От жары над землей поднималось мерцающее марево. На одно мгновенье Руаху показалось, что он смотрит не на твердую землю, а на океан. Если бы только его взор мог проникнуть сквозь пелену, отделявшую их от заветной цели! Если бы он мог ясно видеть, а не только надеяться, что впереди их ждет безопасность! Разрушительная ярость моря поколебала его уверенность в разумности естественного порядка вещей.

Потрепанный в дороге паланкин внезапно упал на землю. Вся злоба Руаха выплеснулась, как лава вулкана. Он щедро расточал побои всем, кто попадался ему под руку, и от вида их страданий силы его прибавлялись. Такова была природа всех правителей из рода Руаха.

В конце концов, он смог овладеть собой настолько, чтобы позвать к себе высшего жреца и заставить его отвечать за то, что произошло. Но в ответ на его властный призыв никакого ответа не последовало. Ярость с новой силой вспыхнула в его душе. Наверное, пока он позволил себе немного задуматься, этот слабак упал замертво от усталости где-нибудь по дороге. Он позвал следующего по званию жреца и с облегчением услышал, что ему сразу же ответили.

Но вид у жреца был весьма плачевный. Он спешил к упавшему на землю паланкину, сильно прихрамывая, и кровь сочилась из ссадины на его лице. Он заговорил запинаясь, каждое слово давалось ему с большим трудом.

— Великий господин! Земля сошла с ума!

— О чем ты говоришь?

Руах, помня о недавно пережитых страданиях и боли, сопроводил свой вопрос ударом. Жрец вздрогнул и продолжал:

— Господин! В результате землетрясения образовалась огромная трещина, которая преграждает наш путь через равнину!

Руах взглянул в указанном направлении. Действительно, так оно и было. Он был так разгневан тем, что носильщики уронили его паланкин, что не заметил этого раньше. В центре равнины зияла расселина, ее глубина во много раз превышала человеческий рост. Рыхлая почва и камни скатывались с края этой впадины и исчезали внизу. Часть беженцев оказалась по ту сторону, они в страхе кричали и причитали, подняв лица к небу. Один глупец приблизился почти к самому краю расселины и пытался рассмотреть, что случилось с теми, кто упал вниз.

Руах понял, что его верховный жрец, по-видимому, попал в число этих несчастных.

Впервые в жизни он ощутил страх. Капризы стихии заставили его почувствовать то, что так часто он вызывал у своих подданных. Страх почувствовать страх — вот что на самом деле сводило его с ума.

— Постройте для меня мост! — приказал он. Выживший после катастрофы жрец смотрел на него, недоумевая; он видел равнину, покрытую низкорослым кустарником и редкими колючими кустиками, но на ней не росло ни одного дерева.

— Но, мой господин, из чего здесь можно построить мост? — возразил он.

— Из ваших тел! И как можно быстрее! — приказал Руах.

Переправа унесла жизни примерно половины людей из тех, что пережили землетрясение. Люди смогли найти в себе силы, чтобы держаться за руки, пока паланкин Руаха тащили над бездной, но им не хватило сил для того, чтобы самим выбраться на поверхность. По два и по три человека они с криками летели вниз к тем, кто раньше упал в расселину. Камни и земля, падавшие следом, засыпали их трупы.

Другие падали замертво по дороге, когда Руах, истощая свои силы и забыв о присущей ему рассудительности, без остановок гнал процессию вперед. Только когда на землю опустилась ночь, он позволил всем, кто остался в живых, отдохнуть и попить воды. Есть им было нечего, так как к этому времени они уже съели все те небольшие запасы продуктов, которые были у них с собой.

