Я внимательно смотрела на него, честно пытаясь вспомнить. Даже сквозь туманную пелену на глазах я разобрала, что у него благородное гордое лицо, и он, вроде, искренне беспокоился за меня. Но я не помнила его.

Я прислушалась к себе. Отторжения и неприязни он не вызывал. Наоборот, интуитивно показалось, что ему действительно можно доверять. Но как он собирался помочь мне — распластанной и обездвиженной на больничной кровати в госпитале, где хозяйничали захватчики?

— Ты меня звала Кир, — с грустными нотками в голосе прошептал мужчина и ласково, еле-еле касаясь, погладил по забинтованной голове. Мне показалось, что пальцы его подрагивали. — Я тебя называл Лори. Когда ты училась в Марилии в САМИМ, тебя звали Лорианна Стенфилд. Это потом ты стала лерой Тубертон.

— Хорошо, Кирстан, я постараюсь вас вспомнить, — искренне пообещала я, засыпая от усталости, с которой бороться не было сил.

— Ты, видимо, вышла замуж и стала лерой Тубертон, — услышала я сквозь сон. — И забыла пригласить на свадьбу, хотя обещала, — уже совсем тихо прошептал он, но я услышала.

«Свадьба? Это когда выходят замуж? Я замужем?» — тускло мелькнуло в мыслях, но разговор с новым знакомым или со старым другом, надо еще будет разобраться в этом, очень измотал, и я отключилась.

*** *** ***

В моей жизни наступил небольшой переломный момент — с каждым днем я чувствовала себя все лучше. По крайней мере, так казалось, потому что постепенно я стала запоминать то, что рассказывали атер Кирстан Стефанович и сестра Таисия.

Сестра объяснила, что мужчина является аристократом в Марилии и к нему надо обращаться "атер".

Рассказываемое ими я запоминала с трудом и часто не с первого раза, и даже не все. Новые знания не радовали, иногда пугали, часто не давали спокойно спать, но особого выбора не было — задачей целителей и сестры было вернуть мне память.

Дни в госпитале для военнопленных были достаточно однообразными. Я просыпалась, затем сестра Таисия вытирала мне лицо влажной салфеткой вместо умывания, обрабатывала глаза специальными растворами и закапывала капли. Потом она кормила меня с ложечки пюреобразной и безвкусной едой и давала лекарственные отвары или пилюли, предварительно растерев их в порошок, чтобы я смогла их проглотить. После начинались капельницы и осторожные перевязки на голове.

В это время я размышляла о том, зачем было подвергать меня таким бесчеловечным пыткам, ломать конечности, а затем лечить, и что такого хотели узнать марилийцы? Неужели я действительно была солдатом своей Земли и знала какую-то секретную информацию?

После всего я снова засыпала, а когда просыпалась после недолгого и беспокойного сна, сестра опять кормила меня. Потом мы либо разговаривали, либо она писала отчеты о моем состоянии. И снова процедуры.

Вечером, когда я просыпалась после дневного сна, меня снова кормили, поили и ставили капельницы. И я опять спала. А потом всю ночь тоже спала.

Через день-два меня посещал главный целитель госпиталя для военнопленных господин Йович. Это был пожилой и очень неприятный маг-целитель. Высокий, сутулый и худой, с редкими волосами, тонкими чертами лица и жуткими блекло-голубыми глазами. Всегда одетый в черный строгий костюм.

Господин Йович постоянно раздраженно и недовольно расспрашивал сестру Таисию обо мне. Так, как будто меня не было в палате. Затем садился за ее стол и внимательно изучал письменные отчеты сестры. Иногда что-нибудь дописывал, и тогда на следующий день сестра Таисия поила меня новым отваром и ставила в капельницах новые лекарства. После господин Йович всегда подходил ко мне, чтобы лично осмотреть. Если я вдруг спала во время его посещения, он всегда без зазрения совести будил меня, причём достаточно грубо. Этот человек вызывал у меня антипатию.

Иногда господин Йович приводил других магов-целителей или обыкновенных целителей без магии, чтобы они осмотрели меня.

Однажды один такой целитель не сдержал изумления, изучая отчеты сестры Таисии.

