Во фламандских городах, в те времена — главном промышленном районе мира, и среди швейцарских гор впервые возникли войска, которые снова заслуживали названия пехоты после столетий ее упадка. Французское рыцарство не устояло против ткачей и сукновалов, золотых дел мастеров и кожевников бельгийских городов, а бургундское и австрийское дворянство — против крестьян и пастухов Швейцарии. Главную роль здесь сыграли хорошие оборонительные позиции и легкое вооружение, усиленные, как это было у фламандцев, многочисленным огнестрельным оружием, а у швейцарцев — местностью, почти недоступной для тяжеловооруженных рыцарей того времени. Швейцарцы были вооружены главным образом короткими алебардами, которыми можно было одинаково хорошо и колоть, и рубить и которые были не слишком длинны для рукопашной схватки; позже у них появились также пики, арбалеты и огнестрельное оружие, но в одном из своих самых знаменитых сражений, при Лаупене (1339 г.)[321], у них не было никакого другого оружия для боя на расстоянии, кроме камней. От оборонительных стычек в своих неприступных горах они скоро перешли к наступательным боям на равнине, а вместе с тем и к более правильной тактике. Они сражались глубокой фалангой; их защитное вооружение было легким и имелось, как правило, только у воинов передних шеренг и боковых рядов, в середине находились воины, не имевшие доспехов; швейцарская фаланга тем не менее всегда состояла из трех, отличных друг от друга, частей — авангарда, главных сил и арьергарда, что обеспечивало ей большую подвижность и возможность разнообразных тактических построений, Швейцарцы вскоре стали мастерами в умении пользоваться складками местности, что, вместе с усовершенствованием огнестрельного оружия, защищало их от налетов кавалерии; против пехоты же, вооруженной длинными копьями, они изобрели разнообразные способы прокладывания пути через лес копий, после чего их короткие тяжелые алебарды давали им громадное преимущество, даже в борьбе с воинами, закованными в броню. Они очень скоро выучились, в особенности при содействии артиллерии и ручного огнестрельного оружия, отражать в каре или крестообразном построении атаки кавалерии; и как только пехота снова стала способной на это, дни рыцарства были сочтены.

Около середины XV столетия борьба городов против феодальной знати была повсюду подхвачена государями более обширных консолидировавшихся в то время монархий, следствием чего явилось формирование последними армий из наемников, как в целях подавления этой знати, так и ради проведения самостоятельной внешней политики. Кроме швейцарцев, немцы, а вскоре за ними и большинство европейских наций стали поставлять большие контингенты наемников, набиравшихся посредством добровольной записи и продававших свои услуги всякому, какой бы национальности он ни был, кто предлагал наибольшую цену. При построении эти отряды применяли те же тактические принципы, что и швейцарцы; вооружены они были главным образом пиками и сражались в больших батальонных каре с одинаковым количеством людей как в глубину, так и по фронту. Но им приходилось сражаться в иных условиях, чем швейцарцам, защищавшим свои горы; они должны были не только удерживать оборонительные позиции, но и наступать, сражаться с неприятелем не только на холмистой местности, но и на равнинах Италии и Франции. Вскоре они оказались перед фактом быстрого усовершенствования ручного огнестрельного оружия, имевшего место в то время. Эти обстоятельства вызвали некоторые отклонения от старой швейцарской тактики, отклонения разные у разных национальностей; но основная ее характерная черта — построение в три глубокие колонны, которые фигурировали под названиями, хотя и не всегда так было на деле, авангарда, главных сил и арьергарда, или резерва, — оставалась общей для всех. Швейцарцы сохраняли свое превосходство до сражения при Павии, после которого немецкие ландскнехты, уже до этого в течение некоторого времени бывшие если не целиком, то почти равными им, стали считаться первой пехотой Европы. Французы, чья пехота до этих пор никогда не представляла собой что-либо путное, предприняли в этот период весьма упорные попытки сформировать боеспособную национальную пехоту, но им удалось это лишь с уроженцами двух провинций — Пикардии и Гаскони. Итальянская пехота этого периода никогда не принималась в расчет. Испанцы же, среди которых Гонсало де Кордова во время войн с маврами Гранады[322] первым ввел швейцарскую тактику и швейцарское вооружение, очень скоро приобрели весьма солидную репутацию и с середины XVI столетия стали считаться лучшей пехотой Европы. В то время как итальянцы, а за ними французы и немцы довели длину своей пики с 10 до 18 футов, испанцы сохранили короткие, более удобные копья, а их ловкость делала их грозными противниками в рукопашном бою с мечом и кинжалом. Эту репутацию они сохраняли в Западной Европе — по крайней мере во Франции, Италии и Нидерландах — до конца XVII столетия.

