Все повскакивали с мест и закричали, а Джейсон, держась за разбитую голову, хмуро произнес:
— Наглая и злая! Безмозглая дура! Радуйся, что ты девчонка! Я не бью дур!
Но он тогда так и не заплакал, хотя ему явно было больно. Это я хорошо запомнила.
Вокруг начался хаос. Наши родители окружили нас. Его мама осматривала его голову, моя мама что-то возмущенно выговаривала мне, наши отцы приносили друг другу извинения, а мы стояли и испепеляли друг друга взглядами, пока меня не увели из гостиной.
Я тогда очень испугалась. И своего гнева и за самого мальчика. Такое поведение было не типично для меня. Обычно я не выходила из себя и никогда еще никого не била. Но этот мальчик просто взбесил меня — я хотела с ним подружиться, а он грубо обидел меня, хотя никто и никогда меня не обижал.
Меня тогда наказали. Увели из гостиной, заперли в комнате и неделю не разрешали кататься на любимом пони. Но родители не могли долго сердиться, чтобы я не вытворила, и скоро заточение закончилось.
Настоящее время.
Когда я проснулась, то сразу увидела сестру Таисию, которая стояла возле своего столика целительницы напротив моей кровати и с очень сосредоточенным лицом капала целебные капли в стакан с водой.
Я смотрела на доброе лицо женщины и думала, как же мне повезло с ней.
Может ли она пострадать из-за меня?
Вспомнила родителей. Живы ли они? Могу я умереть, больше никогда не увидев их и ничего не узнав о том, что с ними произошло?
Мои дорогие родители. Благодаря имени «Джейсон Тубертон» я их вспомнила. Сердце защемило от тоски по ним, а перед мысленным взором сначала нечётко, а затем все отчётливее встали их родные любимые лица.
Мои родители очень любили друг друга и обожали меня. А я их. У нас была маленькая, но дружная семья. Отец был магом воды, закончил столичную академию Тангрии с отличием, долго преподавал в той же академии, потом занялся научными трудами и полностью пропал для общества. Мама была обычным человеком без магии. Отцу было уже 120 лет, а маме всего 28, когда они поженились. Она была у него третьей женой. Но ребенок у него был только один. И это я.
Отец давно отчаялся, что у него когда-нибудь родятся дети, поэтому во мне души не чаял и баловал как мог. Мама же по натуре своей была доброй и ласковой женщиной, ко всем относилась одинаково хорошо и с уважением, независимо от его социального статуса и того, был человек магом или нет. И, конечно, она очень любила меня.
Родители переехали из столицы в родное поместье Стенфилдов в Зарданском округе нашей империи по взаимному согласию. Мама тоже не любила столичную жизнь и стала впадать в отчаяние от того, что у них не было детей. Деревенская спокойная жизнь и теплый местный климат Зарданского округа пошли им на пользу, и вскоре появилась я.
Как я ни старалась, не могла вспомнить, что произошло с ними? Где они сейчас? Живы ли? Пока у меня были только далекие детские воспоминания и ни одного ответа на многочисленные вопросы. Теперь вся надежда только на солдата вражеской империи Марилии, атера Кирстана Стефановича, племянника военного министра Марилии. И, возможно, на самого военного министра Марилии атера Турновича.
Сестра Таисия, заметив, что я проснулась и, наблюдая за моим беспокойным состоянием, нахмурилась и заворчала:
— Вам вредно волноваться, лера Лорианна. Успокойтесь. Пульс участился, давление повышается — недопустимо в вашем состоянии.
— Я понимаю, сестра Таисия, — прошептала я в ответ взволнованно, — но я вспоминаю, представляете! Я вспомнила себя до 16 лет. Вспомнила родителей, дом, слуг, мужа, — на последнем слове я запнулась, потому что ко мне пока не пришли воспоминания, как мы с Джейсоном поженились.
— Это хорошо, лера Лорианна, но волнение вредит вашему выздоровлению, — строго произнесла сестра Таиссия. — Вы не должны так волноваться, поскольку пока еще очень слабы.
