Еще 2 февраля 1860 г., в тот самый день, когда Тувенель заявил английскому послу, лорду Каули, о «возможности» аннексии Савойи и Ниццы, он одновременно сказал ему, что
«французское правительство считает само собой разумеющимся, что при таких обстоятельствах округа Шабле и Фосиньи должны навсегда отойти к Швейцарии» (l. с., № XXVII).
Распространение этой иллюзии должно было не только примирить Швейцарию с аннексией Савойи империей декабрьского переворота, но и ослабить силу ее позднейшего протеста против аннексии и скомпрометировать ее в глазах Европы как соучастницу политики декабря, хотя и обманутую. Фрей-Эрозе, ставший в 1860 г. президентом Союза, не попал в эту ловушку, а наоборот, заявил капитану Харрису о своих сомнениях относительно мнимых выгод присоединения к Швейцарии нейтрализованной области. Со своей стороны, Харрис предостерег союзное правительство против бонапартистской интриги, дабы
«Швейцария не казалась державой, также питающей аннексионистские вожделения и стремящейся к расширению своей территории» (l. с., № XV).
Наоборот, английский посланник в Турине сэр Джемс Хадсон писал после продолжительной беседы с Кавуром лорду Джону Расселу:
«У меня есть серьезные основания думать, что Швейцария также жаждет аннексировать часть Савойской области. Следовательно, не нужно себе строить никаких иллюзий, и, если Франция порицается за аннексионистские вожделения, то и Швейцария не менее повинна в том же… Так как, ввиду такого двойного натиска, этот вопрос осложняется, то позицию Сардинии можно скорее извинить» (l. с., № XXXIV).
Наконец, как только Луи Бонапарт сбросил маску, Тувенель без всякого стеснения раскрыл секрет лозунга об аннексии Швейцарией нейтральной области. В депеше к французскому поверенному в делах в Берне он открыто издевается над протестом Швейцарии против аннексии Савойи Францией — и на каком основании? На основании навязанного Швейцарии из Парижа «планараздела Савойи» (см. депешу Тувенеля от 17 марта 1860 года).
Какое же участие приняли в этих интригах швейцарские агенты декабря? Джемс Фази первым изображает в январе 1860 г. английскому поверенному в делах в Берне присоединение Шабле и Фосиньи к Швейцарии не как обещание Луи Бонапарта, а как собственное желание Швейцарии и жителей нейтрализованных округов (1. с., № XXIII). Фогт, до того никогда не подозревавший о возможности аннексии Савойи Францией, вдруг оказывается преисполненным пророческого вдохновения, а газета «Times», со дня своего основания никогда не упоминавшая имени Фогта, вдруг сообщает в корреспонденции от 30 января:
«Швейцарский профессор Фогт утверждает, что, по его сведениям, Франция готова отдать Швейцарии нейтральные области Савойи — Фосиньи, Шабле и Женевуа, если Союзный совет республики предоставит Франции свободное пользование Симплоном» («Times», 3 февраля 1860 г.).
Мало того! В конце января 1860 г. Джемс Фази уверяет английского поверенного в делах в Берне, что Кавур, с которым он месяца два назад имел продолжительную беседу в Женеве, категорически возражает против какой-либо территориальной уступки Франции (см. цитированную Синюю книгу, № XXXIII). Таким образом, в то время как Фази ручается Англии за Кавур а, Кавур оправдывается перед Англией ссылками на аннексионистские вожделения того же самого Фази (1. с., № XXXIII). И наконец, швейцарский посланник в Турине Турт еще 9 февраля 1860 г. специально прибежал к английскому посланнику Хадсону, чтобы уверить его, что
«между Сардинией и Францией не существует никакого соглашения насчет перехода Савойи к Франции и что Сардиния совершенно не склонна обменять ее или уступить Франции» (l. с.).