Пренебрежительное отношение швейцарцев к защитному вооружению, основанное на традициях другого времени, не разделялось пикинерами XVI столетия. Как только сформировалась та европейская пехота, боевые качества которой в разных армиях становились все более и более сходными, система расположения по краям фаланги немногих воинов, которые были защищены нагрудниками и шлемами, оказалась недостаточной. Если раньше швейцарцы считали такую фалангу неуязвимой, то она перестала быть таковой с тех пор, как встретилась с другой вполне себе равной фалангой. В этом случае приобретал известное значение определенный набор защитного вооружения; если оно не слишком препятствовало подвижности войск, оно давало решающее преимущество. Кроме того, испанцы никогда не разделяли этого презрения к нагрудникам, и с ними стали считаться. Таким образом, нагрудники, шлемы, ручные и ножные латы и латные рукавицы снова стали частью обычного снаряжения каждого пикинера. К этому прибавился меч, более короткий у немцев и более длинный у швейцарцев, а иногда и кинжал.

Большой лук незадолго до этого исчез с европейского континента, за исключением Турции; арбалет применялся в последний раз гасконцами во Франции в первой четверти XVI столетия. Он был повсюду заменен мушкетом с фитильным замком, и этот мушкет, в разной степени совершенства или, вернее, несовершенства, отныне сделался вторым видом оружия пехоты. Фитильные мушкеты XVII века — неуклюжие механизмы несовершенной конструкции — были слишком крупного калибра, чтобы они могли обеспечить, кроме дальнобойности, по крайней мере некоторую меткость стрельбы и силу для пробивания нагрудника пикинера. Общепринятым около 1530 г. видом огнестрельного оружия являлся тяжелый мушкет, стрельба из которого велась с вилки, так как без такой подпорки стрелок не мог бы прицелиться. Мушкетеры носили меч, но не имели защитного вооружения и использовались либо для перестрелки в рассыпном строю, либо в особом разомкнутом построении для удержания оборонительных позиций или для подготовки атаки пикинеров на такого рода позиции. Вскоре они сделались очень многочисленными в пропорциональном отношении к пикинерам; в сражениях Франциска I в Италии они еще значительно уступали последним по численности, по спустя 30 лет по меньшей мере сравнялись с ними. Такое увеличение числа мушкетеров вызвало необходимость открытия некоторых тактических способов правильного размещения их в общем боевом порядке. Это и было сделано в тактической системе, названной венгерским боевым порядком [Hungarian ordinance], который был создан имперскими войсками во время их войн с турками в Венгрии. Мушкетеры, неспособные защищаться в рукопашном бою, всегда располагались таким образом, чтобы иметь возможность укрыться позади пикинеров. Таким образом, их располагали иногда на обоих флангах, иногда же по четырем фланговым углам; очень часто всё каре или колонна пикинеров окружалась шеренгой мушкетеров, причем последние находились под защитой пик воинов, стоявших позади них. В конце концов одержал верх принцип расположения мушкетеров на флангах пикинеров, примененный в новой тактической системе, которая была введена голландцами в их войне за независимость. Отличительной чертой этой системы явилось дальнейшее разделение трех больших фаланг, на которые делилась, согласно как швейцарской, так и венгерской тактике, каждая армия. Каждая из этих фаланг строилась в три линии; средняя из них, в свою очередь, подразделялась на правое и левое крыло, отделенное одно от другого дистанцией, равной по крайней мере ширине фронта первой линии. Вся армия была организована в полуполки, которые мы будем называть батальонами; в каждом батальоне пикинеры располагались в центре, а мушкетеры — на флангах. Авангард армии, имея в своем составе три полка, обыкновенно строился следующим образом: два полуполка непрерывным фронтом в первой линии; за каждым из ее флангов — другой полуполк; далее, в тылу, параллельно первой линии, становились остальные два полуполка, также непрерывным фронтом. Главные силы и арьергард помещались или на фланге, или позади авангарда, но строились обыкновенно таким же образом. Здесь мы до известной степени имеем возврат к старому римскому строю, с его тремя линиями и обособленными небольшими единицами.