Форрест находился в будке. Вот только он был уже не живой. Бедняга лежал на спине, глаза слепо уставились в сторону, поскольку голова была вывернута под немыслимым углом. Сразу стало ясно, что у него сломана шея. Я поспешно взглянул на проектор. Бобины с фильмом не было! А дверь, ведущая на лестницу, была приоткрыта на несколько дюймов. Я вышел через нее, хотя знал, что никого не увижу. Хорошо освещенный широкий проход между шестым и четвертым павильонами был тих и пуст. Затем я услышал стук шагов, становившийся все громче. И в проход вбежал какой-то человек. Я узнал в нем одного из рекламной группы и окликнул.

— Подождите… — задыхаясь, проговорил он, но все же остановился.

— Вы встретили сейчас кого-нибудь? — требовательно спросил я. — Шевалье Футэйна?

Он покачал головой.

— Нет, но… — Лицо рекламщика было белым, как бумага, когда он повернулся ко мне. — Хесс Деминг сошел с ума. Мне нужно немедленно связаться с газетами.

Я сбежал по лестнице и схватил его за руку.

— Что вы имеете в виду? — рявкнул я. — Хесс был в порядке, когда я уезжал. Немного пьян — только и всего.

Лоб рекламщика блестел от пота.

— Это ужасно… Я еще точно не знаю, что случилось. Похоже, его жена — Сандра Колтер — ожила во время кремации. Ее видели через окно — знаете, такое окошечко в печи — и слышали ее крики. Хесс вытащил ее слишком поздно. Он совершенно спятил, понес какой-то бред. Врачи сказали — летаргический сон… Мне нужно добраться до телефона, мистер Прескотт!

Он вырвался и побежал в направлении здания администрации. Я сунул руку в карман и достал клочок бумаги. Это была записка, которую я нашел в доме Хесса Деминга. Слова прыгали у меня перед глазами. Я раз за разом повторял себе:

— Этого не может быть! Такого просто не может быть!

Я имел в виду не оживление Сандры Колтер во время кремации. Это можно вполне правдоподобно объяснить — летаргия. Но вместе с другими событиями оно привело к некому заключению — и это заключение я не осмеливался принять даже мысленно.

Что сказал бедный Форрест? Шевалье повез Джин в «Гроув»? Ну, ладно…

Такси все еще ждало меня. Я сел в машину.

— В «Амбассадор», — мрачно сказал я водителю, — двадцать долларов, если не будете обращать внимания на светофоры.

Всю ночь я прочесывал Голливуд — безуспешно. Я обнаружил, что в «Гроув» ни шевалье Футэйн, ни Джин не появлялись. И никто не знал адреса шевалье. Телефонный звонок в студию, уже сходящую с ума от трагедии с Хессом Демингом и убийства Форреста, ничего не дал. Я безуспешно проверил ночные клубы: «Трокадеро», «Санди», все три «Браун Дерби» — приличные клубы, известные с восьмидесятых годов прошлого столетия, — и тоже ничего не узнал. Дюжину раз я звонил Джеку Харди, но никто не брал трубку. Наконец, в частном клубе в Кулвер-Сити, мне впервые улыбнулась удача.

— Мистер Харди наверху, — с обеспокоенным видом сообщил владелец клуба. — Надеюсь, все в порядке, мистер Прескотт? Я уже слышал о Деминге…

— Нормально, — отмахнулся я. — Проведите меня к нему.

— Он должен проспаться, — признался владелец. — Он был пьян в стельку, и я велел запереть его наверху, где он будет в безопасности.

— Не в первый раз, да? — подмигнул я ему. — Все равно, разбудите его… Ну, дайте побольше кофе, черного. Я должен… мне нужно поговорить с ним.

Но прошло полчаса, прежде чем Харди оказался в состоянии понять, кто я такой и о чем говорю. Он сидел на кушетке, мигал по-совиному, но постепенно в его запавших глазах разгорался огонек разума.

— Прескотт, — наконец сказал он, — почему ты не можешь оставить меня в покое?

Я наклонился над ним и, тщательно выговаривая слова, чтобы он точно понял, произнес:

— Я знаю, кто такой шевалье Футэйн.

Я ждал либо ужасного, невозможного подтверждения, либо слов, которые убедят меня, что я сумасшедший дурак.

Харди тупо уставился на меня.

— Как ты узнал? — прошептал он.