Женщина подошла к кровати и осторожно приподняла мою голову.
— Ваше лекарство, лера, — произнесла с мягкой улыбкой и поднесла к губам стакан.
Я медленно выпила горькое и вяжущее лекарство.
— Скоро должен прийти атер Турнович, — вновь нахмурилась сестра Таисия. — Вчера вы заснули так быстро, что он не успел задать ни одного вопроса, — она осторожно положила мою голову обратно на подушку.
Я невольно фыркнула:
— Это было досадно… для него.
— Не шутите с огнем, лера Тубертон, — строго произнесла сестра Таисия. — Военный министр Марилии совсем не тот человек, который допускает в отношении себя шутки. От него зависит ваше будущее.
Не успела она произнести эти слова, как в палату зашел атер Турнович с атером Кирстаном.
Вчера я невнимательно рассмотрела этого опасного для меня человека. Все-таки меня чуть не убили и было не до разглядываний министров вражеской империи. Сегодня же внешность этого мужчины поразила меня. Благородная седина волос, высокая статная фигура, пронзительные умные серые глаза и отчужденное выражение лица. Он пугал и восхищал одновременно. А также вызывал чувство настороженности и опасности.
— Доброе утро, — холодно поздоровался атер Турнович со всеми одновременно и ни с кем конкретно. — Как ваша пациентка? — обратился уже к сестре Таисии.
— Сегодня намного лучше, атер, — ответила сестра Таисия.
— Вот и замечательно, — удовлетворенно произнес военный министр. — Оставьте нас, — обратился к сестре Таисии и атеру Кирстану. — У нас остался незаконченный диалог.
Кирстан Стефанович послал мне ободряющий взгляд, и они с сестрой Таисией вышли из палаты.
Когда мы остались одни, атер Турнович подошел и снова, как вчера, грозно навис надо мной. Стоящий рядом с моей кроватью стул он проигнорировал. Видимо, справедливо полагая, что нависая надо мной с высоты своего роста выглядит внушительнее.
— Вы помните начало нашего вчерашнего разговора? — поинтересовался он.
Я молча кивнула, не в силах произнести и звука — почему-то от внезапно охватившего страха спазм сжал горло.
— Тогда мне не стоит угрожать вам снова? — улыбнулся он одними губами. Холодные глаза внимательно наблюдали за мной.
— Не стоит, — еле слышно пробормотала я, загипнотизированная его холодными серыми глазами.
— Тогда приступим. И помните, что ложь я почувствую. Это особенность моей родовой магии.
Затем он все же поставил стул поближе к кровати, сел на него и спокойно так спросил:
— Куда вы дели артефакт подчинения?
Я недоуменно уставилась на него.
— Я ничего не знаю о нем, — честно ответила я.
— Что произошло с документами на имя вашего главнокомандующего? — вопрос был задан спокойным скучающим голосом.
И снова я не знала на него ответ.
— Я не знаю.
— Не знаете или не помните?
— Я вспомнила только то, что произошло со мной до 16 лет, — честно призналась я. — Больше я ничего не вспомнила.
Какое-то время министр молчал и сверлил меня внимательным взглядом. Стало казаться, что холод страха успел проникнуть до самого сердца, когда он все же заговорил.
— Вы говорите правду, демоны вас возьми, — тяжело вздохнул он. — Какое разочарование! — все же не сдержал он раздражённое восклицание.
Министр порывисто встал и отошел к окну, некоторое время стоял ко мне спиной, и я заметила, как он напряжен.
Второй человек в Марилии смотрел в окно на улицу, а я подумала, интересно, какая там погода и вообще какое сейчас время года? Я совсем потерялась во времени, даже не помню, какой сейчас год. И до сих пор не спросила об этом ни у атера Кирстана, ни у сестры Таисии.
— С чем вы связываете то, что воспоминания у вас только до шестнадцати лет, лера Тубертон? — резко развернулся ко мне атер Турнович. Холодные серые глаза снова колюче впились в мое лицо — он словно хотел проникнуть ко мне в голову, в мой мозг и вывернуть его наизнанку.
