За столом брякал чайной ложечкой Густых. Рядом с ним сидел Ильин, а сам Максим Феофилактыч расположился во главе стола. На столе стояли вазы с пирожным, конфетами, шоколадом.

– В так называемой «городовой» летописи села Десятское, – говорил Коростылев, – описан подобный случай. В несколько дней сбесились все собаки. Часть из них поймали, забили камнями и вилами, а часть скрылась в лесу.

Губернатор слушал молча, нагнув беловолосую голову.

– Так вот, жители ходили по селу с молебном, сжигали трупы собак и павшего скота. Это не помогло: людей тоже коснулась зараза, и в селе – а оно, надо сказать, было тогда едва ли не самым большим в Тобольской земле, – вымерло несколько семей. Стали ловить собак по окрестностям, пока не выловили всех. Или почти всех. А зараза все не уходила. И тогда обратились к местному колдуну из обрусевших татар. И вот какую любопытную вещь сказал этот татарин. Зараза, сказал он, не вне вас. Она – внутри вас. Ищите источник заразы в селе, среди тех, кто прячется, не любит выходить днем на улицу. Поймаете его, – и не станет заразы.

Коростылев замолчал, брякнул ложечкой, проглотил конфету.

– И что, – нетерпеливо спросил губернатор. – Нашли источник заразы?

– Трудно сказать, – тотчас же отозвался Коростылев. – Прямых указаний в летописи нет. Только намеки. Оно и понятно: зараза-то исходила как бы от своего. То есть, я полагаю, завелся в селе пришлый человек, и стал жить. А от него – зараза идет. И пойди догадайся, отчего то лошадь падет, то ребятишки разболеются и помрут.

– Так он, этот пришлый, – больной, что ли? – грубовато спросил губернатор.

– Ну, как бы вам сказать… Наука сейчас на многое смотрит иначе, многое допускает из того, что еще недавно считалось чистой выдумкой. Так вот, этот человек будто бы обладал свойством менять свой облик.

Коростылев замолк, надеясь насладиться всеобщим изумлением. Но Ильин насладиться не дал. Кивнул с серьезным видом:

– Ну да. Оборотень, разумеется.

Губернатор вздохнул.

Коростылев понял, что забрался слишком далеко и слегка сменил тему.

– Вот и у нас в городе. Собак, вроде, переловили, а происшествия продолжаются. Откуда зараза идет? От волков?

– Ну да, от волков, – сказал Ильин, и было непонятно, то ли он шутит, подкалывая губернатора, то ли всерьез говорит, поддерживая эту нелепую беседу.

– Волков в Калтайском лесничестве уже перестреляли, – хмуро отозвался губернатор.

– А зараза, как выражается наш уважаемый ученый, все еще здесь. Среди нас, – сказал Ильин. – Надо бы всем нам провериться, анализы какие-нибудь сдать…

На этот раз все поняли, что Ильин просто острит, подкалывая окружающих, и ни грамма не верит болтовне Коростылева. Впрочем, к шуточкам Ильина все давно уже привыкли.

– Ты бы, Александр Сергеевич, чем шутить… – начал губернатор, и, не придумав продолжения, замолчал.

Густых уткнулся в какие-то бумаги. Изредка что-то выписывал в блокнот. Ильин краем глаза заглянул в бумаги. Там было написано:

«При внешнем осмотре на теле женщины обнаружено множество покусов. Большая часть покусов – в руки, ноги, лицо, голову. Мозг не задет». Это было, наверное, заключение судмедэкспертов о смерти начальницы «Верного друга» Эльвиры.. Видимо, судмедэксперты тоже любили пошутить. Конечно, работёнка у них пакостная. Только шутками да спиртом и спасаются…

Размышление Ильина прервал губернатор.

– Ну, ладно. Спасибо за беседу, – сказал Максим Феофилактыч, нарочно не называя Коростылева по имени-отчеству.

Коростылев понял, поднялся из кресла со старческим кряхтеньем, поставил чашку на стол.

– Премного благодарен за угощение, – по-старинному выразился он.

«Тоже подкалывает, – раздраженно подумал губернатор. – Вот остряки собрались. Разогнать бы вас всех… По совхозам – технику к севу готовить. Тьфу!»

А вслух сказал:

– До свиданья. Спускайтесь, машина вас ждет внизу.

– Премного, премного благодарен, – стал кланяться Коростылев. – А милиция меня там, внизу, на вахте, – пропустит?