Я испытал ледяной шок. До этого момента я еще не верил, несмотря на все доказательства. Но теперь Харди подтвердил подозрения, которым я отказывался верить.

Я не ответил на его вопрос, а вместо этого спросил:

— Ты знаешь о Хессе?

Он кивнул, и, увидев, как мучительно исказилось его лицо, я чуть было не пожалел его. Но меня остановилась мысль о Джин.

— Ты знаешь, где он сейчас?

— Нет. О чем ты говоришь? — внезапно вспыхнул Харди. — Ты с ума сошел, Март! Подумай сам…

— Я не сошел с ума. И Хесс Деминг тоже.

Он посмотрел на меня, как собака, которую только что ударили.

— Ты собираешься рассказать мне всю правду? — мрачно поинтересовался я. — Откуда у тебя эти отметки на горле? Как ты встретился с этим… существом? И куда он увез Джин?

— Джин! — Харди действительно был поражен. — Увез ее… Я не знал этого, Март… Клянусь, что не знал. Ты… Мы были с тобой хорошими друзьями и… и я скажу тебе правду… ради тебя и Джин… Хотя теперь, наверное, уже слишком поздно…

Я шевельнулся, он быстро взглянул на меня и продолжал:

— Я встретил его в Париже. Я искал там новых ощущений… но такого не ожидал. Это был Клуб Сатанистов — дьяволопоклонников. Обычная вещь — дешевое тайное богохульство. Но там я встретил… его. Он может быть обворожительным парнем — когда захочет. Он заставил меня рассказать о Голливуде — и о здешних красотках. Разумеется, я немного прихвастнул. Шевалье спрашивал меня о звездах. Действительно ли они и в жизни столь прекрасны, как на экране. Он слушал меня с голодными глазами, Март. А затем, однажды ночью, у меня был кошмар. Чудовищный черный ужас, который вполз в окно и напал на меня — укусил за горло. Это был сон… или я думал, что это сон. А после… Я оказался в его власти. Он открыл мне правду. Он сделал меня своим рабом, и я не мог этому противостоять. У него силы… нечеловеческие.

Я облизнул пересохшие губы.

— Он заставил меня привезти его сюда, — продолжил Харди, — и представить как новое открытие, которое будет играть главную роль в «Жажде крови», — я рассказывал ему об этой картине еще до того, как… узнал. Как, должно быть, он смеялся надо мной! Он заставил меня служить ему, держать фотографов и операторов подальше, проверяя, чтобы возле него не было ни камер, ни зеркал. А в награду… он позволял мне жить.

Я понимал, что должен испытывать презрение к Харди, служившему такому отвратительному Злу. Но не испытывал.

— А как насчет Джин? — спокойно спросил я. — Где живет шевалье?

— Ты ничего не сможешь сделать, Март, — сказал Харди. — У него под домом хранилище, где он остается на день. Хранилище нельзя открыть, кроме как ключом, который он всегда держит при себе — серебряным ключом. Дверь ему делали на заказ, а потом он сам что-то добавил к ней, чтобы ее невозможно было открыть, кроме как этим единственным ключом. Даже динамит не поможет, сказал он мне.

— Таких тварей… их можно убить, — заметил я.

— Не так-то просто. Сандра Колтер стала его жертвой. После смерти она тоже превратилась в вампира, спящего днем и оживающего по ночам. Ее уничтожил огонь, но нет никакого способа проникнуть в хранилище под домом Футэйна.

— Я не думал об огне, — сказал я. — Нож…

— В сердце, — нетерпеливо прервал меня Харди. — Да — и обезглавить. Я сам думал об этом, но ничего не мог сделать. Я… я его раб, Март!

Ничего не говоря, я нажал кнопку звонка. Появился владелец клуба.

— Вы можете достать мне нож мясника? — Руками я показал размеры. — А как быстро? Он острый?

Привыкший к странным просьбам клиентов, владелец кивнул.

— Сейчас же, мистер Прескотт.

Когда я пошел следом за ним, Харди тихонько позвал:

— Март…

Я повернулся.

— Удачи, — прошептал он.

При виде его морщинистого, обвисшего лица было понятно, что Харди сказал это не пафоса ради.

— Спасибо, — с трудом выдавил я. — Я не виню тебя, Джек, за то, что произошло. Я… наверное, я сделал бы то же самое.