— Ради Пресветлой Богини, господин Йович, скажите мне, зачем этой лере выжгли магию, если не добились от нее того, чего хотели? Если бы она обладала магией, то последняя давно помогла бы ей восстановиться.

— Эти вопросы не ко мне, господин Стонич, — с раздражением чуть ли не проскрежетал зубами главный целитель, испепеляя последнего взглядом. — Все виновные уже наказаны. Но теперь я отвечаю карьерой за выздоровление этой пациентки. В особенности за то, чтобы к ней вернулась память. Вы на сегодняшний день лучший специалист по вопросу амнезии у обычных людей. Как нам с ней бороться?

— Ладно, не кипятитесь, мой друг, — снисходительно ответил господин Стонич. — Я понимаю вас. Если бы моя карьера зависела от нечто подобного, я тоже кидался бы на всех.

— Я на вас не кидаюсь! — почти прошипел главный целитель госпиталя, сжав кулаки. — И хватит разговоров! Просто займитесь тем, ради чего вы здесь! Приступите к осмотру пациентки! — грубо приказал он.

Лучший специалист по амнезии был пожилым полным круглолицым мужчиной с маленькими любопытными серыми глазами. Его каштановые волосы завивались и спадали на плечи, образуя смешное каштановое облако вокруг круглой головы. Я стала уже лучше видеть и сейчас с некоторым недоумением рассматривала этого смешного мужчину.

Сначала он недовольно уставился на целителя, который так грубо с ним разговаривал, потом, что-то для себя решив, он вздохнул и подошёл ко мне. Долго, нудно и очень внимательно осматривал меня и задавал многочисленные вопросы. Когда он закончил осмотр, я даже не помню, потому что уснула почти на его половине. Слышала, как он звал меня, будил, но не в состоянии была проснуться и открыть глаза.

Я вообще очень много спала. Мне самой казалось, что я сплю все время.

Иногда приходил атер Кирстан Стефанович, но пока я никак не могла вспомнить его и кем он был для меня в прошлой жизни. Поэтому относилась к нему настороженно, хотя, казалось, что он искренне волновался за мое самочувствие, очень нежно и с сочувствием всегда разговаривал и постоянно сопереживал.

— Господин Стефанович, я волнуюсь за нее, — сквозь сон однажды услышала приглушенный взволнованный голос сестры Таисии, — выздоровление происходит очень медленно и тяжело. Прошло больше двух месяцев, но улучшения слишком незначительные, кости плохо срастаются, лера Тубертон постоянно все путает и забывает, а господин военный министр требует ее скорейшего выздоровления, чтобы допросить, — последние слова сестра произнесла в отчаянии.

Я лежала, не открывая глаз, и старалась, чтобы дыхание не сбилось. Странная, выработанная когда-то привычка. Вдох… выдох. Я затаилась. Дыхание спокойное и размеренное, как у спящей, но я бодрствую и подслушиваю. Вдох… выдох.

— Военный министр требует? — с недобрыми интонациями переспросил атер Кирстан Стефанович. — Вы объяснили, в каком она состоянии? Без целительской магии даже не представляю, сколько должно пройти времени для ее выздоровления! — последние слова он гневно прошипел. — Я уже не говорю о полном выздоровлении!

Похоже, что мужчина жутко разозлился.

— Да, я объяснила все в последнем отчете, но военному министру нужна информация о «зеленых лучах», вы же знаете. И он теряет терпение. Господин Йович тоже теряет терпение, — она говорила с тем же отчаянием. — А что я могу против господина министра и главного целителя? Они выговаривают мне, но леру Тубертон еще долго нельзя допрашивать, да и не о чем, если она собственное имя забывает! Допрос может так напугать ее, что она забудет даже то, что стала уже запоминать! Вот чего я боюсь.

— Ясно, — задумчиво и зло протянул атер Кирстан Стефанович, — конечно, вы правы, сестра Таисия. Я возьму военного министра на себя. В конце концов, он — мой дядя.

«Военный министр Марилии — дядя атера Кирстана?» — успела удивиться я, а затем, видимо, все же уснула, так и не открыв глаза.