко легли в углубление, и он потянул. Каменная плита немного шевельнулась и остановилась. Писатель потянул сильнее. Посыпалась сухая земля, и плита отошла от стены, словно на стержнях.

В стене оказался черный прямоугольный проем высотой до плеча. Из него пахнуло плесневелым, зловонным, спертым воздухом, и Карсон непроизвольно шагнул назад. Внезапно он вспомнил чудовищные рассказы об Эбби Принн и ее отвратительных секретах.

По рассказам, она скрывала их в доме. Неужели он наткнулся на какой-то тайник давно умершей ведьмы?..

Прежде чем войти в темный проем, Карсон предосторожности ради принес сверху фонарь. Затем наклонил голову и ступил в узкий, вонючий проход, светя перед собой фонарем.

Он оказался в узком туннеле чуть выше его головы, со стенами, обложенными каменными плитами. Туннель тянулся футов на пятнадцать, затем вышел в просторное помещение. Оказавшись в подземной комнате, — без сомнения, в тайнике Эбби Принн, в ее убежище, который все равно не спас ее в тот день, когда сведенная с ума от страха толпа пошла по Дерби-Стрит, — он задохнулся от изумления. Помещение было фантастически удивительным.

Первым делом пристальное внимание Карсона привлек пол. Если стены были тускло-серого цвета, то на полу оказалась выложена искусная мозаика из разноцветных камней, в основном голубых, зеленых и фиолетовых, и не было среди них ни единого теплого оттенка. Среди тысяч камней Карсон не увидел ни одного больше грецкого ореха. Мозаика, казалось, следовала определенным, но незнакомым образцам. Там были кривые фиолетового цвета, которые перемешивались с ломаными линиями зеленых и синих цветов, переплетаясь в фантастические арабески. Виднелись круги, треугольники, пентаграммы и другие, совсем уж незнакомые, фигуры. Большинство линий и фигур выходило из одного места — центра помещения, в котором лежал круглый диск из мертвенно-черного камня фута два в диаметре.

В помещении стояла полная тишина. Здесь не было слышно шума машин, проходящих наверху по Дерби-Стрит. В неглубоком алькове в стене Карсон мельком увидел какие-то знаки и двинулся к нему, водя лучом фонаря по стенам ниши.

Знаки, чем бы они ни были, от древности почти стерлись с камней, так что разобрать их было невозможно. Карсон видел какие-то иероглифы, которые показались арабскими, но он не был в этом уверен. На полу алькова лежал изъеденный коррозией металлический диск футов восьми в диаметре, и у Карсона создалось впечатление, что он тоже подвижен. Но писатель не обнаружил никакого способа открыть его.

Потом он прошел в центр помещения, где странная мозаика сходилась на круге из черного камня, и снова обратил внимание на полную тишину. Машинально он щелкнул выключателем фонаря и тут же очутился в абсолютной темноте.

И в этот момент ему в голову пришла странная мысль. Он представил себя стоящим на дне ямы, в которую сверху из шахты льется вода. Это впечатление оказалось настолько сильным, что он почти услышал громогласный гул потока. Затем, чувствуя себя странно, Карсон включил свет и стремительно огляделся. Гул, разумеется, был стуком сердца в ушах, явственно слышимым в полной тишине, — знакомое явление. Но если здесь всегда так тихо…