– Пропустит, – подал голос Густых. – Я сейчас позвоню.

– Тогда до свиданьица. И за то, что выслушали, благодарен. Хотя это еще не всё, о чем я мог бы вам рассказать, – продолжал Коростылев, пятясь к дверям. – Главный источник заразы – существо вроде человека, но человека умного.

(«Не то, что мы», – в скобках подумал Ильин).

– …Поэтому заразу он передает через собак, кошек, прочую домашнюю живность. Чтоб никто не догадался, никто его невзначай не вычислил…

Губернатор сделал неопределенный жест рукой. Ильин жест понял: «Да иди ты отсюда к хренам собачьим, что ли!»

Когда дверь за Коростылевым закрылась, губернатор обвел присутствующих тяжелым взглядом.

– Ну, и зачем нам этот шут гороховый? – прямо спросил у Ильина.

– Я думал, наведет на мысль. Интересный же человечек, – пожал плечами Ильин.

– Если мы каждого интересного будем выслушивать, – такое услышим!..

– А что? – подал голос Густых. – Может быть, он-то и есть этот самый «источник заразы», а? И собака у него, согласно показаниям соседей, имеется. Правда, показывается редко. Вроде, большая белая сука.

– Что же, он нам про себя рассказывал, что ли? – спросил Ильин.

– Конечно! Он же говорит – «человек умный»! Со следа сбивает. Приемчик известный.

– Так вы за ним последите, – сказал Ильин.

Губернатор задумчиво посмотрел на Густых, потом на Ильина. Поднялся. Взгляд явно выражал сакраментальную мысль: «Ну и дураки же вы оба!»

Вздохнул рассеянно.

– Ладно. Утром соберем комиссию. К нам замминистра едет.

Ильин уже знал об этом, но сделал удивленное лицо.

Густых тоже знал, но только молча кивнул. Для замминистра уже готовилась «культурная программа», сувениры и небольшой, но весомый чемоданчик.

– На сегодня всё. Идите, заразу в себе ищите, – пошутил на прощанье Максим Феофилактыч. И сам почувствовал – шутка получилась неуклюжей. Прямо скажем, – дубовая шутка. Губернатор слегка порозовел, легонько прихлопнул ладонью по столу.

– Поищем, – пообещал Ильин с глубокомысленным видом.

Губернатор ничего не ответил. А то, что он подумал, Ильин догадался. Он подумал: «Ну и мэра мы избрали. То ли шут гороховый, то ли просто сволочь. А скорее – и то, и другое».

Коростылев выбрался из машины, снова «благодарствуя» и передавая приветы. Машина укатила, Коростылев оглядел переулок, неторопливо открыл калитку. Зорко оглядел залитый луной двор, пошевелил носом, принюхиваясь. Тихо, почти бесшумно открыл дверь и вошел в дом.

И сразу же подошел к окну.

Из окна был виден двор и переулок почти до самой остановки автобуса.

Он стоял долго, очень долго. Фонари на остановке поредели, только край луны, полузакрытой облаком, да неяркие звезды освещали пустой горбатый переулок.

Внезапно старик напрягся. По переулку не спеша, от столба к столбу, бегала маленькая рыжая собачонка. Коростылев даже на расстоянии, сквозь стекло, узнал её отвратительный сучий запах.

Он сказал негромко:

– Ка!

Через секунду огромная тень, бесшумно выскользнув из соседней комнаты, встала рядом с ним.

– Пора, – сказал старик. – Видишь собаку? Может быть, это та самая. Иди.

Ка молча открыл дверь, его тень на миг заслонила луну и звезды, шагнула к воротам – и растворилась во тьме.

Рыжая не сразу осознала опасность. Сначала она только мельком глянула на прохожего, шедшего по переулку в сторону автобусной остановки. Потом, спустя секунду, ей вдруг почудилось что-то неладное в этой темной, прямой фигуре. Рыжая насторожилась. Выглянув из-за столба, принюхалась. Наконец, слабое дуновение ветерка донесло до нее запах. И этот запах не принадлежал человеку.

Рыжая торчком подняла оба уха. Повертела головой. Темная фигура приближалась, и становилась все огромней и зловещей. Вот выплывшая из-за облака луна осветила его. Белый мертвенный свет облил опущенные плечи, непокрытую голову и мертвое, без выражения, лицо с пустыми глазами навыкат.