И даже теперь Руах раздражался, хотя и понимал, что целиком находится во власти носильщиков и сопровождавших его людей. Он не стал требовать выполнения ритуала поклонения солнцу в полном объеме, потому что этим он истощил бы последние силы людей. Он заставил себя переждать, пока они пили воду пересохшими губами, укладывались спать и снова просыпались, чтобы утолить жажду, которая преследовала их даже во сне. После того как солнце село, на небе появились звезды, и Руах сконцентрировался на их созерцании, чтобы успокоиться и справиться с ужасом, который он испытывал перед стихией. Он знал названия некоторых звезд, или, пожалуй, можно было сказать, что он знает многие звезды, и еще вчера он рассматривал множество планет как нечто очень далекое от того райского, богатого всем, чего душа пожелает, места, где жили в свое удовольствие он и весь его род. Сейчас он почувствовал тоску по той спокойной жизни, которую он знавал под этими звездами.

Вдруг земля вновь закачалась. Не очень сильно; это, скорее, напоминало дрожь. Спящие вокруг него люди вздрагивали во сне, потом все успокоилось. Но даже такая дрожь земли пугала Руаха. Вперед! К городу, расположенному высоко в горах, в безопасное место. Он заставил утомленных носильщиков снова подняться на стертые до водяных пузырей ноги.

Наконец, на рассвете процессия поднялась на вершину холма. С нее была видна долина, и вдали — цель их путешествия. Страстно желая достичь безопасного места и одновременно страшась, что его подозрения оправдаются, Руах подгонял своих носильщиков, заставляя их двигаться почти бегом. Он не обращал внимания на то, что такой бег выматывал носильщиков до изнеможения.

Вдалеке, в розоватом сиянии рассвета, он видел блеск колоссального купола собора в городе, где правил его кузен. Там высились разноцветные дворцы его приближенных, там были построены широкие дороги и великолепные башни. Город лежал перед ними как на ладони, четкость картины была поразительной. Руах долго смотрел на него, пытаясь впитать в себя величественное зрелище.

Этот город был его последней надеждой.

Большинство его подданных уже улеглись спать, радуясь короткой передышке. Но те, кто не спал, раньше Руаха увидели, что произошло. Руах смотрел только на город, а они смотрели выше, на вершину горы, на склоне которой он расположился. Они смотрели туда и видели…

Медленно, с торжественностью, присущей ритуальным церемониям Руаха, гора раскололась надвое. Вершина горы, которая с такого большого расстояния выглядела не больше, чем голова мужчины, распалась и начала падать вниз. Каменная глыба ударилась о склон горы и подскочила.

Через какое-то время после того, как они это увидели, до них докатился слабый звук удара.

Потом глыба с размаху ударилась о купол собора, расколов его на части, разрушила мощную стену и обрушилась на соборную площадь. Второй обломок скалы разбил вдребезги величественные башни, падавшие под сокрушительными ударами направо и налево. Спустя несколько минут после того, как камнепад закончился, весь город лежал в развалинах, и только столбы пыли поднимались в лучах восходящего солнца.

Руах почувствовал полное опустошение и разочарование: город, который он считал своим возможным спасением, погиб. Все надежды рухнули…

Он больше не мог смотреть в ту сторону, где минуту назад высились грандиозные сооружения, он посмотрел вниз, на долину, и увидел, что по ней движется, извиваясь, какая-то процессия. До последнего момента она находилась в тени, но теперь солнце осветило движущуюся колонну! По долине шел караван, как две капли воды похожий на процессию, которую еще совсем недавно возглавлял Руах, когда покидал Авван!

Не задумываясь о последствиях, он опустошил последний сосуд с водой и заставил носильщиков нести себя как можно быстрее им навстречу. Предводители процессии беженцев из города в горах остановились и с подозрением стали вглядываться в приближающихся людей, потом развернули строй веером и вытащили из ножен кинжалы.

Руах был удивлен. Он поторапливал своих носильщиков и заставил их отнести себя к паланкину, в котором находился правитель города в горах. И вдруг он услышал, как из паланкина раздался приказ, прозвучавший отчетливо и громко. Так громко его мог произнести только тот, кому не пришлось пробираться сквозь иссушенную равнину.

— Назад! Здесь нет для вас места!

— Назад! — эхом отозвался Руах. Он почувствовал, как он слаб по сравнению с другими членами его рода. — Но куда назад? Я осмотрел все побережье, здесь нигде нет убежища!