Но решительная минута приближалась. Парижская «Patrie»[532] от 25 января 1860 г. подготовляла к аннексии Савойи в статье, озаглавленной «Желания Савойи». В другой ее статье от 27 января — «Графство Ницца», написанной в бонапартистском стиле, уже показалась тень грядущей аннексии Ниццы. 2 февраля 1860 г. Тувенель сообщил английскому послу Каули, что еще до войны между Францией и Сардинией было достигнуто соглашение о «возможности» аннексии Савойи и Ниццы. Но официальная нота о действительном решении Франции аннексировать Савойю и Ниццу была сообщена лорду Каули лишь 5 февраля (см. речь лорда Каули в палате лордов от 23 апреля 1860 г.), а доктору Керну лишь 6 февраля, причем обоим, английскому и швейцарскому посланникам, определенно было заявлено, что нейтрализованная область должна быть присоединена к Швейцарии. До этих официальных заявлений Джемсу Фази сообщили из Тюильри, что по тайному договору Сардиния уже уступила Савойю и Ниццу Франции и что в договоре не содержится никакой оговорки в пользу Швейцарии. До официальных заявлений Тувенеля лорду Каули и доктору Керну Фази должен был подсахарить и преподнести своим женевским подданным императорскую пилюлю. Поэтому 3 февраля по его поручению Джон Перье, являющийся слепым орудием в его руках, организовал в помещении Народного клуба в Женеве массовый митинг, на котором Фази якобы случайно очутился, под предлогом, будто
«он только что услыхал (je viens d'entendre), что говорят о договоре, заключенном между Францией и Сардинией об уступке Савойи. К сожалению, такой договор подписан 27января сардинским правительством; но из этого очевидного факта еще не следует делать вывод, что наша безопасность действительно находится под угрозой… Правда, в тексте договора нет никакой оговорки о наших правах на нейтрализованную область Сардинии; но мы не знаем, не имеют ли в виду такую оговорку договаривающиеся стороны… Возможно, что она считается сама собой разумеющейся (sous-entendue comme allant de soi)… Мы не должны только преждевременно проявлять недоверие… Мы должны руководствоваться своими симпатиями» (к империи государственного переворота)… «и воздерживаться от всяких враждебных заявлений» (см. «полную доверия» речь Фази, своего рода шедевр демагогии, в «Revue de Geneve» от 3 февраля 1860 года).
Английский поверенный в делах в Берне нашел пророческие сведения Фази достаточно важными и поспешил поставить о них в известность лорда Джона Рассела специальной депешей.
Официальный договор о передаче Франции Савойи и Ниццы намечалось заключить 24 марта 1860 года. Нельзя было поэтому терять ни минуты. Надо было еще до официального оповещения об аннексии Савойи официально засвидетельствовать швейцарский патриотизм женевских приспешников декабрьского переворота. Поэтому в начале марта синьор Фогт, сопровождаемый генералом Клапкой, — который, может быть, действовал de bonne foi {чистосердечно. Ред.} — поехал в Париж, чтобы пустить в ход свое влияние на Эгерию Пале-Рояля, непризнанного гения Плон-Плона, и на глазах всей Швейцарии бросить свой личный вес на чашу весов в пользу присоединения нейтрализованной области к Швейцарии. Из-за лукулловского стола Плон-Плона — в гастрономии, как известно, Плон-Плон может соперничать с Лукуллом и Камбасересом, и если бы восстал из мертвых сам Брийа-Саварен, он должен был бы только подивиться гению, политической экономии, либеральным идеям, таланту полководца и личной храбрости Плон-Плона в этой области, — из-за лукулловского стола Плон-Плона, за которым Фальстаф-Фогт жадно набивал себе брюхо в качестве «приятного собеседника», он взывал к храбрости Швейцарии (см. его парижское послание в бильском «Коммивояжере» от 8 марта 1860 г., Приложение). Швейцария должна показать, что
«ее милиция служит не только для парадов и для игры в солдатики». «Уступка нейтрализованной области в пользу Швейцарии» — иллюзия. «Передача Франции Шабле и Фосиньи — это лишь первый шаг, за которым последуют другие». «На двух ходулях, принципе национальностей и естественных границ, можно добраться с Женевского озера до Ааре и, под конец, до Боденского озера и Рейна, — если только ноги достаточно крепки».
